Собрание сочинений в 10 томах. Том 8 - Генри Райдер Хаггард

Когда окончилась борьба, сарацины повели Розамунду к боту, выбрались в залив, ведя на буксире маленькую шлюпку, выкраденную из сторожки и уносившую теперь их убитых и раненых. Это было поистине самой опасной частью их предприятия, потому что стояла черная ночь и падал снег, они дважды садились на илистые мели. Тем не менее под управлением Никласа, который изучил реку, бухту и залив, сарацины еще до рассвета добрались до галеры; с первыми лучами солнца они подняли якорь и осторожно вышли в открытое море. Остальное известно.

Нельзя было терять времени, поэтому через два дня сэра Эндрью пышно похоронили в Стоунгейтском аббатстве, в той самой гробнице, где уже лежало сердце его брата, отца близнецов, со славой павшего на Востоке.

На похороны собралось множество народа, потому что слух о странных происшествиях разошелся по всей округе, останки старого рыцаря положили на покой под звуки жалоб и молитв. Позже распечатали его завещание; оказалось, что он оставил известную часть денег своим племянникам, кое-что Стоунгейтскому аббатству, назначил суммы на поминальные обедни ради успокоения своей души, на дары слугам и на пожертвования в пользу бедняков, все же свои имения и земли завещал Розамунде. Оба брата (или тот из них, который останется в живых), в силу его воли, должны были служить опекунами владений Розамунды, охранять ее самое и управлять ее имуществом до того дня, когда она вступит в брак.

Имения двоюродной сестры, а также и свои собственные братья в присутствии свидетелей поручили Джону, приору Стоунгейта, прося его управлять ими, исполняя волю завещания, и брать за труды десятую часть всех барышей и доходов. Бесценные дорогие вещи, присланные Салах ад-Дином, они тоже передали на хранение одному клерку в Соусминстере. Это было поистине необходимо, так как никто, кроме Годвина, Вульфа и старого д'Арси, не знал о существовании драгоценностей султана, да благодаря их высокой стоимости было бы и небезопасно рассказывать о них. Устроив все дела, оба брата прежде всего составили по завещанию: Вульф оставлял все Годвину, Годвин — Вульфу, так как трудно было предположить, что оба они вернутся живыми из далекой страны после трудного предприятия. Потом близнецы приняли причастие и благословение приора Джона и на следующий день, рано утром, так рано, что никто не шевелился в доме и его окрестностях, не спеша поехали по направлению к Лондону.

На вершине холма Стипль братья отправили вперед слугу с мулом, нагруженным вещами, с тем самым мулом, которого оставил у них шпион Никлас, и повернули назад лошадей, желая на прощанье еще раз посмотреть на родной дом. С северной стороны вилась Черная река, с западной лежало село Мейленд, и к нему по реке Стипль ползли нагруженные барки. Внизу расстилалась низина, окаймленная деревьями, и среди рощи, в которой скрывались сарацины, стоял замок Стипль, дом, где они росли, сделались из детей юношами, а из юношей — взрослыми людьми, где жила прекрасная, теперь украденная врагами Розамунда, которую они оба отправились искать. Позади осталось прошлое, впереди темнело неизвестное будущее, и братья не могли проникнуть в его тайны, угадать его очертания.

Взглянут ли они когда-нибудь снова на замок Стипль? Придется ли им, стоящим на холме, померяться силой и мужеством со всем могуществом Салах ад-Дина? Осуждены ли они погибнуть или со славой добиться успеха?

Во тьме, которая обвивала путь, перед ними сияла только одна яркая звезда, звезда любви, но кому светила она? Может быть, ни тому, ни другому? Они не знали этого. Им было ясно только, что они решились на отчаянное предприятие. Действительно, те немногие друзья, которым они говорили о нем, называли их безумцами. Но братья помнили последний совет сэра Эндрью не терять мужества, так как все еще может окончиться хорошо! И им чудилось, что они вовсе не одни, что его храбрый дух идет вместе с ними на поиски, дает им советы, недоступные для слуха.

Вспомнили братья также и клятву, данную ему, друг другу и Розамунде, и, в молчаливое доказательство того, что они сдержат ее до самой смерти, молча пожали друг другу руки. Потом, повернув лошадей на юг, поехали вперед с легким сердцем, не заботясь о том, что может случиться с ними, если только в конце концов, будут ли они живы или умрут, им не придется посрамить памяти сэра Эндрью или имени Розамунды.

Сквозь дымку жаркого июльского утра, колебавшуюся над берегами Сирии, можно было видеть большой дромон, как называли в те времена купеческие суда известного рода, — легкий ветерок тихо нес его в бухту Святого Георгия подле Бейрута. Кипр, откуда отошел корабль, отстоял менее чем на сотню миль от этого берега, а между тем судну понадобилось на плавание до Сирии шесть дней, и не из-за бурь, которых не было, а из-за недостатка ветра. Тем не менее капитан и пестрая толпа пассажиров (большей частью восточных купцов со слугами и паломников различных народностей) благодарили Бога за благополучное путешествие, потому что в те отдаленные времена мореход, который пересекал моря, не потерпев кораблекрушения, считал себя счастливым.

В числе пассажиров были Годвин и Вульф, по приказанию покойного дяди пустившиеся в путь без оруженосцев и слуг. На корабле они назвались братьями, носившими имена Петра и Джона, из Линкольна, города, о котором д'Арси знали кое-что, так как бывали в нем по дороге на шотландские войны; они выдавали себя за мелких фермеров, отправившихся на поклонение Святой земле по епитимье за грехи и ради успокоения души своих родителей. Товарищи по путешествию — пассажиры, плывшие с ними из Генуи, слыша эти рассказы, только пожимали плечами, потому что братья казались именно теми, кем они и были в действительности, — рыцарями благородного происхождения. Глядя на их высокий рост, длинные щиты, на кольчуги, которые они носили под волосяными туниками, все считали их знатными людьми, которые отправились в благочестивые странствия. И их прозвали сэр Питер и сэр Джон, и под этими именами они были известны во все время плавания.

Годвин и Вульф сидели поодаль от всех на носу корабля: Годвин читал арабский перевод Евангелия, сделанный одним монахом-египтянином, а Вульф не без труда следил за ним по латинскому изданию. Арабский язык они узнали еще в ранней юности благодаря урокам сэра Эндрью, но не могли говорить на нем так свободно, как Розамунда, лепетавшая по-арабски еще на руках матери. Понимая, что очень многое зависит от их познаний в этом отношении, они во время долгого путешествия изучали язык арабов по всем книгам, которые только могли найти, для практики же разговаривали по-арабски со священником, который провел много лет на Востоке и теперь за известное вознаграждение занимался с ними, а также беседовали и с сирийскими купцами и моряками.