Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней - Роберт Говард

— Ты же слышал, что сказал старый Якоб, — напомнил Таннер. — Убийство людей доставляет зомби удовольствие. Она заманила Браннера наверх и проломила ему голову топором, а потом, вложив топор в руку, направила вниз, чтобы он убил тебя. Ни один суд в это не поверит, но, если мы представим в качестве доказательства ее тело, этого будет достаточно, чтобы доказать твою невиновность. Поверят моему слову, если я скажу, что это именно она убила Браннера. Якоб сказал, что их можно и нужно убивать… отчитываясь перед судом, я не буду вдаваться в подробности.

— Но она смотрела на нас с лестницы через балюстраду, — пробормотал Грисвелл. — Почему же мы не обнаружили следов на лестнице?

— Возможно, все это тебе только приснилось. Возможно, зомби может проецировать свой дух — черт! Зачем пытаться объяснить то, что вне пределов нашего понимания? Давай лучше приступим к нашей вахте.

— Не выключайте свет! — непроизвольно выкрикнул Грисвелл, но затем взял себя в руки. — Да, конечно, выключи его. Мы должны быть в темноте, как… — он поперхнулся. — Как были я и Браннер.

Но страх, словно тошнота, подступили к нему, едва только комната погрузилась во мрак. Он лежал, дрожа, слыша, как неистово бьется сердце, словно ему не хватает кислорода.

— Вест-Индия, наверное, самое гиблое место в мире, — тихо проговорил Таннер. Голубая сталь его пистолета мерцала поверх одеяла. — Я слышал о зомби. Но никогда до этого не знал о зумбези. Очевидно, какое-то наркотическое средство было состряпано колдунами-людьми, чтобы вызывать сумасшествие у женщин. Но это не объясняет других вещей. Например, гипнотические сны, необыкновенную долговечность, способность видеть и владеть трупами — нет, зумбези не может быть просто женщиной-сумасшедшей. Это чудовище нечто большее, чем человеческое существо, порожденное волшебными силами, во власти которых черные болота и, джунгли.

Грисвелл заставил себя лежать спокойно. Казалось, время остановилось. Он чувствовал, как будто что-то душило его. Неопределенность становилась невыносимой при попытке овладеть сжатыми в комок нервами. Он сжал зубы и держал их так, пока челюсть не заболела. Ногти его глубоко впились в ладони.

Он не мог даже предположить, что их ждет. Дьявол несомненно появится еще раз — но как? Будет ли вновь этот ужасный сладкий свист, будут ли голые ноги вновь красться вниз по скрипящей лестнице или вместо этого, последует разящий удар топора из темноты? Кого он выберет своей жертвой — его или Таннера? А может быть, Таннер уже мертв? Он ничего не видел в темноте, но слышал ровное дыхание шерифа. Да, у шерифа, должно быть, нервы из стали. Но был ли тот, кто сейчас ровно дышал подле него, Таннером? Может, дьявол уже пришел во тьме и занял место шерифа и сейчас в кровожадном злорадстве подготавливает следующий удар? Тысячи отвратительных фантазий метались в его голове.

Он чувствовал, что сойдет с ума, если тотчас же не вскочит на ноги и, дико крича, не бросится вон из этого проклятого дома. Даже страх перед виселицей не мог удержать его здесь, на полу в темноте. Внезапно ритм дыхания Таннера нарушился, и Грисвелл почувствовал себя так, словно его окатили ведром холодной воды. Откуда-то сверху полились звуки дьявольски сладких нот — свист…

Инстинкт Грисвелла сработал, погружая его мозг во тьму еще более глубокую, чем та, что окружала его. В течение некоторого времени он находился в абсолютном мраке, а затем ощущение движения было первым, что отметило его просыпающееся сознание. Он бежал, как сумасшедший, спотыкаясь о неровности невероятно грубой дороги. Все вокруг него было погружено в темноту, и он бежал вслепую. Он смутно представлял, что, должно быть, вырвался из этого страшного дома и пробежал уже несколько миль, прежде чем его погруженный в ужас мозг начал функционировать. Ему было уже все равно: смерть на виселице за убийство, которое он не совершал, или возвращение в этот дом кошмаров. Он был одержим единственным побуждением: бежать, бежать, бежать, как он бежал сейчас, вслепую, до тех пор, пока не достигнет предела своих сил.

Пелена тумана все еще не спала с его мозга, но он почувствовал смутное удивление, что не видит звезд сквозь ветки деревьев. Он хотел видеть, куда он бежит. Он верил, что взбирается на холм, и это было странным, так как в радиусе нескольких миль от поместья не было ни единого холма. Затем впереди и над ним появилось тусклое свечение.

Он взбирался навстречу ему, ступая на выступы, которые принимали все более симметричную форму. Затем его поразил ужас, когда он понял, что за звук давил на его уши, — страшный, насмешливый свист. Звуки свиста развеяли туман. Но что, что это было? Где он был? Пробуждение и ясность мысли были ошеломляющими, как удар топора мясника. Он не бежал по дороге и не взбирался на холм! Он поднимался по лестнице!

Он все еще был в доме Блессонвиллей! И он поднимался по лестнице!

Нечеловеческий вопль сорвался с его губ. И, заглушая его, сумасшедший свист перерос в демонические раскаты нечеловеческого торжества. Он пытался остановиться, повернуть назад или хотя бы прижаться к перилам. Его вопли нестерпимо звенели в его собственных ушах. Сила воли была парализована. Ее не существовало. У него больше не было воли. Он уронил фонарик и начисто забыл об оружии в кармане. Он не владел своим телом. Его ноги двигались неуклюже, действуя словно части механизма, разъединенного с мозгом, подчиняясь потусторонней силе. Ее воле. Непрерывно стуча по ступеням, они влекли его, толкали наверх по лестнице, навстречу зовущему дьявольскому зову, дьявольскому зареву наверху…

— Таннер! — кричал он. — Таннер! Помогите, ради Бога!

Но его голос застрял в глотке. Он достиг уже верхней части площадки. Он шел в глубь холла. Свист постепенно затихал, пока не прекратился совсем. Он не видел, откуда исходит это тусклое свечение. Казалось, оно не имело центрального фокуса. Но затем он увидел нелепую фигуру, приближающуюся к нему.

Она была похожа на женщину, но ни одна женщина на земле не могла идти такой походкой, крадучись вдоль стены, и ни у одной женщины не было такого ужасного лица, такого желтого, отвратительного и безумного лица. Он пробовал закричать при виде его и блеска острой стали в занесенной когтистой руке — но его язык не подчинился ему.

Затем что-то оглушительно грохнуло позади него: тени были разорваны языком пламени, который осветил отвратительную фигуру, падающую назад, и вслед за этим прозвучал нечеловеческий пронзительный крик.

Во тьме, которая последовала за вспышкой, Грисвелл упал на колени и закрыл лицо руками. Он не слышал голоса Таннера. И лишь рука шерифа, которая легла на его плечо, вывела Грисвелла из обморочного состояния.