Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова - Александр Романов

Наше путешествие совершилось под конвоем матросов. По приезде в Ай-Тодор, мы получили длинный список того, что мы не должны были делать, от некоего господина, носившего громкий титул «Особого комиссара Временного правительства».

Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора десятинах между горами и берегом моря.

Комиссар являлся представителем Временного правительства, матросы же действовали по уполномочию местного совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде. Матросы не доверяли комиссару, комиссар же с ужасом смотрел на ручные гранаты, заткнутые за пояс революционных матросов. Будучи членом Государственной Думы и происходя из богатой семьи, комиссар Временного правительства надеялся, что революционная буря скоро уляжется, страна заживет вновь нормальной жизнью и власть останется в руках его единомышленников. Как все безответственные представители либеральных партий того времени, он попал, так сказать, между двух огней, и его крайняя неискренность не могла ввести циничных матросов в заблуждение. Они не скрывали своего презрения по отношению к нему, не слушались его приказаний и даже отказывались вставать при его появлении.

У нашего комиссара было никогда не оставлявшее его испуганно-озлобленное выражение лица. Постоянно оглядываясь на своих терроризовавших его помощников, он в обращении с нами старательно подражал их революционной резкости. В апреле месяце он титуловал меня «бывшим великим князем Александром», в мае я превратился в «адмирала Романова», к июню я уже стал просто «гражданином Романовым». Всякий намек на протест с моей стороны сделал бы его счастливым. Но мое безразличие сводило все его замыслы к нулю. Он приходил прямо в отчаяние. Он с ненавистью смотрел на вдовствующую Императрицу, надеясь, что она хоть будет протестовать против его бестактностей. Сомневаюсь, замечала ли она его вообще. С утра до вечера она сидела на веранде, погруженная в чтение старой семейной Библии, которая сопровождала ее во всех ее путешествиях с того самого дня, как она покинула родную Данию в шестидесятых годах прошлого столетия.

Особый комиссар Временного правительства, которое обещало свободу, равенство и братство, решил, наконец, попытать свое счастье с моим младшим сыном Василием. Он, вероятно, слышал, что подобный метод применялся во Франции во время революции. Чтобы следовать примеру во всех подробностях, он обратился к мальчику на языке Робеспьера. Василий поправил его ошибки во французском языке, и этим дело и кончилось.

Моя жена смеялась, но я предчувствовал новую опасность. Тревожные вести приходили с севера, указывавшие на то, что скоро власть в Крыму перейдет в руки большевиков. Чтобы выслужиться пред Севастопольским совдепом, наш комиссар был, конечно, способен на все.

Я внезапно проснулся, так как почувствовал прикосновение чего-то холодного к моему лбу. Я поднял руку, но грубый голос произнес надо мною угрожающе:

– Не двигаться, а то пристрелю на месте!

Я открыл глаза и увидел двух людей, которые стояли над моей кроватью. Судя по серому свету, пробивавшемуся через окна, было, вероятно, около четырех часов утра.

– Что вам угодно? – спросила жена. – Если вам нужны мои драгоценности, вы найдете их на столике в углу.

– Мы и не думали о ваших драгоценностях, – ответил тот же голос. – Нам нужны вы, аристократы! Всякое сопротивление бесполезно. Дом окружен со всех сторон. Мы представители Севастопольского совета и пришли вас всех обыскать. Потрудитесь слушаться моих приказаний.

Итак, наступило неизбежное. Стараясь сохранить самообладание, я сказал нашему почти невидимому собеседнику, что всецело готов подчиниться его приказам, но я прошу зажечь свет, чтобы убедиться в законности его «мандата».

– Эй, кто там? – закричал он кому-то в темноту. – Дайте огня! Гражданин Романов хочет видеть подпись победоносного пролетариата.

В ответ из темноты раздался смех, и в комнату из коридора вошло несколько человек.

Свет зажгли. Комната наполнилась толпой матросов, вооруженных до зубов. Мне предъявили приказ.

Согласно приказу, наряду матросов предписывалось произвести подробный обыск имения, называемого Ай-Тодор, в котором жили гражданин Александр Романов и его жена Ксения Романова и их дети.

– Уберите, пожалуйста, ваши винтовки и дайте нам возможность одеться, – предложил я, думая, что если моя просьба будет уважена, то это означало, что нас намеревались увезти в тюрьму.

Но предводитель матросов, по-видимому, угадал мои мысли и иронически улыбнулся.

– Не стоит одеваться, гражданин Романов. Мы вас еще не собираемся увезти. Потрудитесь встать и показать нам весь ваш дом.

Он сделал знак матросу, и тот отодвинул на два вершка дуло револьвера от моей головы. Я засмеялся:

– Неужели вы так боитесь двух безоружных людей?

– С врагами народа мы должны быть осторожными, – серьезно заметил он. – Почем мы знаем, быть может, у вас имеется какая-нибудь скрытая сигнализация?

– Курить можно?

– Да. Только не заговаривайте мне зубы. Мы должны делать наше дело. Во-первых, нам надо осмотреть ваш большой письменный стол в библиотеке. Дайте ключи. Мы не собираемся ломать у вас мебели. Все это – народное добро.

Я достал ключи из-под подушки.

– Вот ключи. Но где же комиссар Временного правительства?

– Он не нужен. Мы обойдемся и без него. Показывайте дорогу. Окруженный матросами с револьверами, наведенными на меня, я повел моих гостей по коридору. В доме находилось не менее пятидесяти матросов. У каждой двери мы натыкались на новую группу вооруженных.

– Однако! – не удержался я от замечания предводителю. – Даже на вдовствующую Императрицу и маленьких детей приходится по шести человек на каждого.

Он не обратил внимания на мою иронию и указал на окно: три громадных грузовика, наполненных солдатами, с пулеметами на особых платформах стояли на лужайке.

Я помог ему открыть стол. Он выбрал пачку писем с иностранными марками.

– Переписка с противником. Для начала недурно!

– К сожалению, я должен разочаровать вас. Все это письма, написанные моими английскими родственниками.

– А это?

– Оно из Франции.

– Что Франция, что Германия – для нас все одно! Все это капиталистические враги рабочего класса.

После десятиминутных поисков ему, наконец, удалось найти ящик, в котором находились письма, написанные на языке, который он мог понять. Он медленно начал их перечитывать.