Изменница - Виктория Холт

— Я тоже.

— Он сказал, что, возможно, у тебя появятся боли.

Но у него есть средство против них. И… Жан-Луи, я всегда буду с тобой.

— Моя Сепфора, — сказал он. — Любовь моя… Не плачь.

Я не замечала, что плачу, но Жан-Луи почувствовал мои слезы на своей руке.

— Сепфора, посмотри на меня, — Он встретил мой взгляд и продолжал:

— Что бы ни случилось со мной, я знаю, что прожил хорошую жизнь. Я многим обязан твоей матери, но еще большим обязан тебе. И я этого никогда не забывал. Ничто не изменит моего чувства к тебе…

На миг я подумала: «Он все знает и хочет сказать об этом».

Но нет. В его взгляде не было и намека ни на что подобное. Он не ведал, что его драгоценная Лотти — не его ребенок. Он всегда считал себя ее отцом, и это было для него самой большой радостью в жизни.

Жан-Луи заговорил о Лотти:

— Она себя так вела… Постоянно торчала возле меня, присматривала, за мной. Я с большим трудом уговорил ее оставить меня на время. Лотти вот-вот должна вернуться. О, как я счастлив с вами…

— Все будет хорошо, — заверила я его. Жан-Луи улыбнулся. Глядя на него, я молилась о том, чтобы его миновали боли.

Говорят, что не бывает худа без добра. Жан-Луи был очень рад увидеть Джеймса. Они долго разговаривали. Лотти, которой Джеймс сразу понравился, повела его знакомиться с имением. Прошло три дня после нашего приезда. И вот Джеймс захотел поговорить со мной:

— Сепфора, я очень много думал. Жан-Луи недееспособен. Что вы намерены делать?

— Прежде всего мне нужно попытаться найти человека, который подошел бы на роль управляющего.

— Я об этом и толкую… Но мне необходимо по-, советоваться с Хэтти.

— О, Джеймс! — воскликнула я. — Ты надумал?

— Да, — сказал он. — Ему нужен человек, с которым он мог бы найти общий язык.

— Есть только один человек, который в состоянии помочь ему.

— Я вернусь, Сепфора, — сказал Джеймс. — Обещаю. Только нужно уговорить Хэтти. Но она меня поймет, я уверен.

— О, Джеймс, это просто чудо!

— Значит, договорились, — сказал он. — А если возникнут трудности, мы с ними как-нибудь справимся.

СЕКРЕТНЫЙ ЯЩИЧЕК

Приближалось Рождество. Время, которое прошло после той поездки в Лондон, было для меня довольно трудным. Прогноз оказался верным. Жан-Луи мучили боли, и мне было невыносимо видеть, как он страдает. Я была благодарна Чарльзу за настойки, которыми он меня снабдил. Он очень заботился о Жан-Луи, и приезжал к нам тотчас же, как только я посылала за ним. Казалось, одно его присутствие успокаивало Жан-Луи.

Жан-Луи держался стойко, и мне было трогательно до слез видеть, как он скрывает от меня свои страдания. Чарльз предупредил меня, что у него может возникнуть искушение принимать опиум свыше той нормы, которую он прописал. Чарльз сказал, что наркотик должен находиться под моим контролем и я должна внимательно следить за тем, какую дозу принимает муж.

— Держите бутылочки под замком, — сказал он.

— Жан-Луи никогда не лишит себя жизни, каким бы ни было искушение, сказала я.

— Дорогая моя Сепфора, — ответил Чарльз, — откуда вам знать, каким может быть искушение?

Все это было бы невыносимым, если бы не случались такие моменты, когда боли оставляли Жан-Луи на неделю-на две, давая ему и мне какую-то передышку. Такая вот сложилась жизнь.

Я наняла Лотти гувернантку, что вовсе не было ей в радость. Ей нравилось заниматься со мной, но наши занятия стали нерегулярными. С появлением Мадлен Картер Лотти была обязана приходить в комнату для занятий точно в одно и то же время каждое утро. Лотти была не очень-то склонна к учебе: у нее, как выразилась мисс Картер, ум был, как у бабочки. Она не умела сосредоточиться на чем-то одном и порхала от одной темы к другой.

— Если бы она была хоть чуточку собранней… — вздыхала мисс Картер.

Мадлен Картер в свои тридцать с небольшим лет все еще оставалась девицей. Она приходилась сестрой викарию и содержала его дом. Но викарий умер довольно молодым и у Мадлен возникли жизненные трудности, поэтому она охотно согласилась работать у нас. Это была женщина строгая и деловая; я не сомневалась, что сделала правильный выбор. Лотти следовало держать в большой строгости, иначе она могла разбаловаться.

Большим счастьем для нас было то, что Джеймс Фентон стал работать у нас управляющим. Сразу же после того, как мы вернулись из поездки в Лондон, он поехал домой, поделился с Хэтти новостями и тут же вернулся к нам, предоставив ей возможность «спокойно собрать вещи».

Она приехала через пару недель с двумя детьми.

Она была рада, что вернулась к нам, но опасалась встречи с Диконом. Поскольку он намеревался появиться у нас на Рождество, мы договорились, что она, Джеймс и дети уедут на время праздников на ферму двоюродного брата Джеймса и поживут там, пока моя матушка, Сабрина и Дикон не уедут в Клаверинг.

Так прошли эти месяцы. Джеймс был нашим спасителем. Он много времени проводил с Жан-Луи, обсуждая хозяйственные дела и планы на будущее. Он не давал ему упасть духом.

Я еще больше сдружилась с Форстерами, и мы часто навещали друг друга. Их семья стала занимать большое место в моей жизни.

Еще нужно упомянуть о Эвелине. Она по-дружески Держалась со мной после той истории с завещанием. Она напоминала мне кошку, которая нашла себе уютное место. Ей достался в наследство Грассленд, у нее был ребенок, которого она, без сомнения, любила, у нее был Том Брент — управляющий поместьем, который, по всей вероятности, исполнял обязанности не только управляющего.

Гости приехали к нам за день до Рождества. Мы с Лотти сделали все, чтобы создать праздничную обстановку в доме. Жан-Луи — благодарение Фортуне — вдруг оживился и мог перемещаться по комнате, опираясь на трость. Я давно договорилась со слугами, чтобы они помогли ему передвигаться. В душе я молилась о том, чтобы его хотя бы короткое время не мучила боль.

Преданность Лотти Жан-Луи была поразительной. Каждый раз, когда она приходила к нему в комнату, его глаза светились радостью. Она всегда приносила ему что-нибудь с долгих прогулок по полям и лесу. Однажды она принесла ему ветку остролиста с ягодами такими же красными, как ее щеки.

— На ней было больше ягод, чем на всех других, — сказала она. — Папа, я сберегла ее для тебя.

Я видела, что она дарит ему счастье. Но я сознавала, что он обречен.

— А это, папа, клематис. Мисс Картер учит меня запоминать названия. Мисс Картер знает абсолютно все, но, к сожалению, дорогой папочка, твоя дочь — невежда. Тебе это известно?

Он нежно взял ее за руку, и в его глазах задрожали слезы. Он стал очень чувствительным в последнее время.