Браво Берте - Оксана Даровская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дай-ка я дернусь потороплю эту черепаху, где он застрял, – оторвался от Кирилла Сергей.
– Давай, – кивнул вслед ему Кирилл со скрытой радостью, что остается один.
«Ну, подойди же, не трусь», – мысленно взывала она к нему.
«Если подойду, что скажу? – думал Кирилл. – Отошьет – что дальше? Подруга у нее грубоватая, хоть и блондинка, может, судя по виду, ляпнуть что угодно. Но надо решаться. Надо действовать». И все-таки, проходя в третий раз мимо их курящей парочки, он шагнул в их сторону. Из ее рук в эту секун ду выпала зажигалка, оба синхронно за ней наклонились, соприкоснулись лбами, коротко засмеялись, подняли друг на друга взгляд, и Кирилл поразился ее глазам – в вечернем освещении темно-рыжим в цветную искрящуюся крапинку. Он протянул ей зажигалку:
– Я заметил… вам понравилось, как играл мой друг?
– Да, очень, – ответила она, хотя не была уверена, что он имеет в виду этого чудесного долговязого трубача.
– Слу-ушай, Алексей твой друг? – беспардонно встряла блондинка. – Я раньше его слышала, он классный. А у меня, знаешь, приятель здесь, ударник, Виктор. Скажи, тоже виртуоз?! Я однажды на записи у них была, в подвальной студии. Кстати, может, представишься?
– Кирилл.
– Светлана, а это Катя.
Катя продолжала улыбаться Кириллу, чуть склонив к плечу голову. Ему показалось, легким наклоном головы она просит извинения за чрезмерную болтливость подруги. Изумительными у этой девушки оказались не только глаза и волосы, у нее были потрясающего очертания губы. Их уголки похожи были на завитки. Даже когда улыбка сошла с ее губ, лицо ее не утратило радостного, милого выражения. Кирилл спохватился, что слишком долго разглядывает ее лицо, и заставил себя оглянуться. К ним приближались Алексей с Сергеем.
– О чем спич? Надеюсь, девочки едут с нами? – Сергей был напорист, как всегда.
– Приглашаете? – мгновенно подсуетилась Светлана.
– Без вопросов. Отметить триумф трубача в компании ценительниц жанра – это, знаете ли… – Не найдясь, чем завершить фразу, Сергей вальяжно приобнял Алексея.
Переполненный эйфорией успеха, Леха сейчас любил весь мир, а заодно и двух незнакомых девушек.
Катя мимолетно взглянула на Кирилла, тот напряженно молчал, и у нее вырвалось:
– Ой, вы знаете, я не могу, к сожалению. Мне утром завтра рано вставать.
Светлана взглядом приговорила Катю к расстрелу.
– Тогда хотя бы номера телефонов подкиньте… на будущее. – Сергей достал из кармана сотовый, открыл записную книжку.
Продолжая уничтожать Катю взором, Светлана продиктовала свой и ее номера. Они попрощались.
Выйдя на улицу, троица довольно быстро поймала машину, на заднем сиденье Сергей протянул Кириллу трубку:
– На, для тебя старался, открой на букву «К», она одна там Катя. Чего б вы без меня делали? Инфантилизм сплошной.
– Не понял, – развернулся к Сергею сидящий впереди Алексей, – ты себе пухленькую эту бляндинку, что ли, наметил?
– Какую на фиг бляндинку, у меня со вчерашнего дня есть Зося. Считай, сутки с ней прокувыркались.
– Та-а-ак, почему мы про Зосю не знаем?
– Лексуха позвонила, та самая. Зацени, Леха, я на твою трубу пришел после суточного секс-дежурства.
– А подробности?
– Вдовица убитого два или три года назад газпромовца, сын на учебе в Англии, квартира двести метров на Ленинском. Оказались почти соседями.
– Сразу к себе домой не побоялась?
– Сексуальный голод убивает все страхи. Я, естественно, отблагодарил ее за смелость. Продемонстрировал класс игры на своей волшебной дудочке.
Хозяин машины, лет сорока, не удержался, прыснул:
– У вас, ребят, нет там еще одной про запас?
– Дудочки? – уточнил Сергей.
– Богатой бабы. Дудочка у меня у самого пока в порядке.
– Это вряд ли. – Алексей сел прямо. – Это только десанту такая пруха. Они у женщин на особом счету.
Они подъехали к Столешникову переулку со стороны Петровки, расплатились.
– Дудочку береги, шеф, другой не будет, – выходя из машины, порекомендовал Сергей.
Кате не спалось. За стенкой громыхали отголоски блокбастера. Отчим смотрел очередную американскую нетленку. Матери не было – улетела в Милан за очередной партией товара. «Какая я дура, что не поехала с ними в клуб. Вечно торможу, где не надо, вечно меня сомнения гложут, а потом жалею. Права Света, не умею я ловить нужный момент. Хотя что я дергаюсь? Все равно он не позвонит. Когда мне везло с нормальными? Подсуетился совсем не он, этот наглый приятель его, Сергей, а он даже на номер мой не глянул».
Он позвонил в понедельник ближе к вечеру. Она узнала его мгновенно, он не успел назваться, а ее пронзило то же, что вчера, состояние затрепыхавшегося сердца, отхлынувшей от рук крови и общей телесной беспомощности. Пока он напоминал о себе, она пыталась собраться, чтобы не дрогнул при ответе голос. Ответила, что учится на третьем курсе РГГУ на лингвистике, а когда он предложил приехать завтра к ее институту, она только и смогла выдохнуть: «Хорошо, к трем».
Они зашли в «Якиторию» у «Менделеевской», сели у окна, уставились в принесенные официантом меню. После ноябрьской промозглости обоим хотелось согреться, не отрывая лица от меню, Катя спросила: «Может, горячего саке?» – «Не возражаю, – сказал Кирилл. – А что будем есть?» – «Мне можно лапшу с курицей», – ответила не любившая суши Катя и тут же подумала: «Как я на его глазах лапшу-то буду есть? Ужас, ужас! Да и вообще…» Официант уточнил, сильно ли разогревать саке. Они, не сговариваясь, закивали: «Сильно-сильно» – и засмеялись вместе с официантом. В ожидании еды изо всех сил старались быть естественными, раскрепощенными, невозмутимыми, становясь от этого еще больше скованными, неловкими. Но где-то на седьмой минуте общения они бессознательно бросили тщетные старания и стали любоваться друг другом, правда, пока в скрытой форме. Официант принес заказ. Кирилл наполнил фарфоровые наперстки горячим напитком, они выпили. В них разлилось приятное тепло, и необъяснимое их родство усилилось. И уже получалось разговаривать на разные темы.
– Мне, когда я в девятом классе училась, гадалка на Арбате нагадала, что имя моего избранника будет на букву «К», а на меня тогда одноклассник глаз положил, Клим с фамилией Зайчонок, маленький такой, с большими ушами. Представь, как я страдала от безысходности.
– Ну да. А мне тут на днях одна странная особа тоже предрекла чуйство.
– Та-ак, интересно. С этого места поподробнее… пожалуйста.
– Любительница поживиться выброшенным фарфором. Я ей в субботу помог кое в чем, так она мне скорую любовь пообещала. Живет в доме престарелых, пятнадцать минут езды от «Юго-Западной». В гости, между прочим, приглашала.
– Давай съездим.
– Ты серьезно?
– Серьезно. Рутина надоела. Хочется свежих впечатлений, экзотики. Купим, к примеру, плод манго, еще что-нибудь и поедем.
– Разочарований не боишься?
– Не-а.
– Хорошо, в следующий выходной, только ради тебя.
– Договорились.
– Ты вообще с кем живешь?
– С матерью и отчимом.
– И как тебе?
– Да никак. У него психология неблагодарного человека.
– То есть?
– Как будто все в мире ему обязаны. Должны на него пахать, а он будет сидеть недовольный, нога на ногу, кривиться – все не то, плохо для меня постарались, надо бы лучше стараться. А сам только и умеет тупо поглощать. Потребленец жизни. – «Взгляды на меня стал слюнявые бросать, козел, а мать будто не замечает», – подумала она. Но тут же мысленно осеклась. – Ой, извини, что-то меня занесло, наболело просто.
– Ничего, нормально. А у тебя самой какая психология?
– Я по возможности радуюсь. Солнце с утра – спасибо. Дождь – тоже хорошо. Скажешь, банально на сегодняшний день?
– Не скажу.
– Значит, подумаешь.
– И не подумаю.
– Странно. Сейчас в студенческой тусе две основные тенденции: хронического пессимизма или мажорного пафоса, не замечал?
– Есть местами.
– Модно изображать отвергнутых миром жертв или избранников фортуны с дымом из ушей. Я ни в ту, ни в другую фокус-группу не вписываюсь.
– Ты как наш трубач, он примерно так рассуждает.
– Это у меня генетическое. В этом я абсолютная папина дочка.
– Кто у тебя отец?
– Теперь уже никто. Раньше наукой занимался, в Институте русского языка.
– В каком смысле никто?
– В том, что его двенадцать лет нет на свете. Я в память о нем на лингвистику поступила. Знаешь, не помню, чтобы он хоть раз меня за что-то ругал. Не потому, что я чересчур послушная была, думаю, он не умел ругать в принципе.
«Куда меня несет, зачем я ему столько про себя выкладываю?» – мелькнуло у нее в голове.
– А у меня, по твоей логике, какая психология?
– Пока не поняла. Но тебя по любому не поздно склонить в правильную сторону, у тебя улыбка обнадеживающая, – засмеялась она.
– Намек на гибкую молодую психику?
– Пожалуй, да. Ты не замечал, как многие после сорока перестают адекватно воспринимать реальность? Становятся откровенными жлобами или вообще кончеными дебилами?