Вечные следы - Сергей Марков

«Поплывем на остров, где в гейзере варится чай», — призывала другая походная песня, которую распевали Герцен и Фогт. Они плыли теперь к берегам Исландии.

Шхуна попала в жестокую бурю, ее долго носило по морю, но наконец Герцен увидел бухту Факсе, близ которой был расположен исландский город Рейкьявик. В его окрестностях Александр Герцен изучал морские окаменелости, вкрапленные в глину побережья залива Фоссфогр.

Русский исследователь принял участие в поездке по стране. Ученые посетили живописную долину Тингвалла, место народных сборищ и ярмарок, известное в истории Исландии с XI века.

Герцен осматривал гейзеры Исландии, посещал деревни рыбаков и крестьян северного острова.

Из Исландии шхуна «Иоахим Гинрих», изрядно потрепанная океанскими бурями, направилась к ирландским берегам.

«Герцен поспешит домой кратчайшей дорогой, чтобы первым рассказать о путешествии», — писал Карл Фогт в последних строках своей книги о плавании на Ян-Майен и Исландию. Книга эта вышла в 1863 году во Франкфурте-на-Майне, а затем была переведена и выпущена в великолепном русском издании в 1867 году в Петербурге. В ней помещено множество рисунков и карты Норвегии, Ян-Майена и Исландии.

Плавание, в котором принимал участие доктор Александр Герцен, вошло в историю изучения северных стран.

Вскоре после возвращения из этого похода Александр Герцен уехал во Флоренцию, чтобы успешно продолжать там свою ученую деятельность.

ЗНАТОК КАМЕНИСТОЙ АРАВИИ

В 1804 году в Костроме родился Порфирий Успенский, впоследствии один из крупнейших знатоков стран Ближнего Востока.

Он одинаково хорошо знал многие страны и области: Палестину, Сирию, Ливан, Ливию, Афон, Абиссинию.

Еще в 1845 году Порфирий Успенский начал свои путешествия по Синайскому полуострову, в горах, сложенных из красного порфира и кварца и хранивших железо, медь и марганец.

У подножия вершины Джебель-Муса стоял древний, построенный в 527 году н. э. монастырь св. Екатерины, похожий на неприступную крепость. За его стенами с бойницами помещалась богатейшая библиотека. П. Успенский изучал здесь древние рукописи, часть которых вывез в Россию. Он нашел, в частности, лучший список восточной истории писателя XI века Яхьи Антиохийского.

В 1812 году, в долине Вади-Муса, лежащей к северу от Акабахского залива, ограничивающего Синайский полуостров с востока, были открыты развалины города Петры. Это была столица древнего царства набатеев, павшего под ударами легионов императора Траяна. Побывавший здесь Порфирий Успенский описал остатки былого величия города: статуи и барельефы, галереи, пробитые в диком камне, надписи на арамейском языке.

Неподалеку от Акабахского залива находился когда-то и город Елаф (Елат), столь древний, что еще библия упоминала его как средоточие торговли с Индией и Офиром. В средние века он находился одно время во власти европейских королей Иерусалима.

Порфирий Успенский не оставил без внимания знаменитые письмена и изображения, начертанные на синайских утесах, памятники времен первых фараонов Египта. Египетские властители Снефру и Хеопс были изображены там как победители бедуинов Каменистой Аравии. Позже, в 1857 году, П. Успенский изложил результаты своих наблюдений в научном труде «Письмена Кинея Манафы на синайских утесах».

Долина Письмен в Синае находилась возле урочища Магарах, где в жилах медной руды находили бирюзу. Другие надписи сохранились на скалах близ дороги в приморский городок Тор, пересекавшей пустыню. В этой же области находились и поющие пески Каменистой Аравии. После захода солнца, а иногда и после коротких дождей горные пески издавали здесь удивительные звуки. По этой причине одна из синайских гор называлась Колоколом (Эль-Пакус). Порфирий Успенский не раз бывал в черных шатрах бедуинов. Странствуя по Синаю и посещая монастырские книгохранилища, он, очевидно, вспоминал, что именно там в 547 году н. э. ученый-византиец, прозванный Косьмой Индоплавателем, написал свой огромный труд с богатейшими сведениями о Египте, Аравии, Индии и Китае.

С 1847 по 1865 год Порфирий Успенский находился в Русской миссии в Иерусалиме. Он продолжал свои путешествия по Ближнему Востоку и Африке. Так в 1850 году он объехал Египет, собирая, как и всегда, памятники древней письменности и народного искусства. Плодом этих трудов было описание Египта, вышедшее в 1856 году.

Советский академик И. Ю. Крачковский высоко оценил собирательскую деятельность Порфирия Успенского, отметив особо открытия древних хроник на арабском языке.

При Порфирий Успенском росли и украшались русский городок и подворье, что стояли за Яффскими воротами города Иерусалима. Русская библиотека, школа, а позднее — даже астрономическая обсерватория и маяк-колокольня на Элеоне («Масличной горе») за Кедроном — вот следы русской культуры той эпохи в Палестине.

В конце своей жизни Порфирий Успенский принимал участие в работах Русского Палестинского общества. Исследователь Синая немало потрудился и на Афоне, где в те времена насчитывалось до 13 тысяч редчайших славянских и греческих памятников древней письменности. Итогом этих работ явились написанные им «История Афона» (1876) и труд «Афонские книжники» (1885).

Ученым сотрудником и секретарем Порфирия Успенского был Фадлаллах Сарруф, араб из Дамаска. Любопытно, что за три года до смерти Успенского (1885) Сарруф стал читать лекции по востоковедению в Петербургском университете.

«Доктор эллинской словесности» и знаток Ближнего Востока Порфирий Успенский был связан в своей научной деятельности и с К. М. Базили, русским консулом в Сирии и Палестине (1839–1853), написавшим несколько ученых трудов по истории и географии восточных стран.

Сорок четыре года подряд Успенский вел дневники о своих путешествиях, встречах и жизненных впечатлениях. Эти многотомные записки были выпущены Академией наук уже после смерти ученого, в 1894–1902 годах.

Богатейшее собрание рукописей, рисунков, каталогов, научных описаний, принадлежавшее исследователю Синая и Палестины, хранится в Архиве Академии наук СССР и еще ждет тщательного изучения и издания.

ЧОКАН — НАШ ВЕЧНЫЙ СПУТНИК

После смерти Чокана Валиханова известный русский ориенталист И. Веселовский сравнил его деятельность с блестящим метеором, промелькнувшим над нивой востоковедения.

Но ведь метеоры сгорают и гаснут, а имя Чокана и доныне остается путеводной звездой исследователей Востока. Советские ученые продолжают дело, начатое им, дивясь его прозорливости, смелым догадкам, широте его кругозора. Жизнь Чокана была необыкновенна.

Чужая жизнь безжалостней моей —Зовет меня… И что мне делать с ней?Ведь можно лишь рукою великанаВ лазоревой высокогорной мглеКуском нефрита выбить на скалеРассказ о гордом подвиге Чокана!

Так пробовал я воспеть Чокана, его судьбу. Этих стихов мне показалось мало, и я написал книгу о нем, о его друзьях и современниках, шедших, подобно ему, к чистым и сияющим вершинам науки.

Почему Чокан считался живым чудом?

До 1847 года он не знал ни слова по-русски, а через несколько лет в стенах Омского кадетского корпуса овладел знаниями, которые, казалось, были не под силу хрупкому подростку.

Еще совсем недавно Чокан сидел у степного очага, слушая рассказы баганалинского чародея Койлубая, который, как уверял сам чародей, имел власть над демоном Надыр-Чулаком. Из полудикой тогда степи Чокан пришел в иной мир, где люди читали Белинского и Гоголя, заучивали пламенные строки Лермонтова, увлекались романами Диккенса и Теккерея.

Когда Чокану исполнилось четырнадцать лет, ему стали пророчить славу будущего ученого. Уже тогда он писал заметки о жизни родной степи, об обычаях казахского народа. Года через два вместе со своим отцом Чингисом Валиевым он записал замечательную поэму казахского народа «Козы-Корпеш и Баян-Сулу». Кушмурунский список поэмы лежал в библиотеке юного Чокана рядом с номерами «Современника» — его любимого журнала.

Кто помогал Чокану начать путь к вершинам?

Это были передовые, просвещенные русские люди, жившие в Омске. Среди них мы находим сестру Менделеева Е. Н. Капустину, подполковника И. В. Ждан-Пушкина, преподавателя Н. Костылецкого, дочь декабриста Анненкова О. И. Иванову, К. К. Гутковского и многих других друзей Чокана, руководивших развитием необыкновенного подростка.

Позднее состоялось знакомство с Федором Достоевским, встречи с Сергеем Дуровым, Петром Семеновым, тогда еще не имевшим величественной приставки «Тян-Шанский» к своей фамилии.

В стенах Омского кадетского корпуса Чокан пробыл до 1853 года. Он получил эполеты офицера русской службы и был причислен к армейской кавалерии. Молодой офицер состоял при особе генерал-губернатора Западной Сибири Г. X. Гасфорда — человека, прославившегося на всю Российскую империю самодурством и фантастическими административными предприятиями.