Большая книга ужасов 88 - Анна Евгеньевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что там? – спросила я, подходя ближе.
– Извини, я случайно в галерею зашел, – странным голосом проговорил он. – И увидел вчерашние фотки. Что это, а?
Братец показал мой собственный телефон. Я взглянула на экран и на первый взгляд ничего не поняла:
– Ты о чем? Я отправление фоткала.
Никита буквально сунул телефон мне в руки:
– Внимательно посмотри.
Я пролистала вчерашние кадры. Речной вокзал, кораблик на шпиле, набережная. А вот и наш теплоход – нос с рындой и флагштоком, катушка с намотанным на нее канатом, парень в черной куртке и накинутом поверх нее оранжевом жилете… Я почувствовала, что лицу становится горячо. Не помню, чтобы я его снимала, наверное, случайно в кадр попал или я нажала на кнопку в неподходящий момент.
– Ты это хотел показать? – спросила я внезапно севшим голосом. – Матроса?
– Какого еще матроса? – удивился Никита. – Ты за борт посмотри.
Я увеличила кадр, приблизила нос теплохода и наконец увидела – перед ним на воде болтались лодки. Они неприятно напомнили ту, что я заметила вчера вечером в шлюзе – пустую, с бессильно свисающими в воду веслами. Впрочем, разглядеть, сидит ли в ней кто-то, оказалось невозможно – изображение получилось слишком размытым.
– Рыбаки, – неуверенно проговорила я.
Братец взглянул на меня с усмешкой:
– Какие рыбаки на Речном вокзале перед отправлением теплохода? Это закрытая зона.
– Ну мало ли, забрели случайно. Мы же никого не задавили? Я похожую вчера вечером видела, в шлюзе.
Он бросил в мою сторону внимательный взгляд:
– И мне ничего не сказала?
– Почему я должна говорить тебе про какую-то лодку?
– Все равно это очень странно и подозрительно.
Я наконец справилась с собой и нашла силы съязвить:
– А у тебя какие версии?
– Да никаких, – пожал плечами Никита.
– Может быть, оптический обман, – я судорожно искала любое логическое объяснение. – Искажение света.
– И в шлюзе тоже?
Я осеклась.
– У тебя проблемы со зрением, просто очки стесняешься носить?
– Нечего я не стесняюсь, – возмутилась я. – То есть у меня оба глаза – единица. Недавно в школе проверяли… Может, это у тебя проблемы?
– У меня – аналогично, – усмехнулся брат. – Ни на один глаз не жалуюсь.
– Тогда не морочь мне голову! Вот свежие кадры.
Я открыла только что сделанные снимки:
– Посмотри, есть тут лодки?
Никита глянул и подтвердил:
– Есть.
Я тоже посмотрела на экран – посреди Волги и правда болтались какие-то посудины, но в них сидели вполне заурядные дядечки в камуфляже, вооруженные удочками.
– Говорю же – рыбаки, – разочарованно протянула я. – А вот эти странные очертания возле борта видишь? Тоже на лодки похоже…
– Так это же просто тени на воде.
– От чего?
– До отправления теплохода «Остров сокровищ» остается пятнадцать минут, – донесся до нас усиленный динамиком голос.
– Пойдем, а то застрянем в Мышкине и повесимся тут от тоски, – хмыкнул братец.
Я кивнула: отстать от теплохода – так себе перспектива.
– Где, кстати, олды? – наконец вспомнила я.
– Да сувениры там выбирают, – он небрежно махнул на торговые ряды. – Я потому и сбежал.
– Они знают, когда отправление? – запоздало забеспокоилась я. – А то закопаются в мышах и обо всем забудут.
– С нашим папой забудешь!
– Да уж! – не могла не согласиться я. – Удивительно, что он до сих пор не стоит на палубе.
Но что-то кроме этого не давало мне покоя. Я постаралась выбросить из головы странный разговор с братом, но очень скоро вспомнила о нем снова.
* * *Лодки почти бесшумно скользили по гладкой поверхности озера. Тишину нарушал только легкий плеск весел, колышущаяся вода поблескивала в свете луны. Данька тоже умел грести, не поднимая брызг, но за весла его, конечно, не пустили. Он сидел на корме, сжавшись в уголке, и с тоской думал о том, что его ожидает.
Зачем дядька Михаил взял его сегодня с собой? В объяснение, что его пора приучать, Данька не поверил – если бы брат отца хотел, то сделал бы это давно. Сам же сказал – другие деревенские мальчишки начинают гораздо раньше. Значит, дело в другом…
Может, от него решили просто избавиться? Отойдут подальше и вытолкнут за борт на глубине, в таком месте, откуда не выплывешь. Кто спохватится и станет искать его? Утонул и утонул. Дядька и его жена только обрадуются, что остались без лишнего рта. Ведь они постоянно твердят, что он мало работает и напрасно ест свой хлеб…
– Данька, – негромко окликнул его дядька.
Он привычно сжался, как всегда, если к нему обращались, не ожидая ничего хорошего. Лучшими минутами в жизни Данька считал те, когда он был предоставлен самому себе и никто не обращал на него внимания. Жаль, они выдавались не так часто.
– Не трясись ты, – продолжал Михаил. – Замерз, что ли?
Данька коротко помотал головой. Он и правда согрелся. Ветер, сбивавший с ног на берегу, неожиданно стих, и он перестал дрожать. Или ему только кажется и теперь его трясет вовсе не от холода?
Вопрос дядьки прозвучал без привычного раздражения в голосе, и это удивило Даньку. Неужели отцов брат хочет поделиться с ним теплой одеждой? Но тот больше ничего не сказал, лишь неодобрительно покачал головой и отвернулся.
Даньке стало не по себе. К чему эта непривычная забота, которой он не видывал, сколько себя помнил? Дядька явно задумал от него избавиться и поэтому непривычно ласков, чтобы племянник не заподозрил неладное. Считает его совсем дурачком? Показная доброта заставила парня еще сильнее насторожиться. Легко они с ним не справятся. Он хоть и худой, но сильный – привык к постоянной тяжелой работе – и сам запросто отправит на дно озера даже здорового мужика…
Данька успокаивал себя, в глубине души понимая, что это далеко не так. Никому он не в состоянии противостоять, даже если поймет: его жизнь под угрозой. Он привык постоянно уступать, подчиняться и не сможет в один момент переломить себя… Или все-таки сможет? Он дорого продаст свою жизнь… Эту фразу Данька, конечно, придумал не сам, а прочитал в обрывке газеты, невесть как оказавшемся в их деревне. Видимо, кто-то привез из города завернутый в нее товар.
В газете публиковались отрывки из приключенческого романа, и Даньке достался кусок из середины, без начала и конца, без автора и названия, но он все равно с жадностью проглотил его и потом много раз перечитывал. Кусок газеты до сих пор бережно хранился у него как символ другой, далекой и прекрасной жизни, для него совершенно недоступной.
– Стой! – раздался негромкий оклик Николая с передней лодки.
Весла скрипнули уключинами, с легким плеском вынырнули из воды и аккуратно легли на борта. Наступила тишина, нарушаемая только еле слышным поскрипыванием старого дерева. Все сидели молча, напряженно вглядываясь в темноту. Данька тоже замер. Ужасно чесался нос, но он не мог заставить себя даже пошевелить рукой. Не хватало сейчас чихнуть…
