Философ, которому не хватало мудрости - Лоран Гунель

Рассказчик поднял на нее глаза и улыбнулся. Прекрасные морщинки бороздили его лицо. Как и все старики, он наслаждался своим положением уважаемого человека. Старость уважали даже самые молодые. Они обращались к старшим, когда возникала какая-нибудь деликатная проблема. Прожившие долго передавали им свой неоценимый опыт, а также мудрость, к которой стремились все. В зависимости от ситуации они играли роль советников, учителей, судей и даже исповедников. Старики были стержнем общины.

— Историю… бабуина и птиц… перелетных, — ответил он неуверенным голосом, подыскивая слова.

Элианта прищурилась, пытаясь догадаться, какие темы для размышлений даст этот рассказ. За внешним, очень простым сюжетом его сказок, которые любили даже дети, скрывались мысли, толкающие погрузиться в самого себя и предаться глубоким размышлениям.

— И у тебя уже есть название? — спросила Элианта лукаво.

— Ну, да, конечно… я не сочинил… я уже нашел кое-что… но…

— Подожди, хочу сама догадаться: это ведь из того, что было.

— Ну нет! Совсем не то. Название не вызывает… как бы это сказать… никаких чувств, так… немножко привлекает внимание, а про что там будет, не догадаешься…

Можаг тщетно искал названия к своим историям. Останавливался на каких-то, но большей частью отказывался и от них.

Он поднялся, отошел и присел рядом с группой мужчин, женщин и детей, собравшихся послушать его. Повременил немного, терпеливо ожидая, когда улягутся разговоры и наступит тишина. Потом его голос зазвенел, как всегда, словно в магической опере: если в обычное время он всегда бормотал, спотыкался на каждом слове, то истории он рассказывал без запинки, плавно и необыкновенно приятным голосом.

Жители деревни слушали его рассказ, убаюканные музыкой слов и увлеченные интригой, приключениями и его скрытым смыслом.

Кракюсу не везло. Ему никак не удавалось вывести индейцев из себя. Что бы он ни делал, он не видел никакой ответной реакции. Даже тени раздражения. Ничего. Nada. Все они, как упрямые ослы, коснели в своем идиотском оптимизме. От них ничего нельзя было добиться.

Он вспомнил, что сказал об индейцах Христофор Колумб: «Они были бы хорошими слугами. Достаточно пятидесяти человек, чтобы обслужить всех, их можно заставить делать все, что захочешь». Этот тупой мореплаватель обольщался. И, конечно, ошибся по всем статьям, потому что здешние туземцы все-таки никакие не индейцы… И даже шесть веков спустя их продолжают так называть, не желая прямо признать, кем был Колумб на самом деле, а был он человеком никчемным. Во всяком случае, называясь Колумбом, можно делать какие угодно мерзости.

Подойдя к хижине Сандро, Кракюс остановился и на несколько мгновений задержался, чтобы перевести дух. Надо успокаивать его, создавать впечатление, будто он хорошо владеет собой и способен контролировать ситуацию. Он два раза постучал по деревянной балке и вошел.

Сандро с открытыми глазами лежал в гамаке, грезя о чем-то. Прошло два дня, и ему уже стало гораздо лучше.

— Как чувствуешь себя сегодня? — спросил Кракюс, наконец решивший, что будет обращаться к нему на ты.

Сандро повернул к нему красивое мрачное лицо, но ничего не ответил, вероятно, пребывая в своих мечтах.

— Я хорошенько понаблюдал за нашими дикарями, — начал Кракюс, чтобы прервать молчание. — Сдается мне, не так-то легко сделать их несчастными. Эти парни — убежденные оптимисты. Что бы ни происходило, они продолжают улыбаться.

Сандро смотрел на него, не произнося ни слова.

— Это меня не удивляет, — сказал он спокойно.

— Почему?

— Я прочитал все статьи антропологов, которые их изучали. Теперь я, наверное, знаю их лучше, чем они сами.

— Можно? — спросил начальник экспедиции, указывая на бананы, которые сам накануне разложил на сундучке.

— Это же твои.

Он взял один и начал чистить.

— Нужно как следует их встряхнуть, чтобы вывести их из равновесия.

Сандро поморщился.

— Все без толку, — сказал он. — Даже отрицательная энергия всего мира не выведет их из себя.

Кракюс откусил банан и стал машинально жевать.

— Ты что, передумал? Но ты ведь пришел сюда, чтобы посчитаться с ними… или уже нет?

Сандро покачал головой.

— Тогда что же ты хочешь с ними сделать?

Сандро сел в гамаке, спустил ноги, и они болтались у него в пустоте.

— Пока индейцы в таком состоянии, их ничем не проймешь.

— В таком состоянии?

— Они самодостаточны…

— Не вижу, как это можно изменить.

— Это община, их бытие размеренно…

— А ты можешь перевести это на нормальный язык, философ?

Сандро метнул на него сердитый взгляд.

— Не надо так меня называть, — сказал он резко.

Кракюс опять куснул банан, раздраженный словами клиента. Его манера раздражаться по пустякам без видимой причины просто невыносима. Даже комплимент может его обидеть.

— Если бы ты говорил, как все, — пробурчал он с набитым ртом.

Сандро, недовольный, долгое время оставался неподвижным.

— Я хочу сказать, что они с полной отдачей проживают каждый момент своей жизни, ничего не ожидая, не думая о том, что сделают через пять минут, через час или на будущей неделе. Когда они смотрят на цветок — они смотрят на цветок. Когда они кого-нибудь слушают — они кого-нибудь слушают. Когда они едят ананас — они едят ананас…

Кракюс нахмурился и вновь откусил банан, пристально глядя на собеседника. Этот тип и вправду говорит чепуху с самым вдохновенным видом. Долгое обучение приводит к тому, что некоторые становятся полными тупицами.

Сандро продолжал:

— Они наслаждаются каждым глотком в тишине, полностью осознавая свои чувства. Они глубоко чувствуют, проживая каждый момент. Когда они с кем-то встречаются, они не ждут, что ими будут восхищаться или уважать, не знаю, что там еще. Они всегда искренни. Они не судят других и не боятся, что осудят их самих. Они… свободны.

Кракюс поперхнулся, чуть не задохнувшись, и начал кашлять. Он открыл дверь и зашвырнул подальше остатки банана. «Я тоже свободен», сказал он про себя, продолжая делать вид, что его интересует то, о чем толкует клиент.

— Ну, тогда как же ты хочешь взяться за них?

Сандро потянулся и тихо вздохнул. Гамак слегка покачивался из стороны в сторону, все медленнее и медленнее, все слабее и слабее.

Кракюс терпеливо ждал.

— Нужно, — проговорил наконец Сандро, — усыпить их сознание, разум, сделать их бесчувственными.

— Сделать их бесчувственными.

— Нужно найти такое средство, которое могло бы отвлечь их внимание от них самих и от реального мира. Нужно, ну не знаю, загипнотизировать их, что ли.

— Загипнотизировать…

— Да, загипнотизировать… Особенно утром, когда они только проснутся. Психотерапевты знают, что первое дело, за которое человек берется после пробуждения, интерпретируется мозгом как самое важное, и тогда впоследствии он направляет все ресурсы на выполнение подобных задач в ущерб другим.

Кракюс помрачнел.

— Первое, что я делаю утром, это иду помочиться.

— Я имею в виду важные дела. Например, если ты начинаешь свой рабочий день, проверяя электронную почту, твой мозг думает, что для тебя самое важное — это получение внешней информации. Если ты делаешь это каждый день, тогда тебе будет все труднее и труднее сконцентрироваться, чтобы думать самому, так как твой мозг в основном будет настроен получать внешние стимулы, нежели производить внутреннюю работу.

— Электронная почта… Я живу в джунглях одиннадцать месяцев из двенадцати.

— Одним словом, для индейцев нужно придумать такой трюк, чтобы завалить их внешними стимулами, постоянно гипнотизируя их с момента пробуждения.

Кракюс посмотрел в окно, затянутое москитной сеткой, закрывавшей отверстие в стене. В воздухе висел запах срезанного тростника, который служил опорными стойками хижины.

Метрах в пятнадцати Марко с Альфонсо курили перед своей хижиной, сидя на пнях. У них за спиной какой-то мелкий грызун пытался пробраться в жилище, вероятно, привлеченный запахом пищи, оставленной внутри.

— Я поговорю об этом с Годи. У него голова лучше всех варит. Ему можно доверять.

Сандро обхватил голову руками.

— Нужно будет найти такое средство, которое оторвало бы их от реальности… — проговорил он задумчиво. — Надо, чтобы они перестали пользоваться своими пятью чувствами, своей интуицией и инстинктами, ощущая и воспринимая мир, мы навяжем им искаженное видение реальности.

— Ну, да… Ты можешь немного уточнить?

— Ну, хорошо, нужно, чтобы кто-нибудь делал за них их работу, засыпал их сведениями, дающими иллюзию, что они хорошо понимают свой мир…

— А, понимаю…

— Так убьем сразу двух зайцев, — сказал Сандро, выпрямляясь в гамаке. — Можно, кстати, еще и подорвать их мораль, покончив с их позитивным отношением к миру.