Клятва воров - Мэри Э. Пирсон

* * *

Я загнал Мийе в пещеру так далеко, как только мог, и теперь бежал.

– Оставайся со мной, Кази! – Это была уже не мольба, а приказ. – Оставайся со мной! Ты слышишь меня, черт возьми? Не покидай меня!

Спазмы прекратились. Как и стоны. В последний раз, когда пытался нащупать ее пульс, не смог его найти.

Мои легкие горели. Руки болели. Факел дико трясся, скребя стены и высекая искры.

Я бросил его на землю, затем положил Кази возле двери. Схватил камень с пола пещеры и стукнул по стене, забыв про код.

Снова поднял Кази на руки.

– Откройте! – закричал я, пиная дверь. – Откройте дверь! Сейчас же!

Прошла целая вечность, прежде чем услышал низкий скрип колеса, и дверь, наконец, открылась.

Глава пятьдесят четвертая

Джейс

Я ворвался внутрь с обмякшей Кази на руках, зовя целительницу, пока мчался по переходам. Все указывали в разные стороны, не зная, где она.

– Сюда.

– Она в лазарете.

– Вон там?

– Может, на кухне.

– Давай я понесу ее вместо тебя.

– Нет! – Я ворвался на кухню. Все уже стояли, услышав переполох, который я устроил, когда вбежал в хранилище, и когда заметили Кази на моих руках, центральный стол был немедленно очищен. Я положил девушку на него, а мама и целительница бросились к ней.

– Ее укусил ашти! Ей нужно противоядие! У тебя оно есть?

– Кто-нибудь, принесите мою сумку из лазарета! – приказала Рея, затем оттолкнула меня, чтобы осмотреть Кази. Она покачала головой, рассматривая раны и пятна на руках, ногах и груди Кази, затем пощупала запястье, проверяя пульс. – Ее сердце колотится, как у кролика. Как давно ее укусили?

– Не знаю. Может, несколько дней назад.

Она посмотрела на мою мать. Я узнал этот взгляд. Так же она смотрела на мою мать, когда отец лежал на смертном одре.

– Нет! – сказал я. – Она выживет!

– Никто и не говорит, что она умрет, – ответила Рея. – Мы сделаем все, что в наших силах. Теперь позволь мне помочь ей.

Противоядие пришлось вливать в горло Кази, капля за каплей. Часть лекарства вытекала из ее рта. Долгие минуты прошли в попытках влить в нее три полных наперстка лекарства. Рея осторожно растирала горло Кази, пытаясь заставить ее глотнуть. Кази была еще и обезвожена, и воду ей давали так же, по капле.

– Оставьте меня с ней, – сказала Рея присутствующим в комнате. – Нужно очистить раны.

Все ушли, кроме меня и моей матери. Мама принесла теплой воды из очага, и они с Реей стали тщательно мыть и осматривать тело Кази, чтобы найти другие укусы, они не пропустили даже подошвы ног. Но единственное, что мы заметили, – это синяки повсюду. Вся левая сторона ее тела была окрашена в оттенки синего и фиолетового. Пакстон рассказал, что она упала со скалистой стены ущелья, а потом несколько дней оставалась в бегах, пока ее не поймали. Промыв раны на руке и бедре, Рея сказала:

– Они глубокие, но их не нужно зашивать. А вот это… – Она нажала на сантиметровый шрам на животе Кази. – Он от чего-то другого. Нож, я подозреваю. – Она покачала головой. – Через что же эта девушка прошла…

– Давайте перенесем ее на мой диван. Там более уединенно. Она сможет отдохнуть, – предложила мама, затем посмотрела на меня. Я увидел ужас в ее глазах, вопросы, которые она успела обдумать. Я вернулся один.

– Не знаю, где остальные, – сказал я. – Нам пришлось разделиться. Но они скоро прибудут. – На данный момент это было все, что мог ей сказать. Я подхватил Кази на руки и отнес в маленькую комнату рядом с кухней.

«Мы сделаем все, что в наших силах».

«Как давно ее укусили?»

Я лежал рядом с ней. Держал ее. Согревал. Разговаривал с ней. Делал все возможное, чтобы она осталась в этом мире.

Я всматривался в ее лицо. Провел большим пальцем по синяку на щеке.

Поцеловал ее губы.

– Просыпайтесь, посол Брайтмист. Впереди у нас еще много дел.

Она не пошевелилась.

* * *

Четыре часа. Шесть. Прошло восемь часов. В хранилище царило напряженное ожидание. Когда проснется Кази. Когда вернутся остальные. Ни от кого из них не было вестей. Что стало с Праей, Пакстоном, Рен и Ганнером? Четверо против десяти. Несмотря на все то время, что Прая провела в офисе наедине с цифрами, она могла быть свирепой, но я сомневался в Пакстоне, хотя когда-то давно он без особых усилий сбросил меня в колодец. Никогда не думал, что найду в этом воспоминании утешение.

Наконец, сразу после наступления темноты, раздался стук в стену пещеры. Все побежали к двери. Рен и Ганнер. Оба покрытые кровью.

– Не наша, – успокоила нас Рен, врываясь внутрь. – Где Кази?

Ганнер стоял за ней.

– В основном не наша, – добавил он. Его ранили в предплечье.

Я отвел Рен к Кази и передал слова целительницы. Рен опустилась на колени рядом с подругой и положила голову на грудь Кази.

– Тэнтэй миор, ра мечан, – тихо сказала она.

Мне было знакомо только одно слово.

Кази научила меня венданским словам, обозначающим жену и мужа. Шана и тазерем.

Она научила меня и другим семейным словам.

Ра мечан. Моя сестра.

* * *

Ганнер и Рен вымылись и переоделись по настоянию Джудит. Кровь напугала детей, да и всех остальных, наверное, тоже. С волос Рен капало, краски кбааки почти сошли с ее лица, но часть синей все еще оставалась под глазом. Юрга сказала, что краска продержится не больше пары недель, особенно если мы будем чаще мыться. Теперь они оба сидели за кухонным столом, ели суп и рассказывали остальным, сидящим вокруг, о том, что произошло. Рея требовала, чтобы Ганнер не шевелился, пока она как следует не промоет и не зашьет раны на его руке.

– Мы разделились, как и планировали, – сказал Ганнер. Пятеро шли за ними, и, вероятно, остальные пятеро пошли за Праей и Пакстоном. Им удалось обогнать солдат на несколько миль. Ганнер знал лес лучше, чем они, и в конце концов добрался до скалы.

– Мы обошли их кругом и устроили засаду, – сказала Рен. Ганнер поморщился, когда Рея промывала ему рану.

– Она убила четверых. А я одного.

– Четверых? – переспросил Тиаго.

– Имара подарила нам несколько отличных метательных ножей, – объяснила Рен. – И я ими умею пользоваться.

Мама вернулась после очередной проверки Кази.

– Но никаких следов Праи или Пакстона?

– Прая знает лес так же хорошо, как и я, – ответил Ганнер. – Все с ними будет хорошо.

Но он ответил слишком быстро, будто не переставал беспокоиться.