Дело смотрительницы (сборник) - Агата Кристи

Бэтти Мартин.

P.S. Как и обычно, я посылаю это письмо в конверте, адресованном на имя нашего общего друга Матильды Могилс. Надеюсь, что Бог простит меня за эту маленькую ложь».

Эдвард присвистнул:

– Миссионер в юбке! Так вот с кем у дядюшки Мэтью был роман. Хотел бы я знать, почему они так и не поженились?

– Похоже, она объехала весь свет, – сказала Чармиан, просматривая письма. – Маврикий... и так далее, и тому подобное. Скорее всего, умерла от желтой лихорадки или чего-то вроде этого.

Раздавшийся сдержанный смешок заставил их вздрогнуть. Мисс Марпл что-то явно развлекло.

– Ну и ну, – произнесла она. – Только представьте себе!

Она читала рецепт жареной дичи. Заметив их вопрошающие взгляды, она зачитала:

– «Жареная дичь. Возьмите подходящую утку, начините яблоками и посыпьте коричневым сахаром. Запеките в духовке на медленном огне, подавайте, полив постным маслом». Ну, как вам это?

– Думаю, даже звучит мерзко, – ответил Эдвард.

– Нет, нет, на самом деле это будет, пожалуй, очень хорошо, но что вы думаете обо всем этом в целом?

Внезапно лицо Эдварда просияло внутренним светом.

– Вы думаете, это шифр, своего рода криптограмма? – Он выхватил листок. – Послушай, Чармиан, а ведь и вправду, все может быть! Иначе какой смысл хранить кулинарный рецепт в тайнике?!

– Именно, – подтвердила мисс Марпл. – Это о многом, очень многом говорит.

– Я знаю, – вмешалась Чармиан, – в чем тут может быть дело: невидимые чернила! Давайте нагреем. Включайте электрокамин.

Эдвард поспешил выполнить ее распоряжение, но никаких признаков тайнописи при воздействии тепла не проявилось.

Миссис Марпл покашляла.

– Мне все-таки кажется, что вы, пожалуй, чересчур усложняете. Этот рецепт всего лишь намек, если можно так выразиться, а вот письма действительно очень важны.

– Письма?

– И в особенности, – проговорила мисс Марпл, – подпись.

Но Эдвард вряд ли услышал ее слова.

– Чармиан! Гляди! – закричал он в крайнем возбуждении. – Она права. Смотри, конверты старые, все точно, а сами письма были написаны гораздо позже.

– Вот именно, – вставила мисс Марпл.

– Они старые понарошку! Спорю на что угодно, дядюшка сам их подделал...

– Точно, – подтвердила мисс Марпл.

– Все это в целом сплошное надувательство. Никогда не было никакой миссионерши. Это наверняка некий шифр.

– Милые, дорогие дети, ну для чего, зачем вы все так усложняете. Ведь на самом деле ваш дядюшка был человек очень даже незамысловатый. Ему захотелось слегка пошутить, вот и все.

Впервые Эдвард и Чармиан слушали то,что им говорит мисс Марпл, с полным вниманием.

– Но что конкретно вы хотите этим сказать? – спросила Чармиан.

– Я хочу сказать, дорогая, что сейчас вы фактически держите деньги в руках.

Чармиан посмотрела на письма.

– Подпись, дорогая. Она все объясняет. Рецепт лишь подсказка. Уберите яблоки, сахар и все прочее, тогда что остается на самом деле? Ну конечно, утка, то есть чушь на постном масле. Понимаете – ерунда, вздор! Поэтому ясно, что следует обратить внимание именно на письма. А кроме того, вспомните и учтите, что сделал дядюшка перед самой смертью. Вы говорите, он подмигнул. Вот и пожалуйста, это и дает в руки ключ к разгадке, все понятно.

– Кто сходит с ума, мы или вы? – проговорила Чармиан.

– Думаю, дорогая, вам приходилось слышать английскую поговорку, означающую несоответствие истинному положению вещей, или она у нынешней молодежи совсем вышла из обихода? «Все это мой глаз да Бэтти Мартин», что значит: «Все это одна видимость».

Эдвард от удивления приоткрыл рот, и его взгляд остановился на письме, которое он держал в руках.

– Бэтти Мартин...

– Разумеется, мистер Росситер. Как вы совершенно верно заметили, такой нет и никогда не существовало. Письма написаны вашим дядей, и, осмелюсь предположить, он хорошо повеселился, когда их сочинял! Как вы уже упомянули, надписи на конвертах гораздо старше, и конверты, разумеется, взяты от других писем, об этом вы можете судить хотя бы по тому, что на том конверте, что у вас в руках, наклеена марка 1851 года.

Здесь мисс Марпл выдержала паузу. Она постаралась сделать ее достаточно выразительной.

– Тысяча восемьсот пятьдесят первый. По-моему, это все объясняет.

– Кому угодно, только не мне, – возразил Эдвард.

– И не удивительно, – проговорила мисс Марпл, – признаюсь, я бы тоже не поняла; слава богу, меня в свое время просветил мой внучатый племянник Лайонел. Прелестный парнишка и страстный собиратель марок, знает о них все. Он-то и рассказал мне о редких и дорогих марках и о том, что на аукционе появилась удивительная находка. Я хорошо запомнила, как он упоминал одну марку, голубую двухцентовую тысяча восемьсот пятьдесят первого года. Кажется, она стоила что-то порядка двадцати пяти тысяч долларов. Вообразите! Полагаю, другие марки должны быть такими же редкими и дорогими. Не сомневаюсь, ваш дядюшка купил их через агентов и тщательно «замел следы», как пишут в детективных рассказах.

Эдвард издал стон. Затем сел и закрыл руками лицо.

– Что такое? – встревожилась Чармиан.

– Ничего. Я лишь вдруг ужаснулся мысли, что если бы не мисс Марпл, мы вполне могли бы сжечь эти письма как неприличные, да еще уважать себя за благородный поступок!

– О да, – согласилась мисс Марпл, – как раз этого и не понимают старые джентльмены, обожающие свои шуточки. Помнится, дядя Генри послал своей любимой племяннице на Рождество пятифунтовую банкноту. Положил ее в рождественскую открытку, заклеил края, а сверху надписал: «С любовью и наилучшими пожеланиями. Боюсь, это все, что я в этом году могу себе позволить». Бедная девочка расстроилась, в душе обозвала его подлецом и бросила открытку в огонь, так что потом ему пришлось подарить ей то же самое еще раз.

Чувства Эдварда к дяде Генри преобразились внезапно и полностью.

– Мисс Марпл, – произнес он торжественным тоном, – я сейчас принесу бутылку шампанского. И мы выпьем за здоровье дяди Генри.

Мерка смерти

Мисс Политт взялась за большое железное кольцо – из тех, что в Англии украшают парадную дверь, одновременно служа колотушкой и чем-то вроде дверного звонка, – и вежливо постучалась. Немного подождав, она постучалась опять. При этом сверток, придерживаемый левой рукой, выскользнул, и она поправила его. В нем находилась обнова для миссис Спенлоу – зеленое зимнее платье, готовое для примерки. На левой руке у мисс Политт висела также черная шелковая сумочка, в которой лежали портновский метр, подушечка для булавок и удобные большие ножницы.

Мисс Политт была высокой, худощавой и остроносой особою с вечно поджатыми губами и редкими седыми, со стальным отливом волосами.

Прежде чем постучать в дверь кольцом в третий раз, пришедшая помедлила. Обернувшись, она посмотрела вдоль домов и увидала, что по улице кто-то быстро идет в ее сторону.

– Добрый день, мисс Политт, – громко прозвучал низковатый женский голос, и к ней подошла мисс Хартнелл, добродушная, но словно траченная молью дама лет пятидесяти.

– Добрый день, мисс Хартнелл, – отозвалась портниха. Говорила она тонюсеньким голоском и слова выговаривала, жеманничая. Когда-то в молодости ей довелось побывать в горничных у великосветской дамы. – Извините, пожалуйста, – продолжила она, – не знаете ли вы случайно, может ли оказаться так, что хозяйки, миссис Спенлоу, в данный момент нет дома?

– Понятия не имею, – ответила мисс Хартнелл.

– Получилось неловко. Сегодня миссис Спенлоу должна примерять новое платье. Она сама назначила мне на три тридцать.

Мисс Хартнелл сверила время по наручным часам.

– Уже чуть больше половины, – согласилась она.

– Ну да, я уже стучалась три раза, но никто не откликается, так что я начала опасаться, что вдруг миссис Спенлоу забыла или куда-нибудь ушла. Она не забывает обычно, когда назначает кому-то время, а платье нужно ей к послезавтрашнему дню.

Мисс Хартнелл прошла за ворота и направилась к мисс Политт, стоявшей на крыльце виллы Лабурнум.

– Почему это Глэдис не подходит к двери? – заинтересовалась она. – Ах, ну конечно же, сегодня четверг, у Глэдис нынче выходной. Думаю, миссис Спенлоу просто заснула. Боюсь, вы слишком тихо стучите этой штуковиной.

Ухватившись за кольцо, она принялась оглушительно барабанить им в дверь, то и дело нанося дополнительные удары свободной рукой. При этом она зычно взывала: «Эй, там, отзовитесь!»

Никто не отвечал.

– Право же, не стоит беспокоиться, – пробормотала мисс Политт, – должно быть, миссис Спенлоу забыла и ушла, я зайду в другой раз. – И она стала пробираться к воротам краем дорожки.

– Чепуха, – властно заявила мисс Хартнелл. – Никуда она не могла уйти. Я бы ее заметила. Заглянем-ка лучше в окошко и посмотрим, есть ли тут кто живой.

И она засмеялась обычным своим добродушным смехом, давая понять, что пошутила, и, не слишком вглядываясь, посмотрела в ближнее окно – не слишком вглядываясь, потому что прекрасно знала, что в парадную гостиную, окна которой выходили на улицу, редко кто заходит – мистер и миссис Спенлоу предпочитали проводить время в маленькой гостиной на задней стороне дома.