Аист на крыше (СИ) - "Еленка"

Горькая правда жизни... Полгода назад она думала, что измена и предстоящий развод - это самое страшное, что случилось с ней в жизни. Теперь все это казалось такой ерундой, мышиной возней, чем-то несущественным. Только сейчас она в полной мере осознала, что такое беспомощность. Наверное, именно это ощущает бабочка, лежащая на солнцепеке с оторванными крыльями. Ничего нет страшнее чувства, когда ты ничего не можешь изменить, а на твоих глазах вершится судьба любимых людей. Вспоминая глаза Влада, ей почему- то представились концлагеря, когда близких людей разлучали навеки вечные. Эта немая боль, запечатавшая уста, врезалась в память горячим клеймом. Как бы там ни было, а этого ужаса она не забудет никогда.

А как забыть, если рядом везде детские игрушки, книжки, кубики, все также хаотично разбросанные по ковру? Тронув ладонью кроватку, Ника представила себе, каково сейчас Владу. При этих мыслях, словно ледяной, скользкий удав обвил шею.

Надежды на чудо почти не оставалось. Судя по словам Валерии, она была настроена решительно. Теперь Ника даже испугалась, что он не сможет отпустить Лизу, и устроит дебош прямо в аэропорту. От всех этих мыслей голова пошла кругом. Присела, обхватив лицо руками. Из окна на нее смотрел солнечный день. Такой противно- прекрасный, не имеющий право на существование. Захотелось закрыть глаза и исчезнуть на некоторое время. Так и сделала, не заметив, как уснула на диванчике в детской. Скрючившись среди игрушек, также, как и в самый первый раз. Символично.

Проснулась от ощущения легкого озноба. Попыталась укрыться, как назло одеяло оказалось в другой комнате. Подтянув ноги к животу, сонно посмотрела в окно. Темнота непроглядная. Даже испугалась, потеряв счет времени. Вдали послышался знакомый кашель, даже от сердца отлегло.

" Дома".

Потирая озябшие плечи, вышла в коридор, прислушиваясь к посторонним шорохам. В кухне горел свет от телевизора. А вот Влада лучше бы не видела. Он сидел за столом, пытаясь затушить сигарету о банку со свежими шпротами. Судя по опущенной голове, подпертой левой рукой, выпил он столько, сколько смогло влезть.

- Ну что же ты, Влад?!- подбежала, выхватив дымящуюся сигарету. Подняв голову, он с трудом сфокусировался на женском лице. Последние три часа он только и делал, что опрокидывал стопки. Ни о чем не спрашивая, она обхватила ладонями его лицо. Слезы снова подступили, но она сдержалась.

- Я с тобой, мы вместе, милый мой! Все будет хорошо - шептала, касаясь губами жесткой щетины. Он что-то бубнил себе под нос, было невозможно разобрать. Тяжело вздохнув, девушка поднялась со стула, заметив открытое окно. От раздражения стиснула губы до бела и щелкнула ручкой.

- Все, спать, завтра поговорим - обеспокоенно заметила, как он пытается налить еще спиртного в стакан. В этот самый момент вспомнился его рассказ о недельном запое. Ужас охватил целиком, когда она представила себе повторение этого эпизода. Странно было видеть его таким, непривычно и горько. Сделав над собой внутреннее усилие, девушка обхватила сзади массивный торс.

- Давай вставай, пойдем, Влад - попыталась сдвинуть его с места. Бесперспективно. По ходу, он намеревался осушить все запасы, имеющиеся в доме. Теряя терпение, она еще несколько раз повторила попытки, пока окончательно не выдохлась. Все таки тяжелый он для такой дюймовочки, как Вероника. Отмахиваясь от нее, словно от назойливой мухи, он что-то говорил заплетающимся языком.

- Что? - вслушалась, вернувшись за стол.

- Я ...в - иват - послышалось невнятно, - виноват - догадалась Ника.

- Нет, нет, ты не виноват, пойдем, а то мне тебя не донести - умоляюще попросила, силой выхватив полупустой стакан из его ослабшей руки. Вновь подняв глаза, он наконец, немного пришел в себя, неловко положив ладонь на ее темную макушку. Точнее, это ему казалось, что положил, а получилось - прихлопнул. Поморщившись, девушка кое - как убрала его тяжелую руку с головы и вновь попросила помочь. Сделав вдруг размашистый жест рукой, он попытался встать. Наконец- то. С десятой попытки она сняла с него джинсы и легла рядом. Если бы не собаки, то она непременно бы уснула, а так.. пришлось силой воли отодрать себя от дивана и тащиться на вечернюю прогулку.

В городе пахло снегом. Январским. Влажным и чистым. Все помойки были уставлены осыпавшимися ёлками. "Даже здесь праздник кончился" - подумала девушка, выдавливая Гуффа из мусорной кучи. Вспомнив вид любимого мужчины, оставалось только догадываться о том, что происходило в дороге. " Проснется, сам расскажет. А не расскажет - догадаюсь"- грустно улыбнулась, загребая ногой влажный снег. Словно ощущая невосполнимую потерю, собаки маялись, как неприкаянные. Спустя десять минут Пинч попросился домой. Ника и не собиралась долго гулять, все же не хотелось оставлять Влада одного, в таком состоянии.

Пробираясь в полной темноте, девушка устало прилегла на кровать. Стойкий запах перегара заполонил собой все пространство. Захотелось немедленно встать и удалиться на безопасное расстояние. Например, в детскую. Уже приподнявшись на локте, передумала. Спокойнее будет, если Влад окажется рядом, поскольку она впервые увидела в таком состоянии и не знала, чего можно от него ожидать. Пересилив собственные рецепторы, она вспомнила клятву верности. " Как там, и в болезни, и в здравии, и даже в ужасном перегаре.."- поджала губы, представляя, как завтра будет болеть голова возлюбленного. Уж лучше думать об этом, чем о детских варежках, оставленных на комоде. " А они, между прочим, были самые теплые, с флисовой подкладкой"- вздохнула, погружаясь в сон.

Проснулась утром, от ощущения, что кто-то пристально рассматривает каждую черточку ее спящего лица. Так и есть. На нее устремилась пара карих глаз. Не смотря на ранний час, была в них какая-то усталость. Скрипнул диван, когда парень придвинулся ближе, положив руку ей на плечо.

- Извини - только и смог шепнуть, пытаясь собрать воедино скорлупки раскалывающейся головы.

- Ничего. Ты как? - улыбнулась Вероника, перевернувшись на бок. Долго смотрела на это родное лицо, поросшее темной щетиной, исчерченное следами подушки. Он молчал, словно вспоминая все произошедшее. Потом провел ладонью по волосам и сказал:

- Бывало и лучше. А ты? - повернулся, одарив ее коротким, словно извиняющимся взглядом.

- И мне - выдохнула девушка, подминая под себя подушку, - весь день места себе не находила, переживала и плакала. А вечером, как тебя увидела, очень испугалась.

- Так я не буйный, вроде... - словно в оправдание хрипло произнес. Во рту слюны почти не осталось.

- Да не в том смысле, за тебя переживала. Даже спрашивать боюсь, как все было? - приподнялась, усаживаясь на смятой постели.

- И не спрашивай, врать не хочу, а правда тебя вряд ли обрадует - откинул одеяло, - я видел, как ты себе душу рвала, этого достаточно. Вспомнил бледное, опухшее лицо Вероники на фоне искусственной улыбки, адресованной маленькой Лизе.

- Так что? Все? - спросила, ощутив спазм, скручивающий живот в тугой узел. Приняв вертикальное положение, он склонил голову вниз. Однозначного ответа он не знал, врать не хотелось, обнадеживать тем более.

- Я все еще ее отец - это лучшее, что мы могли сделать, поверь мне. Просто поверь.

Некоторые догадки все время крутились в его голове, но так и остались невысказанными. Глядя на его голую спину, с покатыми, опущенными вниз плечами, Ника ощутила прилив сожаления. В какую-то долю секунды она словно отреклась от того доверия, что установилось между ними. Это было непростительно жестоко.

- Я верю тебе, даже если считаю по- другому, ты ее отец, ты знаешь, как лучше. Я во всем тебя поддержу. Всегда и во всем! - горячо обняла сзади, положив подбородок на раскаленное плечо.

Как знать, как сложилась бы их дальнейшая судьба, если бы он не услышал сейчас эти слова. Именно сейчас, в начале сложного пути. В тот момент, когда безысходность застилает глаза, делая мир серым, отчужденным и безучастным. Сейчас он как никогда ощутил ее поддержку. В этих нежных ладонях, сомкнувшихся на животе, в этих тихих вздохах, согревающих шею.