Мой грешный пират - Рона Шерон

Аланис подняла взгляд. Золотокрылый, голый Купидон стоял между ног Венеры, и она завязывала ему глаза, в то время как со всех сторон надвигались опасности. Абсолютное доверие малыша к матери глубоко тронуло сердце Аланис, пробудив воспоминания о материнских ласках. Красота и сила полотна заворожили ее.

– Моя мать любила эту картину, – сказал он. – И это многие годы не давало мне покоя. Даже мысли о ней сводили с ума. Хотя я сорвал повязку с глаз, я завидовал мальчику, потому что у него был кто-то, с кем он чувствовал себя в безопасности. – Эрос прижался губами к ее щеке. – Спасибо, Аланис, что стала моей Венерой и что любишь меня так. Ты ослепила меня своей любовью, и это стало для меня чудом и моим спасением.

– Мне нравится твой подарок, – прошептала она и, повернувшись к нему, запустила руки внутрь шелкового халата. – Ты любовь моей жизни, Эрос. Знай это. – Она стала покрывать поцелуями его губы, шею, грудь, теплые играющие под кожей мышцы, желая убедиться, что он пришел с войны целый и невредимый.

Его халат упал на пол. Эрос приложил ее руку к своему сердцу. Оно билось гулко и быстро.

– Ты чувствуешь? Когда ты прикасаешься ко мне… я дрожу.

– Чувствую.

Она чувствовала вибрацию, как будто была с ним единым целым.

Эрос распустил шнуровку на ее платье, корсете и нижних юбках. Потом, путаясь в спешке в нижнем белье и чулках, добрались они кое-как до кровати. Он прильнул к ней ртом, горячим и волнующим, и она оказалась на спине. Его запах, его тело – все в нем было так знакомо, словно они и не расставались.

– Ты и я, любимая, мы навеки… – прошептал он, и начался пожар.

Они слились в бурном порыве, обещавшем будущую любовь и радость, и, когда сдерживаться больше не было силы, Эрос прижал ее к себе и его губы прошептали:

– Я люблю тебя…

Эпилог

«Здесь твоя земля, что родила тебя, здесь твой отчий дом; здесь искать тебе свое предназначенье под стать высокому происхожденыо.

Здесь граждане, внимающие твоему красноречию, здесь богатые надежды потомков, здесь ждет тебя великая любовь твоей будущей жены».

Город Милан гудел предсвадебной суетой. Первоначально свадьба герцога была назначена на июнь, но герцог Миланский, которого миланцы объявили «Е malato d'amore»,[23] постоянно переносил дату, пока не остановился на начале весны. К сожалению, она совпала с любимым праздником короля Франции – знаменитым бал-маскарадом, – и большинство его гостей, вежливо извинившись, отправились на ломбардийскую свадьбу.

Папа римский прислал специальное благословление; император – своего брата; остальные явились лично: королевские особы, знать, посланники и друзья. Преданные граждане Милана, приглашенные принять участие в празднике, съезжались в город со всех сторон, желая повеселиться.

Услышав новость о предстоящем бракосочетании и не получив приглашения, Леонора Фарнезе сказала мужу Родольфо:

– Люди в наши дни женятся на ком попало.

Саллах и Назрин привезли особый подарок – изысканную пару подсвечников, которую, по утверждению Назрин, еврейские матери дарят своим дочерям в день бракосочетания, – и своих шестерых незамужних дочерей, которые поклялись, что и они в один прекрасный день найдут себе в мужья принцев.

Золото текло рекой на расходы. Таких затрат Италия не видела со времен Борджиа. Все же, согласно слухам, половина суммы была подарком от султана Марокко.

Герцог Миланский имел столько грандиозных планов, чтобы поразить свою молодую жену, что не мог всего запомнить. Для чего создал специальную комиссию. Так, например, в ее обязанности входило выбирать свежие цветы для будуара новой герцогини и перья для пуховой постели. Однако в одной просьбе невесты – месте проведения медового месяца – он твердо отказал. И выбрал частную виллу на тихом побережье Амалфи, пообещав отвезти в Константинополь как-нибудь в другой раз.

Ряд свадебных приготовлений касался гардероба, поскольку мода была для Милана серьезным предприятием и многие ткани для подвенечного платья и приданого невесты покупались в дальних краях: Брюсселе, Флоренции и Риме. Ювелиры Милана также не сидели без дела. Герцог заказал им кучу изделий, которыми хотел одарить невесту. Список занимал тридцать страниц мелкого шрифта. Он пригласил на свадьбу пятьдесят музыкантов, добавив к своим приглашенных из Генуи и Феррары.

Новая аббатиса Милана Маддалена с помощью своей дочери организовала сирот города принять участие в грандиозном спектакле. Еще она назначила себя тайным консультантом Аланис по вопросам, о которых невестка и свекровь предпочитают не распространяться при посторонних. В свободное время она учила Аланис итальянскому языку и другим важным для Милана предметам.

Как ни странно, но между герцогом Миланским и мужем его сестры завязалась искренняя дружба, не пострадавшая даже после того, как герцог с огорчением узнал, что виконт осушил бутылку портвейна перед его свадьбой и лишился чувств.

Не прекращавшийся всю ночь поток гостей требовал их немедленного расселения, что стало для Милана непростой задачей ввиду прибытия большого количества важных персон. Ходили слухи, что принц в пылу великодушия уступил свои апартаменты принцу Евгению Савойскому, а сам перебрался к своей невесте…

Когда наконец наступил день бракосочетания, жених и невеста до смерти боялись, как бы что-нибудь не пошло наперекосяк. И только усилия герцога Делламора и архиепископа Миланского удержали их от паники и бегства на Сицилию.

В тот день третий по величине собор мира был набит до отказа. Фата невесты из тончайшего брюссельского кружева тянулась от ступенек входа до самого алтаря. Достопочтенный архиепископ благословил союз, и молодые вышли на пьяцца Дуомо приветствовать ожидающих миланцев. Всю площадь и прилегающие улицы заполняло море цветов и сияющих лиц. Оркестр бодро заиграл «Те Deum». В небо взвилась стайка голубей, и на молодых пролился дождь бутонов и конфет.

Официальный королевский банкет должен был состояться в Кастелло-Сфорцеско, но герцог Миланский вместо того, чтобы занять место в герцогской карете, взял молодую жену за руку и, к ужасу вельмож, лордов и дам, шагнул в самую гущу толпы. Смешавшись с народом, они пожимали руки, приветливо кивали, принимали поздравления… И когда стало ясно, что выбраться из плотного кольца доброжелателей будет непросто, Эрос вскинул Аланис на руки и с сияющими глазами и ямочками на щеках страстно поцеловал ее, к неистовой радости толпы.

Примечания

2

От английского слова viper, означающего «гадюка, змея, вероломный человек».