Шла шаша по соше (сборник) - Макс Неволошин

– Мы готовимся к студвесне. Может, прочтёшь что-нибудь своё? Это будет оригинальный номер.

– Можно, – говорю, – но ты мне достанешь бабочку.

– Какую бабочку?

– Ясно, не ту, которая летает. А ту, которую на шее носят.

– Зачем?

– Да так, повыделываться (я сказал менее приличное слово). Хочу стихи читать в бабочке.

Миша секунду подумал.

– Ну, хорошо, найдём тебе бабочку.

Утром, в день выступления, мы с друзьями халтурили на овощебазе. То ли погружали, то ли разгружали какую-то гниль. Заработанную двадцатку решили вечером пропить. Тем более что после концерта намечалась дискотека. Я жил далеко от института. Пока нарядился и доехал, студвесна уже началась.

Миновав открытые двери актового зала (волнующий шум, музыка, смех…), я устремился в туалет. Приятели были в сборе. Вмиг набулькали мне штрафничок. Дали сигарету. В туалет заглянул Миша.

– Ты готов? Твоё выступление через десять минут.

– Я родился готовым.

– Ага, я вижу, – Миша заметил пустой стакан в моей руке. – Ты это… без эксцессов. Всё начальство в первом ряду. На – вот тебе, и не забудь вернуть.

Он протянул мне чёрную велюровую бабочку на резинке. Я ловко просунул в неё голову, не выпуская сигареты изо рта. Заправил резинку под воротник. Друзья реагировали скептически.

– Хэ! Пижон, бля, – усмехнулся Валера.

– На халдея похож, – заметил Слава.

– Сними и не позорься, – добавил Веня.

– Что б вы понимали, темнота… – я подошёл к зеркалу, но увидел там не себя. На секунду в мутной глубине возник кто-то другой. Удлинённый овал лица, грустные глаза… Вдруг я понял, чьи стихи буду читать сегодня. Бабочка всё решила. Я накатил ещё сотку для храбрости и поспешил за кулисы.

Со сцены уже бубнили о многообразии факультетских талантов и… бла-бла-бла… студент третьего курса Макс Неволошин прочтёт свои стихи. Поприветствуем. Я сильно пожалел, что ввязался в это дело. Выходить на сцену расхотелось до тошноты. Но было поздно. Микрофон шагнул мне навстречу, стараясь держаться прямо и естественно. Зал – отсюда он казался бескрайним – преисполнился нездоровым энтузиазмом. Я знал, что моя яркая индивидуальность тут ни при чём. Просто на инязе нехватка мальчиков. Любой чудила в штанах так или иначе популярен.

Я приглушил аудиторию ладонью. И произнёс нарочно тихим голосом, чуть запинаясь, будто раздумывая над каждой фразой. Будто сочиняя прямо здесь, на ходу:

В академии поэзии…в озерзамке беломраморном…ежегодно… мая первого… фиолетовый концерт…

Пугающая тишина в зале. Казалось, её можно потрогать. Слова были единственной защитой.

…посвящённый… вешним сумеркам, посвящённый девам траурным…Тут – газеллы и рапсодии, тут – и глина, и мольберт.

Левую руку я зафиксировал в кармане брюк. Жестикулировать обеими руками – это вульгарно. А правой рисовал в воздухе замок с длинной террасой, его эластичное подобие в зеленоватой воде… Английский парк, беседки, солнечные зонты. Контрастные тени на газонах. Красивые, беззаботные люди, стихи, флирт… Эфемерный праздник богемной тусовки, где все талантливы, навеселе и влюблены друг в друга. К четвёртой строфе мой голос возвысился и окреп. Я по-эстрадному растягивал гласные, даже слегка подвывал в нужных местах.

Гости ходят кулуарами-и… возлежа-ат на софном бархате-и,пьют вино, вдыхают лилии-и, це-епят звенья пахитос…

Тут я выхватил из пустоты невидимый фужер и крикнул в зал:

Проклинайте, люди трезвые! Громче, злей, вороны, каркайте!Я – как ректор академии —Пью… за озерзамок… тост!

Бессильно выпустил из руки «фужер» – он «разбился» о сцену. Театрально поклонился, меня слегка качнуло. Зал аплодировал, как ненормальный. Декан и трое заведующих кафедрами недобро смотрели из партера. С галёрки крикнули: «Максик, а ещё?» Я кивнул, вытер пот со лба. Платочек – важная деталь – был извлечён из нагрудного кармана пиджака. И – на втором дыхании прочёл, вернее пропел, «Клуб дам»:

Я – в комфорта-абельной карете-е, на эллипси-ических рессо-орах…

Страх разом отпустил меня. Нахлынула эйфория, почти левитация. Я чувствовал себя Северяниным на сцене Политехнического. В чём его секрет, откуда его гипноз? Ведь он издевался над ними, глумился, передразнивал. А они ему хлопали. И сейчас будут хлопать. Будут.

В понедельник меня вызвали к декану. Это был спокойный, правильный мужик. На факультете его уважали.

– Неволошин, вы опять за своё? – сказал декан. – Я объявляю вам выговор. Ещё два, – он изобразил пальцами букву «V», – и будем ставить вопрос о вашем отчислении.

– За что? – спросил я.

– Что «за что»?

– За что выговор?

– За появление в нетрезвом виде на общественном мероприятии. Это официальная версия.

– А неофициальная?

– А неофициальная, – декан усмехнулся, – за плагиат. Будете возражать?

– Нет.

– Ну, свободны тогда. Кстати, стихи хорошие. Надо бы перечитать.

Летом следующего года с компанией друзей-туристов я отправился в Прибалтику. Маршрут был такой. Неделю идём на байдарках по речке Гауя. Затем несколько дней живём в Риге у чьей-то тёти. Она показывает нам город и окрестности. Потом на один день едем в Таллин. И оттуда – домой.

Байдарочный поход вышел так себе. Спокойная река, открыточного типа пейзаж. Разрешённые стоянки обозначены не только на карте, но и по берегам. На трёх языках. Наверх ведёт деревянная лестница. Поднимешься – опять указатели. Вот – место для палаток. Вот – кострище со всем инвентарём. Поленница дров под навесом. Эти дрова умилили меня, как мало что в жизни. (Помню, взбирались на какую-то гору в Альпах. Лезли полдня. Забрались, а на вершине – будка: телефон-автомат. Вот такое же примерно чувство.) Даже стрелка с надписью «Туалет» произвела меньшее впечатление. Интересно, думаю, есть ли там биде?

Вспомнился другой поход, уральская речка Зилим. Бешеное течение, пороги – как по винтовой лестнице съезжаешь на заднице. Клеились чуть не ежедневно. Однажды перевернулись, утопили часть еды, все сигареты и водку. Сигареты, завязанные в целлофановый пакет, мгновенно унесло течением. Бутылки побились о камни. А до ближайшего села пять дней ходу. Вот это я понимаю – экстрим. В том же походе сидим как-то вечером у костра. Вдруг – мягкий перестук копыт… человек на лошади. Лесник. «Ребята, – говорит, – вы тут, случайно, медведя не видели?…»

Добрались по реке до какой-то станции, упаковали байдарки. Отправили багажом домой, а сами – в Ригу. С досадой сознаюсь, что ни Риги, ни Таллина отчётливо не помню. Слишком давняя это история, почти как чужая жизнь. Кроме того, много сходных городов перекрыли, затёрли впечатление. Оно слилось в единый имидж отполированной глазами туристов средневековой Европы. Собор, площадь, булыжная мостовая. Отары экскурсантов, щелчки фотокамер. Голуби, флюгеры. Или флюгера. В Риге, ещё на вокзале, поразило обилие рискованно одетых, вернее недоодетых, девиц. На одной было платье – как из рыбацкой сети. На крупную рыбу. Мы чуть шеи не свернули.

Ещё вспоминаю, шли по тихой нарядной улочке. Весёлые, недавно отреставрированные дома пастельных тонов. А из открытых подъездов нещадно разит кошками… В первый вечер курили на балконе. Слышим, внизу надвигается ор. Идут человек двести молодых парней с факелами и транспарантами. И скандируют: «Ака-пана-фон! Ака-пана-фон!» На латышском, что ли? – думаю. Но через минуту понял: «Оккупанты – вон». Мы быстро зашли в квартиру. И задёрнули шторы.

Тётя, которая нас приютила, имела отношение к кино. Поэтому её экскурсия вышла своеобразной. Например, она указывала на приземистое здание с колоннами и спрашивала:

– Ну?… Узнаёте?

– ?

– Рейхсканцелярия. «Семнадцать мгновений весны»!

– Но оно там высокое…

– Элементарно. Снимали вот отсюда, с левого нижнего угла.

Затем она показала нам «Цветочную» улицу. Окно, из которого выпал несчастный профессор Плейшнер. Зоомагазин, откуда старичок-продавец всё это наблюдал. Магазин оказался на той же стороне улицы, а не на противоположной, как в фильме. Кажется, там на самом деле ресторан. Следующую достопримечательность я узнал без помощи киношной тёти – «Бейкер-стрит, 221-б». Год назад, в Лондоне, мне довелось пройтись по настоящей Бейкер-стрит. Я испытал сложное чувство. Во-первых, разочарование от убогости оригинала. Во-вторых, гордость, потому что наша Бейкер-стрит лучше в разы.

Таллин, особенно старый центр, напомнил шахматный город из забытого детского фильма. Мы прослушали какую-то экскурсию. Когда группа разошлась, я обратился к девушке-экскурсоводу:

– Скажите, как добраться до кладбища Александра Невского?

– Очень просто. Трамвай за углом. Семь остановок. Или восемь… – спросите там у кого-нибудь.

– И потом до улицы Ярве…

– От кладбища можно дойти пешком.