Фехтмейстер - Владимир Свержин

— Вряд ли японцы знают об этом, — покачал головой Чарновский. — В любом случае они желают либо отомстить нам, либо заполучить документацию. И в том и в другом случае Лаис нужна им как заложница. Надо признаться, они весьма наблюдательны. Бог весть как им это удалось, но они точно выявили связывающую нас болевую точку. И как водится, безжалостно ударили туда. Полагаю, следующим ходом они захотят встретиться с нами с глазу на глаз.

В дверь кабинета постучали.

— Ваше высокоблагородие, — на пороге стоял один из дневальных, — тут мальчонка прибег, записку для вас оставил.

Григорий Иванович Котовский, вернее, штабс-капитан Котов, поглядел на свесившееся из открытой дверцы «даймлер-бенц» тело в форме майора австрийской армии.

— Да, неудачно вышло. — Он почесал крупную бритую голову рукоятью маузера. — Живой бы он нам больше пригодился.

Вот уже второй день его особый рейдовый эскадрон кружил вокруг городка Каркурц, ища лазейки. Как сообщали местные жители, на днях в город приехали какие-то очень важные начальники, заняли ратушу под штаб, и теперь на площади перед этой старой замковой башней такая кутерьма, что ни пройти, ни проехать. Автомобили, адъютанты, штабисты… На беду, Каркурц, где прежде стояла лишь сотня гонведов[34], теперь охранялся двумя батальонами немецкой пехоты при трех броневиках да плюс к тому дивизионом австрийских гусар. Как ни крути, силы неравные.

И все же знаменитого на всю Россию мастера налетов не оставляла мысль пробраться в Каркурц под самым носом врага и устроить там «гулянье с фейерверком». Направлявшийся в Каркурц майор с корреспонденцией мог бы, вероятно, многое поведать о системе обороны городка, но, как говорится, мертвые — хорошие слушатели и плохие собеседники.

Один из взводных командиров его эскадрона, бывший подпоручик сербской армии Дундич открыл лежащий у ног мертвого офицера портфель.

— Что тут у нас? — произнес он, вытаскивая один из лежащих там конвертов. — Угу, — взводный пробежал глазами ровные, как строй гренадеров, строки, — сообщение о том, что в распоряжение генерала фон Линзингена направляется бронепоезд «Панцер Цуг 16», экспериментальная модель.

Подпоручик глянул на командира темными глазами, в которых проглядывали странные отблески пламени.

— Григорий Иванович, я, кажется, рассказывал вам о том, как жил за океаном в Техасе…

Железный динозавр, именовавшийся «Панцер Зуг 16», пыхтя, наползал на крошечную станцию Польхау, медленно сбрасывая ход. Это стальное чудовище было гордостью эскадры сухопутных броненосцев императора Франца-Иосифа. В отличие от пятнадцати старших братьев он нес не два, а три орудия, причем одно калибром 105 мм, и 10 пулеметов вместо 6.

На заснеженном перроне было пусто. Командир бронепоезда уже начал искренне недоумевать, с чего бы вдруг начальник станции передал ему приказ остановиться. Но тут двери крошечного вокзальчика открылись, и на платформу вышел щеголеватый гусарский офицер в расшитом золотом доломане.

— Подпоручик Дундич, — отрекомендовался он, вскидывая руку в приветственном жесте.

— Капитан Хорст, — ответил начальник бронепоезда.

— Здесь майор фон Шальбург, адъютант его величества, — без запинки продолжил подпоручик. — У него приказ императора, который ему велено довести до сведения экипажа бронепоезда.

— Пусть он передаст его мне, а я сам доведу до сведения…

— Майор должен лично зачитать приказ. Вы потом распишетесь в журнале в его получении.

— Вот еще штабные штучки, — недовольно пробормотал Хорст.

— Постройте экипаж бронепоезда на платформе, — тоном, не терпящим возражения, скомандовал подпоручик Дундич.

— Строиться на платформе! — Капитан Хорст повернулся и кинул распоряжение в темноту боевой рубки.

Спустя две минуты на перрон вышел статный высокий майор с пакетом в руке.

— Здесь все? — поинтересовался Дундич.

— Все, — подтвердил капитан Хорст. — Машинисты в паровозе остались.

— Тогда командуйте.

Лишь только прозвучало «смирно!», майор внимательно оглядел замерший строй, распечатал пакет, взял в руки лист, прокашлялся и скомандовал:

— Огонь!

Пулеметные стволы, высунувшиеся из окон станции, плеснули свинцом, не оставляя надежды экипажу бронепоезда.

— Убрать тела! — между тем командовал Григорий Котовский. — Занять бронепоезд! Артиллеристы, к орудиям! Олеко, втолкуй машинистам, что происходит.

— Слушаюсь, — недобро усмехнулся подпоручик Дундич.

— Следующая станция — Каркурц! — Котовский указал маузером направление. — Главный ориентир — башня со шпилем, самое высокое здание в этом чертовом городишке. Ну что, братцы, хорошее начало!

Эрцгерцог Карл все никак не мог привыкнуть к обрушившемуся на него четыре месяца назад положению наследника престола. Будучи в довольно отдаленном родстве с императором Францем-Иосифом, он с детства готовился к военной службе, втайне мечтая о богатой жизни светского льва — покровителя искусств и попечителя многочисленных обществ, начиная от братства любителей фиалок и заканчивая союзом офицеров флота.

Нелепая смерть престолонаследника в Сараево и начавшаяся вслед за тем война перевернули беззаботный мир этого доброжелательного молодого человека, не оставляя от прежних мечтаний камня на камне. Повинуясь указанию 85-летнего императора, министры ежедневно присылали Карлу фон Габсбургу свои отчеты, на которые он смотрел с нескрываемым ужасом, понимая, что постичь содержащиеся в них тайны государственного управления ему не под силу. Став генерал-полковником 27 лет от роду, в начале войны он был направлен в Перемышль, чтобы «понюхать пороха», однако едва боевые действия подкатились к стенам крепости, император назначил Карла регентом Венгерского королевства и Главнокомандующим всеми находящимися там силами. Это его-то, в жизни своей не командовавшего и полком!

Вероятно, произойди это в иное время, подобный способ приобщения его к императорской власти вполне мог дать желаемые результаты. Но теперь, перед лицом нависшей угрозы, Карл фон Габсбург с грустью осознавал, что сейчас здесь, на его месте, должен находиться человек куда более опытный и умелый как на стезе военной, так и в роли правителя. К тому же эрцгерцог Карл вовсе не желал этой войны. Он был женат на принцессе Бурбон-Пармского дома, слыл ярым франкофилом и терпеть не мог наглых выскочек-пруссаков, невесть с чего почитавших себя носителями истинного германского духа.

— Ваше Императорское Высочество…

Карл повернулся. Он не слышал, как вошел дежурный адъютант, и от этой оплошности досадливо поморщился.

— Что еще? — Он напустил на себя вид глубокой занятости и демонстративно перевернул страницу лежащего перед ним доклада министра иностранных дел.

— Разрешите доложить?

— Докладывайте, — милостиво дозволил престолонаследник.

Он захлопнул папку с доставленным поутру меморандумом нового министра-президента, а заодно с этим и министра иностранных дел барона фон Райевича, касавшийся будущей политики империи. Ему не нравился ни этот самый барон, ни его меморандум, ни предлагаемый политический курс. Однако кому до этого было дело? Его лишь знакомили с азами государственного управления, нимало не заботясь о том, что будущий император имеет собственное мнение о судьбе будущего наследства.

— Генерал фон Бойна, командующий 3-й армией, прислал к вам некоего русского офицера, вчера ночью перешедшего линию фронта в районе Дуклинского перевала.

— Зачем? — Эрцгерцог Карл вышел из-за стола и заложил руки за спину, точно не желая прикасаться к «подарку» командующего.

— Фон Бойна в сопроводительной записке сообщает, — дежурный адъютант развернул послание и зачитал:

«Данный офицер, имевший при себе документы на имя начальника картографической службы Генерального штаба подполковника Тарбеева, при задержании продемонстрировал зашитую в воротнике бумагу, свидетельствующую о том, что на самом деле он является майором австрийской разведки Конрадом Шультце. После допроса в разведывательном отделе 3-й армии направлен к вашему императорскому высочеству по делу, по его словам, не терпящему отлагательств».

— Что ж, зови, — с тоскою вздохнул эрцгерцог.

Смуглолицый лакей, затянутый в ливрею василькового цвета с посеребренными пуговицами, открыл дверь, впуская наемных слуг, несших блюда с яствами, приготовленными знаменитым Батисто Камеи — шеф-поваром ресторана «Эмпайр», что на Садовой.

— Кучеряво живете, дорогой мой Людвик Казимирович! — глядя на процессию, изрек жандармский полковник Ляхов.

— Все для вас, Антон Денисович, все для вас, — расплылся в улыбке присяжный поверенный. — Что же до роскоши, то извольте понять: после недавней тюремной отсидки все блага жизни чувствуешь особо; не побоюсь этого слова, остро.