Записки следователя Ротыгина - Григорий Жадько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Племянник с отчаянием посмотрел на дверь, заколебался. На его глазах появились слезы.
– Я не могу вам ничего рассказать! Не могу, как вы не понимаете!!!
– Это твое решение. А будет и мое решение.
– Честно. Честно… честно!!! Я не могу. У меня выбора нет.
– Выбор есть всегда.
– Все что угодно, только не это!!! Они меня убьют!
– Они, это кто?
– Они, это они. Там есть страшные люди. Если бы вы их видели. Мне все равно и так смерть и так. Нет, это невозможно. Выхода нет.
Он опустил голову и заплакал, размазывая слезы по щекам.
– Готовься тогда. Сегодня вечером у тебя начнется новая жизнь. И не знаю, сможет ли помочь тебе дядя в твоем положении или напротив, повредит своим вмешательством. И вообще доживешь ли ты до следующего утра?…. Большой вопрос. Всякое случается.
Парень еще горше заплакал, но замкнулся окончательно и бесповоротно. Продолжать допрос уже не имело смысла. Преодолев минутную слабость, он поборол колебания и окончательно сделал выбор в пользу дяди.
Допрос зашел в тупик. Нужно было что-то предпринять и срочно иначе будет поздно. Родин понимал, почему задержанный молодой человек старается потянуть время и какой поддержки он ждал. Кто такой Родин и кто такой Боговский, он отчетливо понимал. Он не вчера родился. Но сдаваться было рано. Олег решился обратиться через голову к областному прокурору Киданову Семену Петровичу. Близко он с ним знаком не был, больше по совещаниям в большом составе и праздникам. При этом он знал, что между этими двумя людьми давно пробежала черная кошка. Положение Киданова и ранг областного прокурора, конечно, были значительно выше, чем всесильного Боговского, но он работал на этом посту недавно, и положение его было не так прочно, но он стремительно набирал силу и авторитет. Без сомнения интересы двух лидеров работавших в смежных ведомствах имели тенденции к соприкосновению и от этого соприкосновения часто вылетали искры, а то и пламя междоусобной войны за влияние на коридоры власти. Внешне впрочем, поддерживались вежливо-холодные дружеские отношения и оба при этом ссылались на интересы порученного дела.
Договориться о встрече удалось, когда Олег сообщил Киданову, о ком, и в каком ключе пойдет речь. Родин также нашел нужным предупредить его, что дело не терпит отлагательства даже на час, два.
– Хорошо! Подъезжайте! Я найду для вас время, – согласился Киданов.
Олег тут же помчался в областную прокуратуру, на служебной машине с проблесковым маячком и сиреной, как по срочному вызову. Секретарь была предупреждена. Его пропустили вне очереди. Сдерживая волнение, он торопливо вступил в огромный кабинет, который занимал почти полкрыла, здания. Такое ощущение было, что он оказался в пустом спортзале. Только у дальней противоположной стены стояли два совмещенных буквой «Т» столов. Тот, за которым восседал Киданов, был огромный из ценных пород дерева с инкрустацией. На нем стоял такой же массивный и очевидно бесполезный чернильный прибор, из малахита перекочевавший очевидно от его предшественника и небольшая стопка бумаг, папок и несколько телефонов. На столе для гостей, лежала чистая бумага и пепельница. Прошагав значительное расстояние по вишневой ковровой дорожке, Родин, наконец, добрался до гостевого столика, но садиться не стал, так как приглашения не последовало. Докладывать он старался четко, по военному, но иногда, правда сбивался от волнения и повторял сказанное вновь. Киданов, видя, что он не может справиться с избытком чувств, наконец, усадил его, и, оставив свое огромное кожаное кресло с высокой судейской спинкой, перешел и сел, напротив за гостевой столик.
– Теперь все снова, по порядку и подробно. Мелочи тоже важны. А то я вижу, вы много опускаете.
Родин немного успокоился, видя его заинтересованное отношение, и вновь изложил суть вопроса, и щекотливое положение в которое он попал, задержав племянника Боговского.
– Почему вы пришли именно ко мне, как вас…?
– Родин Олег Михайлович, – напомнил он.
– Олег Михайлович… вы же понимаете, что нарушили правила субординации?
– Я это прекрасно понимаю.
– Тем не менее, вы решились…
– Думаю, вы меня поддержите…
– Это вы правильно сделали… вы пришли по адресу,…но только что я могу сделать для вас, не представляю. Морально поддержать? Не думаю, что бы ради этого вы проделали свой путь сюда.
– Вы правы. Мне нужно от вас помощь другого порядка.
– Слушаю вас.
– Мне необходимо допросить задержанного в кабинете Боговского в его отсутствие.
– Это что ход такой?
– Да. Не буду посвящать вас в детали, но я почти уверен, племянник расколется.
– Ну, допустим, вы правы! Оставим это на вашей совести. И что требуется от меня?
– Необходимо только на час, минут сорок, гарантировать, что бы хозяин кабинета не вернулся, и лучше вообще бы его не было в здании областного МВД.
– Вы просите ни много ни мало вышвырнуть его из его же кабинета, – он усмехнулся, посматривая на Родина с интересом, – разве это в моих силах?
– Зачем так прямолинейно. Желательно использовать благовидный предлог. Что бы он ни о чем не догадался.
– Легко сказать.
– Вы можете это устроить?
После долгих раздумий прокурор прошел сел в свое кресло.
– Н-да, задачку вы мне задали капитан….
Он куда-то позвонил. Попросил озвучить справку, что он заказывал ранее. Судя по всему, сведения касались биографии Родина.
На том конце провода кто-то невидимый долго давал интересующую его информацию. Он не знал положительная она или нет. Наконец прокурор повесил трубку, не прощаясь, и не поблагодарив собеседника. Родин с волнением ждал, боясь подталкивать Киданова. Он понимал, что прокурор, очевидно, искал варианты, а может вообще рассматривал его визит как провокацию.
– Клименко? У вас начальник Клименко, если не ошибаюсь?
– Да!
– Он в курсе событий?
– Только частично. Я ему еще не докладывал о последних событиях и о визите в ваш кабинет.
– Сильно вы рискуете… хорошо, я постараюсь сделать все возможное. Я верю вам. Если все устроится, я тотчас позвоню. Оставьте телефон для связи у секретаря. Но, это не все, – он остановил властным взглядом, поднимающегося со стула Родина, – план ваш мне не совсем понятен, но цель вашу я разделяю всецело. Очевидно, вы наслышаны о наших сложных взаимоотношениях с Боговским и поэтому пришли. Собственно меня интересует только результат. Как вы все устроите, мне неинтересно. Но давайте договоримся на берегу. Ответственность за последствия ляжет на вас самого и разговора, который только, что состоялся, как бы официально не было. Идет?
Отступать Родину уже было некуда. Надо было соглашаться на любые условия. Победителей не судят.
– Спасибо Семен Петрович!
– Да пока не за что. Но я постараюсь. Поверьте. Даю вам слово. Это и в моих интересах. Ждите звонка.
Родин вернулся в отдел. Отдал соответствующие распоряжения технической службе. Они обещали связаться с телефонной станцией и взять на контроль звонки из кабинета Боговского если такие последуют. Речь не шла о прослушке, просто необходимо будет выяснить номера абонентов и установить, кому они принадлежат.
Все готово! Прошел час. Стрелки настенных часов тупо и уныло отсчитывали секунды и минуты, сокращая возможности для осуществления задуманного плана. «Только бы не успела дойти до Боговского информация о задержании! Только бы не успела!» – пульсировал в голове маленький живчик. Время работало против него. Напряжение достигло предела. Работа валилась с рук. В голову лезли непрошеные мысли.
«Милиция …прокуратура, суды. Когда он пришел служить были другие времена. Были какие-то принципы, устои, нормы… фальшивые однобокие кумачового цвета,… но все же. На партсобраниях обсуждали даже семейные дела и измены. Смешно. Влепят такому лихачу выговор по партийной линии, и еще пригрозят исключением из рядов славной коммунистической. Смотришь, в семью вернулся. За ум взялся. А уж об оборотнях в погонах, предательстве и речи не поднималось. Не было этого, единичные случаи по стране. Несмываемый позор на коллективе. А сейчас что? Что сейчас? Как то живем, существуем, плывем в общем потоке воровства и коррупции. Когда люди начали бояться людей в форме? Когда пришли те, которых собственно никто особенно не просил. Похоронные команды поселились в Кремле. Народ захотел перемен. Пьяный кандидат-президент упал с моста, но привез из-за рубежа сумку одноразовых шприцов. А народ хотел перемен. Он не первый и наверно не последний. Так приходят все… издают декреты о земле, а потом ее забирают и прихватывают попутно все, что есть во дворе. Возвращают крепостное право и заставляют работать за палочки, а за собранные колоски на твоей земле и твоих предков… тюрьма. Вы же хотели перемен. А кто решил, что они будут в лучшую сторону, вам только туманно пообещали.