Россия и Китай: 300 лет на грани войны - Игорь Попов

Известный российский дипломат и ученый А.Я. Максимов в конце XIX века с горечью писал: «Богдохан почитался нами столь же могущественным, как и султан в былое, старое время. Верхом разума в русской политике считалось искусство не раздражать этого баснословного властелина, считавшего русского царя своим вассалом. Видя нашу постоянную уступчивость, Китай убедился в своем мнимом могуществе и был уверен в нашей политической слабости. Высокомерие богдоханского правительства достигло необычайных пределов. Наши торговые интересы страдали, просьбы оставались без удовлетворения; все представления русского правительства не удостаивались даже ответом; посольства наши терпели всевозможные унижения, дерзости и возвращались ни с чем»{448}.

«Столкновение» двух противоположных моделей внешнеполитического поведения во многом предопределило трудности и противоречия на пути становления системы российско-китайских отношений, в том числе и в военно-политической сфере. В этом контексте выглядят не случайными вооруженные конфликты за Албазин и менее крупные столкновения в Приамурье во второй половине XVII века.

Конфронтационность военно-политических отношений между Россией и Китаем на этапе их становления была объективно неизбежным явлением. Процесс экспансивного расширения границ обеих империй неизбежно должен был привести их к столкновению — столкновению интересов, амбиций, культур, мировоззрений.

Почти 100 лет назад А.Н. Куропаткин в своей книге «Русско-китайский вопрос» в связи с этим писал: «В течение свыше 200 лет, с начала сношений России с Китаем, не прерывается мир между этими двумя государствами. Такому результату способствовало исключительное по отношению к Китаю миролюбие России, пустынность прилегающей к России пограничной полосы и военная слабость Китая…

Две волны, русская с запада и китайская с востока, захватив несколько миллионов людей, двигаются навстречу одна к другой, приходя в многообразное трение. Чем ближе к востоку, тем это трение заметнее по напряжению и опаснее по вероятному результату. Этот результат — неизбежное осложнение отношений между Россией и Китаем, разрыв этих отношений и война. Несоблюдение договоров со стороны Китая, начавшееся с 80-х годов прошлого столетия, принимает хронический и все более острый характер»{449}.

Вместе с тем, с самого начала российско-китайских контактов в их отношениях действовал целый ряд факторов, объективно сглаживавших конфронтацию. Прежде всего — географическая удаленность района столкновения интересов двух империй от политических центров России и Китая. Обе стороны стремились к созданию своеобразных «буферных зон» в приграничье, понимая, что наличных военных сил и средств ни у одной из сторон явно недостаточно. Огромная протяженность сухопутной границы и ее практическая неопределенность на многих участках обусловливали «прозрачность» границ. В этих условиях ни Россия, ни Китай не ставили и не могли ставить перед собой задачу надежной охраны границ империй.

Под воздействием вышеназванных факторов в отношениях между Россией и Китаем, в том числе и в военно-политической сфере, сложился определенный статус-кво, который сохранялся вплоть до начала XX века. История свидетельствует, что в межгосударственных отношениях России и Китая с XVII века и до рубежного 1917 года не было состояния войны — высшей формы конфронтационности. Имевшие место столкновения и конфликты не сопровождались формальным объявлением войны. Несмотря на это, однако, вряд ли можно назвать военно-политические отношения между Россией и Китаем в рассматриваемый период кооперационными. На протяжении первых почти 300 лет отношения между двумя империями были подчеркнуто нейтральными. Стороны старались воздерживаться от конфронтации, однако никаких серьезных сдвигов в сторону сближения, взаимодействия, а тем более сотрудничества сделано не было.

Другой вопрос, какая из сторон была в большей степени ответственна за такое «застойное» состояние военно-политических отношений между ними. Россия неоднократно пыталась преодолеть сложившееся состояние дел, однако традиционная китайская политика изоляционизма была неизменна. Россия видела на Дальнем Востоке в лице Китая не столько своего врага, сколько «пространство» для реализации духа предприимчивости и предпринимательства, носителями которого выступало сперва казачество, а затем и молодой русский капитализм. К концу XIX века Маньчжурия стала объектом русской экономической, культурной и военной экспансии, хотя и ограниченной рамками межгосударственных соглашений и договоров.

В целом военно-политические отношения между Россией и Китаем с XVII века и до 1917 года характеризовались двумя «вспышками» конфронтационности или, по современной терминологии, кризисами. В периоды этих кризисов военно-политические отношения достигали опасного уровня конфронтации, однако под воздействием целого ряда других факторов политического, экономического, социального характера конфронтация не затрагивала уровня межгосударственных отношений. Таким образом, общая картина военно-политических отношений двух империй за первые 300 лет их взаимодействия представляется в следующем виде:

1. Становление военно-политических отношений двух стран в первой половине XVII века.

2. Первый конфронтационный кризис по поводу русской крепости Албазин в 60—80-е гг. XVII века.

3. Период нейтрального состояния военно-политических отношений, продолжавшийся фактически весь XVIII век и первую половину XIX века.

4. Угроза осложнений взаимоотношений в связи с ситуацией в Синьцзяне в 60—80-х годах XIX века.

5. Второй конфронтационный кризис, обусловленный внутриполитическими событиями в Китае и вмешательством иностранных держав в них в 1900—1901 гг.

6. Постепенная модернизация военно-политических отношений двух держав и приспособление их к реалиям XX века.

В целом 300-летняя история становления и развития военно-политических отношений между Россией и Китаем свидетельствует, что стороны не только не выработали механизма взаимодействия, но не смогли заложить даже основы военно-политического доверия в своих отношениях. Военно-стратегические цели и интересы обеих держав были слишком различны, цивилизационные различия между ними были слишком серьезны.

Таким образом, к 20-м гг. бурного XX века, когда политические революционные события до основания потрясли и Россию, и Китай, между нашими странами не существовало традиции поддержания кооперационных связей в военно-политической области. Складывавшиеся в тот период военные связи Советской России с Китайской Республикой строились фактически на пустом месте. Не случайно поэтому они были во многом противоречивы, непоследовательны, обманчивы.

Превалирование идеологического и политического факторов в советско-китайских отношениях на протяжении первой половины XX века и полное игнорирование исторических корней, традиций, культурно-мировоззренческих основ китайского общества не способствовали укреплению кооперационных долговременных тенденций в военно-политических отношениях между нашими двумя странами. Не случайно уже с 60-х гг. советско-китайские отношения, в том числе и в военно-политической области, резко обострились и достигли в 1969 году опасной стадии вооруженных пограничных конфликтов.

История показывает, что на протяжении первых 300 лет своего развития отношения между Россией и Китаем строились на основе неравенства. Любые попытки России установить «нормальные» (с европейской точки зрения), то есть паритетные отношения с Китаем обрекались на неудачи. Цинский Китай ожидал от России поведения, соответствующего ее статусу «вассала» («варвара»), который был прочно закреплен за Россией в Китае. На этой основе, естественно, ни о каком доверии и взаимопонимании в отношениях между двумя державами не могло быть и речи.

Неукоснительное соблюдение Россией межгосударственных договоренностей, характерное для российской внешней политики на протяжении всех первых 300 лет взаимоотношений с Китаем, воспринималось в Пекине как слабость России и готовность к послушанию. Именно так писал безусловно опытный специалист по Китаю генерал А.Н. Куропаткин: «Не исповедуя конфуцианство, русские в течение 200 лет следовали его учению: терпеливо переносили все невыгоды границы с Китаем, обнаруживали во всех случаях уступчивость, граничащую со слабостью»{450}.

Разрыв между реальностью и стереотипами поведения на международной арене, между объективной реальностью и субъективными оценками ее был у Пекина столь огромен, что Китай просто не мог адекватно реагировать на «обрушившиеся на него» изменения. Политика самоизоляции Пекину помочь уже не могла. Это, в частности, проявилось в наиболее полной степени в период «боксерского» восстания и в ходе военной оккупации Китая иностранными державами в 1900-1901 гг.