Великий Бисмарк. Железом и кровью - Николай Власов

Наступление на старинные юнкерские привилегии дополнительно укрепляло сотрудничество Бисмарка с либералами, которые давно выступали за ликвидацию феодальных пережитков. Такие внешне либеральные меры позволяли «железному канцлеру» добиваться от своих союзников существенных уступок в других областях. Хорошим примером подобных уступок стала ситуация, сложившаяся в 1873–1874 годах вокруг имперского военного закона. Эти события оказались в значительной степени в тени Культуркампфа, во многом незаслуженно, поскольку именно в таких ситуациях разворачивалась борьба за власть и влияние различных «центров силы» в новой империи, исход которой определял дальнейшее развитие страны. Процесс разработки и принятия военного закона интересен еще и в том плане, что здесь Бисмарку пришлось вести борьбу на два фронта – одновременно и с либеральным парламентом, и с военной элитой, которую поддерживал монарх. Это заставляет рассмотреть связанные с ним события более подробно.

По большому счету, речь в данном случае шла о завершении того самого конфликта, который в свое время привел Бисмарка к власти в Пруссии. Индемнитет 1866 года вернул ситуацию статус кво, но не разрешил самой сути проблемы. Вопрос об организации армии и влиянии на нее парламента был общим решением отложен до конца 1871 года. Однако к этому моменту в стране многое изменилось, и прусское военное министерство заявило, что не в состоянии представить на рассмотрение парламента ни военный закон, ни специализированный военный бюджет. Со стороны правительства было подготовлено предложение продлить действие «временного положения» еще на один год. Оно, а также сумма предполагаемых военных расходов стали предметом долгих споров между Бисмарком и руководителем финансового ведомства Кампхаузеном, с одной стороны, и военной верхушкой во главе с Рооном – с другой.

Бисмарк, не желая нового военного конфликта, вынуждал армию умерять свои финансовые аппетиты. В то же время он отклонил предложение Кампхаузена о снижении численности армии или срока службы, понимая, что ни генералитет, ни – что важнее – император никогда не пойдут на подобный шаг. К мнению Бисмарка присоединилась практически вся высшая гражданская бюрократия, ставившая сотрудничество с национал-либералами выше удовлетворения амбиций военных. На созванном по требованию Роона коронном совете Вильгельм I занял «срединную позицию», заявив, что, с одной стороны, не допустит никакого ослабления вооруженных сил, но с другой – не хочет повторения «конституционного конфликта». Бисмарк заверил императора, что большая часть партий воздержится от того, чтобы «сотрясать опору порядка и безопасности, каковой является армия для страны» [458]. Одновременно он указал на трудность представлять перед рейхстагом дополнительные требования без специализированного бюджета и настаивал на покрытии финансовых требований армии за счет французской контрибуции.

«Железный канцлер» стремился, с одной стороны, не создавать лишние конфликты с парламентом, с другой – несколько осадить военное руководство; «балансирование на грани конфликта» в гораздо большей степени отвечало его интересам. В результате было принято упомянутое выше предложение о продлении «временного положения» на один год. Таким образом, палата должна была, пусть и на небольшое время, вновь отложить реализацию своего бюджетного права.

Пойти на это рейхстаг был не готов; либералы считали требуемые суммы чрезмерными и выступали за их сокращение. Национал-либеральная пресса, в частности, писала, что предложенная сумма в расчете на человека (225 талеров) ни в коей мере не отражает реальной картины, что крайне запутывает все дело. В то же время звучали призывы не допустить снижения обороноспособности Германии ввиду враждебной позиции Франции – «и наша страна, и народ вынуждены будут нести тяжелое бремя вооружений» [459]– достаточно четкое отражение колебаний правых либералов, которые впоследствии будут усиливаться.

В качестве компромиссного решения, способного дать выход из возникшей патовой ситуации, ряд лидеров консерваторов и правого крыла Национал-либеральной партии с подачи Бисмарка, Роона и прусского государственного министерства, действовавших на сей раз в полном согласии, предложили увеличить срок «временного положения» до трех лет при одновременном замораживании военных расходов. Роон стремился представить этот шаг как большую уступку со стороны военного управления. Сложилась парадоксальная ситуация – вариант, который ранее был отвергнут в кулуарах как неприемлемый для парламента, теперь должен был быть представлен рейхстагу и общественности как более либеральный!

Правительственное предложение было принято незначительным большинством. Национал-либералы в данном вопросе раскололись на правое и левое крыло. По словам Е.И. Утина, «правительству на этот раз нетрудно было убедить народное представительство, что безопасность Германии и суровые требования внешней политики не дозволяют Германии тотчас же сбросить с себя военные доспехи» [460]. Стабильность внутриполитической ситуации большинство палаты ценило слишком высоко для того, чтобы каким-либо образом нарушать ее.

Хотя правительство имело перед собой послушный рейхстаг, который, вне всякого сомнения, ежегодно утверждал бы требуемые военные расходы, новое «временное положение» в очередной раз создавало весьма опасный для палаты и выгодный для правительства прецедент. Трагедия «конституционного конфликта» повторилась как фарс: в надежде найти хоть какую-то выгоду либералы пошли на гораздо большие уступки, чем ожидало правительство; их слова о стремлении контролировать военные расходы становились «в большей степени предметом воскресных речей, нежели целью парламентской деятельности» [461]. Что же касается обязательства не увеличивать военные расходы, то существовало множество путей для того, чтобы его обойти.

Разработка нового военного законопроекта началась в 1872 году, когда до окончания срока действия «временного положения» оставалось еще более 2 лет. Вскоре он был уже в основном готов. Бисмарк, придававший армии огромное значение, первоначально заявлял о своем намерении провести закон через рейхстаг еще до выборов 1874 года. В ноябре 1872 года канцлер писал Роону, что «к эффективнейшему оружию в предвыборной борьбе будет принадлежать впечатление, которое произведет на массы возможность уменьшения действующей армии и военных расходов», а это может «вынудить друзей правительства, национал-либералов, купить свое избрание обязательствами, которые затруднят им оказание нам поддержки в военном вопросе» [462]. Вследствие этого, считал канцлер, необходимо обеспечить принятие закона до новых выборов в рейхстаг, чтобы он ни в коем случае не стал предметом предвыборной борьбы. В другом письме, написанном 28 февраля 1873 г., канцлер настаивал на удалении из проекта всего, «что могло бы создать трудности для принятия закона» [463]. Имелись в виду параграфы о полицейских функциях армии, которые были в конце концов вычеркнуты из проекта.

Весной 1873 г. военный законопроект был представлен на рассмотрение бундесрата. Наиболее важным являлся § 1, устанавливавший так называемый этернат: «Численность армии в мирное время составляет вплоть до издания другого законодательного установления 401 659 унтер-офицеров и рядовых. Добровольцы с одногодичным сроком службы не включаются в численность армии мирного времени» [464]. Фактически это было точное повторение положений, отвергнутых рейхстагом при обсуждении проекта конституции в 1867 г. Этернат на неограниченный срок лишал палату возможности влиять на установление размеров армии и, соответственно, практически полностью отнимал у нее контроль над военным бюджетом страны. Это, в свою очередь, означало сильнейшее сокращение бюджетного права рейхстага – расходы на сухопутную армию составляли около трех четвертей имперского бюджета.

Однако в парламенте законопроект был положен под сукно. Такое решение негласно поддержали практически все политические партии, за исключением консерваторов. 28 мая 1873 года на собрании руководителей фракций парламента было принято решение о том, что проект не будет рассматриваться в текущую сессию. По ряду причин – в основном из-за нежелания ссориться с национал-либералами ради интересов военной верхушки, с которой у него постоянно возникали трения, – Бисмарк пошел на эту уступку, хотя перед Рооном он изображал из себя поборника скорейшего принятия законопроекта. Компромисс был достигнут в ходе тайных переговоров, которые в начале июня состоялись между руководителем ведомства имперского канцлера Дельбрюком и представителями ряда фракций. В соответствии с ним откладывалось рассмотрение сразу двух законопроектов – военного (что было выгодно либералам) и о прессе (что было выгодно правительству). Впрочем, консерваторы и Роон восприняли данную отсрочку с неприязнью. Роон 4 июня писал Бисмарку: «Пусть канцлер напомнит рейхстагу о его долге без дальнейших проволочек обсудить законопроект, прохождению которого через парламент правительства придают большое значение» [465].