Наука о чужих. Как ученые объясняют возможность жизни на других планетах - Антон Иванович Первушин

Более радикальной точки зрения придерживался другой фантаст – Александр Петрович Казанцев. В рассказах «Взрыв» (1946), «Гость из космоса» (1951) и «Марсианин» (1958) он утверждал, что инопланетяне в прошлом неоднократно посещали Землю, а в повести «Планета бурь» (1959) дополнил свои соображения новыми деталями: «Марс, обладая меньшей массой, чем Земля или Венера, не мог удержать воздух и пары воды. Частички газов отрывались от планеты и уносились в космическое пространство. Атмосфера редела, моря высыхали. Марсиане должны были решать вопрос о существовании потомков… Марсиане перелетели сначала на Венеру, а потом на Землю… или на обе планеты одновременно. Это было великое переселение в Космосе… А может быть, переселившееся племя одичало, пока не достигло уровня раннего периода каменного века?..»

Дополнительные аргументы для развития полноценной теории палеоконтакта Казанцеву предоставил кандидат физико-математических наук Матес (Матест) Менделевич Агрест – сотрудник Сухумского физико-технического института, где в июле 1959 года он выступил на семинаре с докладом о «космонавтах древности». Соображения математика привлекли внимание журналистов Валентина Исааковича Рича (Рабиновича) и Михаила Борисовича Черненко. Они подготовили короткий пересказ доклада в статье «Следы ведут… в космос?» (1960), которую опубликовала «Литературная газета». Агрест сделал упор на нескольких «аномалиях»: стекловидные тектиты Ливийской пустыни он объявил следами посадки инопланетных аппаратов, древнееврейские предания о связи с Богом – свидетельствами контактов с пришельцами, мегалитическую Баальбекскую веранду (террасу) в Ливане – стартовой площадкой «ракетодрома», легенду о гибели городов Содома и Гоморры – описанием последствий взлёта космического корабля с ядерным двигателем. Свои умозаключения Агрест привёл и в большой статье «Космонавты древности» (1961), к которой Казанцев написал предисловие. Ранее изложенное математик дополнил наскальными «фресками», обнаруженными французскими археологами на плато Тассили в Сахаре и идентифицированными им в качестве изображений пришельцев в скафандрах. Казанцев немедленно подхватил идею, благо восторженная атмосфера, воцарившаяся после космических успехов Советского Союза, располагала к обсуждению любых «безумных» гипотез, связанных с внеземными полётами. В журнале «Смена» появилось большое эссе «Пришельцы из космоса» (1961), написанное в формате «беседы в кают-компании»; в нём фантаст приводил почти весь набор аргументов, который стал классикой теории палеоконтакта: от перечисления артефактов типа Зальцбургского параллелепипеда, о котором писал ещё Чарльз Форт, до мифологии «сынов неба».

Вскоре к сторонникам палеоконтакта примкнул филолог Вячеслав Кондратьевич Зайцев. В 1962 году он подготовил доклад «Космические реминисценции в памятниках древней письменности», с которым выступил на кафедре классической филологии ЛГУ и в Ленинградском отделении Союза писателей РСФСР. Рукопись получила распространение в самиздате, но её отдельные фрагменты публиковались сначала в альманахе «На суше и на море», а позднее – в провинциа льном журнале «Байкал». Принципиальное отличие концепции палеоконтакта, предложенной Зайцевым, состояло в том, что основное внимание он уделил библейским преданиям, включая апокрифы. При этом филолог рассуждал довольно прямолинейно: нимбы он объявлял шлемами космонавтов, иудейские тфилин и талит – системой датчиков, молитву – телепатическим контактом, а Вифлеемскую звезду – космическим кораблем.

Хотя аналогии, которые проводили теоретики палеоконтакта, выглядели как минимум сомнительными, их поддержали и отдельные учёные, занимавшиеся ксенологической проблематикой. Например, известный радиоастроном Иосиф Самуилович Шкловский в книге «Вселенная, жизнь, разум» (1962) довольно сочувственно отнёсся к соображениям Агреста: «Сама постановка вопроса М. М. Агрестом нам представляется вполне разумной и заслуживающей тщательного анализа. Хорошо известно, что мифы и легенды, рождавшиеся у народов, ещё не знавших письменности, имеют большую историческую ценность… В 1786 г. знаменитый французский мореплаватель [Жан-Франсуа де] Лаперуз посетил индейцев северо-западной Америки. Спустя столетие анализ легенд и мифов об этом посещении позволил с большой точностью восстановить даже внешний вид кораблей Лаперуза. Этот пример вполне адекватен, так как для первобытных народов первые посещения их европейцами воспринимались примерно так же, как если бы с небес спустились астронавты. На канву фактов из поколения в поколение нанизывается цепь более или менее фантастических вымыслов, но основа всё же остаётся».

Сам Шкловский тоже внёс вклад в палеокосмонавтику, высказав гипотезу, что спутники Марса имеют искусственное происхождение. Мы помним, что эта идея впервые появилась в фантастике – в романе Хьюдора Генона «Муж Беллоны» (1887), но советский радиоастроном придал ей видимость научности. 1 мая 1959 года в интервью газете «Комсомольская правда» он заявил: «Изменения в характере движения Фобоса так велики, что мы можем уверенно сказать: мы присутствуем при медленной агонии небесного тела, ведь приблизительно через 15 миллионов лет Фобос должен будет упасть на Марс. В астрономических масштабах это весьма и весьма малый срок… Проанализировав и отвергнув все мыслимые причины торможения Фобоса, я пришёл к следующему выводу. Вероятно, именно торможение верхних, чрезвычайно разрежённых слоёв атмосферы играет здесь решающую роль. Но для того чтобы это торможение оказалось столь значительным, Фобос должен иметь очень малую массу, а значит, и среднюю плотность, примерно в тысячу раз меньшую плотности воды. И есть только один способ сочетать требования твёрдости, неизменности формы Фобоса и его крайне незначительной средней плотности. Надо предположить, что Фобос полый, пустой внутри – нечто вроде консервной банки, из которой вынули содержимое. Ну, а может быть естественное космическое тело полым? Нет и нет! Следовательно, Фобос имеет искусственное происхождение. Другими словами, Фобос является искусственным спутником Марса. Странности в свойствах Деймоса, хотя и менее разительные, чем у Фобоса, позволяют высказать предположение, что и он имеет искусственное происхождение».

Гипотеза вызвала бурную полемику. Наиболее ярым её пропагандистом стал математик и астроном Феликс Юрьевич Зигель. Он написал множество статей на эту тему: «Загадки Марса» (1960), «Живет ли на Марсе Аэлита? Может быть…» (1961), «На Марсе – разум?» (1961), «Что хотелось бы разглядеть на Марсе?» (1963), «Диалог о Марсе» (1965) и так далее. Разумеется, идею сразу подхватил и Казанцев. В своих статьях и публицистической книге «Ступени грядущего» (1963) он уверенно заявлял, что разумная жизнь появилась на планете Фаэтон, находившейся между Марсом и Юпитером. Затем жители Фаэтона освоили Солнечную систему, побывав на Марсе, Земле и Венере. Около Марса они построили орбитальные базы. Но затем на Фаэтоне разразилась война с применением сверхмощного термоядерного оружия, что привело к «детонации» океанов и превращению некогда цветущей планеты в пояс астероидов.

Более подробно и с расчётами Шкловский изложил свою гипотезу об искусственном происхождении Фобоса в первом (1962) и втором (1965) изданиях книги «Вселенная, жизнь, разум». Лишь в третьем издании 1973 года, значительно переработанном после полётов на Марс советских и американских автоматических межпланетных станций, радиоастроном поместил опровержение своей гипотезы и, начиная с четвёртого издания (1976), полностью снял её с обсуждения.

Участие учёных в популяризации уфологии и теории палеоконтакта оказало