Под небом Финского залива - Лира Ерошевская

Олег опустил голову, осматривая рубашку на груди.

Ага, попался,- засмеялась Света.- Считай, что остался без носа.

Не забыла? - спросил Олег, тоже засмеявшись.

Не забыла, потому что в долгу ты у меня оставался, вот теперь рассчитались.

А я у тебя в долгу еще и по поводу нашего спора, кто старше - кто моложе. Помнишь? Ты сказала, что прибережешь, когда что-либо захочется. Ничего не захотелось?

Захотелось, да уже расхотелось. Так что прощаю я тебе тот долг за давностью лет.

Я бы на твоем месте не простил.

Тебе на мое место не попасть... Тогда так и оставайся у меня в долгу, если не хочешь, чтобы я тебе его простила.

Свет, быть может, все-таки съездим хотя бы в кино? Как? Не пожертвуешь своим тихим часом?

Давай съездим,- сказала Света.- Дома отосплюсь, да и не засну я сейчас от переизбытка впечатлений.

...По дороге в город они опять расспрашивали друг друга о мелочах и немелочах.

Свет, скажи,- спросил Олег,- ты здесь с кем-то встречалась?

Зачем тебе это? - ответила Света вопросом на вопрос.- Мне не хочется тебе об этом рассказывать. Переживешь?

Как хочешь...

Да, я хочу так. Я же не спрашиваю тебя о твоих взаимоотношениях с женой...

Я могу ответить.

Не надо. Я не хочу этого знать, извини.

Ты прямо на все разговоры наложила свое "табу".

Не на все... Так спокойнее и тебе, и мне. Есть вещи, о которых одинаково неприятно и слушать, и рассказывать.

Кинокартина была в двух сериях, увлекательный сюжет держал зрителя в напряжении до самого конца, однако обсуждать было нечего. Олег предложил зайти в ресторан и устроить прощальный ужин, но Света отказалась. Автобус быстро домчал до санатория.

Они не торопясь шли по главной аллее к корпусу, когда вдруг впереди себя Света увидела Гену и даже встретилась с ним глазами. Было очевидно, что, перед тем как встать, он сидел на их любимой скамеечке и курил. А в то время, когда они вошли в ворота, ведущие на территорию санатория, он встал и стал переходить аллею, по которой они шли, чтобы бросить окурок в урну, стоящую по другую сторону этой аллеи. В эту минуту он и взглянул в их сторону, и Света перехватила его взгляд, в котором, казалось, ничего не дрогнуло, когда он увидел Свету, идущую рядом с Олегом. Выбросив окурок, он вернулся на ту же самую скамеечку, а они прошли мимо, и Света подумала: Да, он очень хочет помириться, если даже сел на нашу скамеечку. Наверное, он ждал, что я выйду из корпуса после тихого часа, ведь во время моего разговора с Олегом, когда Гена еще тоже сидел за столом, я собиралась санаторный час провести в палате, но потом мои планы изменились, но он этого не знал. Он поджидал меня -несомненно, поджидал, когда я выйду из корпуса, а я иду с другой стороны и не одна. Увы... Такая уж я "рыба", плывущая по течению... Не умеющая и не желающая целенаправленно самоуправляться или долбить, как дятел, в одну точку, потому что не верю в то, что под отвалившимся куском коры я найду искомое".

Было уже шесть часов, до ужина оставался час, и они с Олегом разошлись по палатам: Свете нужно было собрать чемодан, она этим еще не занималась.

На ужине за обеденным столом они опять встретились все трое. Света мало разговаривала с Олегом. Ей было грустно, что встреча с Геной, которая могла стать прологом их будущих имеющих смысл и радость бытия отношений, обрывалась заплутавшейся тропинкой, и досадно, что встреча с Олегом, которую в любом случае можно было отнести к разряду чудесного, становилась препятствием, в которое тропинка упиралась, потеряв еще раньше свою выраженность и очертания. Но она не хотела и пошевелить пальцем, чтобы расставить все запятые и точки по своим местам в ситуации, как будто специально придуманной для финала ее санаторного романа кем-то наделенным богатым воображением, она помнила, как безрезультативна в наказуема ее инициатива, и она знала, что если, приложив определенные усилия, попытается продлить их с Генкой тропинку, то в конечном итоге она все равно приведет в никуда: все так же всемогущая рука разбросает на ее пути не один камень преткновения, чтобы не дать пройти тем путем, каким Светке хотелось бы. Она окончательно смирялась с обстоятельствами, обусловившими заключительный акт сценария, начавшегося так необычно, заманчиво и обещающе. Ее хрустальная туфелька была потеряна безвозвратно, а Золушка, надев старые разбитые башмаки, должна была вернуться в свою кухонную круговерть... Олег, чувствуя ее настроение, тоже был сдержан, а Гена, как всегда, делал безразличный вид. Он поужинал первым и ушел, не сказав ни единого слова и ни разу не взглянув на Свету. Олег спросил:

Свет, в кино пойдем:

Давай сходим. Встретимся перед сеансом возле кинозала, жди меня там, а я пока пойду прощусь с нашей постовой сестричкой,- сказала Света.

Она поднялась на второй этаж, присела возле Аси:

Уезжаю, Ася. Пришла с тобой проститься, а то, знаешь, автобус идет почти сразу после окончания кинокартины, тогда и двумя словами не перебросишься.

Не помирилась со своим красавцем? - спросила Ася.

Нет, не помирилась. Ты знаешь, сегодня за мой стол посадили парня, с которым я когда-то встречалась. Представляешь, как интересно? Он меня проводит. А Гена... По-моему, он теперь очень хочет помириться, но поезд уже ушел, хотя будет стоять под парами только через два с половиной часа.

Ну что, Света, счастливого тебе пути. Приезжай к нам на будущий год. Мне кажется, ты все равно отдохнула неплохо.

- Я тоже так считаю. До свиданья, Ася.- Они обнялись.

Света зашла в палату, подкрасила губы, поправила прическу, долго смотрела на себя в зеркало: не нравилась она себе, такое скорбное лицо, как будто только что кого-то похоронила. "Да, так оно и есть,- сказала она мысленно своему отражению.- Здесь я похоронила еще одну любовь, и неважно, что она еще живет в моем сердце, она уже там никогда не расцветет лазоревым цветом, это уже умирающая любовь". Она попыталась улыбнуться самой себе, но это была такая вымученная улыбка... Света отвернулась от зеркала, потушила в палате свет и стала смотреть в сгустившиеся сумерки за окном: "Вот и все, кончился мой отдых... Прощай, бездонное небо Финского залива, прощай, прощай..."

Она вышла из палаты, поднялась на четвертый этаж: возле открытых дверей кинозала стоял Гена, стоял на том самом месте, где встретил ее в первый день знакомства, когда купил для нее билет.

Света только мельком взглянула на него, но словно сфотографировала и запечатлела в памяти весь его непривычный для нее облик. Она не встретилась с ним взглядом, потому что он смотрел как бы мимо, но несомненно видел ее. На его лице одновременно отражались и ожидание ее прихода, и страдание, и желание примирения, и насмешка над своей сломленной гордостью, и еще она увидела, как трудно и неуютно было ему здесь стоять, и только что-то очень сильное, гораздо сильнее его гипертрофированной гордости, толкнуло его на это презираемое им самим стояние возле открытой двери зрительного зала. Но Света в каком-то необъяснимом смятении прошла мимо, ей не хватало времени осмыслить его самоотверженный подвиг и подойти к нему, чтобы хотя бы просто протянуть руку в знак прощания, у нее всегда была очень замедленная реакция, а Гена на большее, чем это вроде бы обыкновенное ожидание начала кинокартины был не способен, он и так сделал необычно много для своего непростого заносчивого характера, это был предел его поведенческих возможностей в сложившихся обстоятельствах. Но он наглядно был растерян и раздавлен тяжестью этой последней завуалированной попытки к примирению, в которой активная роль опять же предназначалась Свете.

Его активности хватило только на то, чтобы проучить Свету за нюансы в ее поведении, которые ему не очень нравились, и он рассчитывал, что еще успеет снизойти до нее с высот своего нравственного величия, но Олег спутал ему все планы, и теперь он страдал от невозможности что-либо изменить, но эта неуверенная попытка к тому была напрасной жертвой его гордой натуры.

Света оценила ее, но уже потом, с ходу сориентироваться она не сумела, только сердечко заныло остро и болезненно метельным всплеском сожаления о потерянном и непоправимом.

Она подошла к Олегу, стоявшему несколько в стороне, и они сразу же вошли в зрительный зал. Света села на то же самое место, где садилась всегда, Олег сел рядом. Следом зашел Гена и сел по другую сторону центрального прохода, там у него тоже было привычное местечко.

Света сидела рядом с Олегом, который когда-то был для нее "светом в окошке", и думала о Гене, о том, что ему сейчас так же плохо, как и ей, и о том, как несправедлива к ним судьба, обрекая их любовь на долгие муки умирания из-за пустяковых обстоятельств, через которые они тем не менее, не сумели перешагнуть, предпочли счастью мелочный поединок самолюбий. Да, конечно, они оба виноваты: но почему судьба не захотела им хоть немного помочь? Если будущее человека необязательно изначально задано и многовариантно, то почему не лучший из них, а всегда худший так неуступчиво определяет последовательность и результат событий ее жизни?.. Почему?