Русские богатыри - Владимир Валерьевич Филиппов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр, сошедши с коня, подошёл к поверженному противнику и, наступив без всякой нежности ему на горло ногой, спросил:
— Чего хочешь?
И услышал в ответ:
— Хочу живота.
Не торопясь, убрал ногу и с деланным безразличием пожал плечами. Он вновь победил, доказал, что сильнее всех, иного ему было и не нужно.
Теперь он мог продемонстрировать своё благородство, великодушие и даже чувство юмора. Поэтому Александр молвил:
— Иди, трижды погрузися в реку да буди у мене.
Выполнив этот неприятный водный моцион, суздалец вернулся к победителю мокрый и продрогший. Вся голова его была забинтована так, что виден был только один глаз, скорбно взиравший на мир.
В этот раз Александр сказал уже серьёзнее:
— Едь к своему князю и скажи ему: «Александр Попович велит тебе уступить вотчину великого князя, или же мы ее сами у тебя возьмем». Да привези мне ответ, а то я тебя и среди полков найду!
Поверженный богатырь с трудом влез на коня, неверные пальцы не сразу поймали узду. Выглядел он уже не так уверенно. Суздалец понуро потащился к своим рядам. Как человек слова он съездил на вершину Авдовой горы, на которой расположились полки Юрия, и вновь вернулся к Александру с ожидаемым отказом. Иного и не ждали, но свой вызов всему суздальскому войску ростовец бросил.
Больше в этот день с Поповичем никто не посмел, да и не захотел спорить.
Пока богатыри щеголяли удалью молодецкой, в княжьем шатре шло совещание. Сражение решено было дать завтра, и теперь обсуждалась диспозиция.
Пока князья мыслили стратегически, весёлый, неунывающий Тороп сидел в окружении гридней и рассказывал им одну из своих бесконечных историй, а все слушали его и покатывались от хохота, — народ всегда с охотой слушает вралей и балагуров. Невысокого роста, подбористый и вихрастый молодец, он чем-то выделялся из всех сгрудившихся вокруг него — здоровенных, рослых, плечистых, выше его на голову.
— Вот как это было. Вышли мы как-то на половцев. Едем. Попович решил остаться внизу, а я решил подняться на холм. Оттуда видать лучше. Выезжаю и тут же натыкаюсь на степняков. Их там человек сто, ну никак не меньше, а я на этом холме торчу один, как прыщ на лбу. Смотрю, и они меня увидали. Ладони к глазам прикладывают, щурятся, а старшой их саблей в меня тычет, направление своим показывая. Отделилось человек тридцать от их отряда, пришпорили коней, и за мной, точнее, меня окружать, живым брать. Летят прямо на холм, только пятками коней по бокам лупцуют.
Ну, я, значит, демонстративно достаю меч из ножен и неторопливо пускаю коня в обратную сторону, с холма, значит. Половцы радуются, как дети, что-то орут вдогонку.
Проходит немного времени, я снова выезжаю на холм. Один. Меч у меня весь в крови по самый крыж, и ни одного половца больше назад не вернулось.
Ну, их командир прямо озверел. Слюной брызжет и саблей издаля вновь в меня тычет, но уже злобно так, агрессивно. Отделяется от их отряда уже человек сорок, коней пятками лупят, саблями машут, и на меня. Я опять неторопливо коня разворачиваю и снова спускаюсь с холма.
Гридни затаили дыхание.
— Проходит ещё немного времени, я опять въезжаю на холм, кровь с меча так и капает, а из половцев никого, у их начальника глаза аж из орбит лезут. Чую, его сейчас удар хватит. Но он собрался, подтянулся и только было решил сам оставшихся поганых на меня вести… Как вдруг выползает на вершину холма какой-то недобиток и из последних сил дурным голосом орёт своим: «Спасайтесь, там засада! ИХ ДВОЕ!!!»
— И что дальше?
— И спаслись, — с улыбкой ответил Тороп. — Развернули коней и удрали.
Тут гридни, сидевшие вокруг Торопа, заржали в голос:
— Двое, засада! Ха-ха-ха!
— На Поповича нарваться — это действительно ЗАСАДА!!!!
Тороп — находчивый рассказчик и выдумщик.
— Или вот ещё история. Едем мы с Поповичем лесом. А дурная слава, скажу я вам, ходила о тех лесах. О местах этих в Ростове рассказывали небылицы. Говаривали, будто облюбовала их нечистая сила, будто под каждым пнем в ентих лесах — по лешему, а под каждой кочкой — по кикиморе понапряталось. Разными слухами полнилась округа.
А под енто дело много развелось лихих людей в округе. Купцов, что поодиночке едут, грабят. Те напуганы — только гуртом да с охраной пробиваются.
— Трудно стало вести торг, — жаловались купцы, — по всем дорогам грабеж, в любой момент могут раздеть. Раньше ростовский князь высылал дружину для охраны. Теперь ему не до нас. Скоро совсем не станет честному народу житья. И куда только глядит боярский совет вместе с князем?
Ну, вызвал князь Константин к себе Поповича, так, мол, и так, надо решать проблему, а то вообще без торговли останемся.
Сказано — сделано. Выехали. Леса по краям дороги черной стеной встали. Месяц двурогий и тот из-за туч с опаской выглядывает. Да ещё филин ухает в непроглядном боре. За высокими соснами сизый полумрак, а что там, лешак или другая какая нечисть, не разглядишь. Долго ли натянуть тетиву и выпустить на волю стрелу с каленым наконечником?.. Самое место для татей. Выползут на дорогу с кольем да шелепугами — на помощь зови, не зови, все одно никто не отзовется: объедут опасное место за две версты стороной…
Был Александр без кольчуги, шлема, щита и плаща, поэтому мало кто мог его признать. Сапоги на нём обуты сафьянные, кафтан бархатный с золотыми узорами. Залюбуешься!
— Ты, Тороп, держи ухо востро, — говорит мне Александр. — Разные люди встречаются на дороге. Есть разбойные, а есть и такие, что хуже всякого татя. Мало ли.
Только сказал и будто сглазил. Вдруг выбегают на дорогу какие-то плохо вооружённые мужики и окружают нас. Только свист вокруг нас стоит могучий…
И было их дюжины две, может, три, я точно не пересчитывал, не до того было.
Один мужичок, видимо самый отважный или нахальный, а может, просто лишку хвативший, цап коня Поповича за узду и, оскалив крепкие зубы, сказал:
— Тпру-уу! Слезай, боярин. Кажись, прибыли…
А сам смотрит на