Тьма наступает - Лиза Смит

Я клянусь никому не рассказывать ни о каких сверхъестественных событиях, связанных со Стефаном и Еленой, если не получу на это разрешения от Стефана и Елены лично. Кроме того, я обещаю содействовать тому, чтобы нарушитель этой клятвы понес наказание, которое будет вынесено остальными членами группы. Эта клятва не имеет срока давности, и пусть моим свидетелем будет моя кровь.

Мэтт кивнул.

— «Не имеет срока давности». Идеально, — сказал он. — Как будто писал юрист.

Впрочем, дальнейшее мало напоминало юридическую процедуру. Все сидевшие за столом по очереди взяли в руки листок, прочитали клятву вслух и торжественно подписали. Потом каждый уколол палец булавкой, которую извлекла из своей сумочки Мередит, и выдавил рядом с подписью капельку крови. Бонни колола свой палец, зажмурившись.

— Вот это настоящая клятва, — сказала она мрачно, с видом знатока. — Я бы не рискнула ее нарушить.

— Мне крови хватит надолго, — сказал Мэтт, зажимая палец и угрюмо глядя на него.

Тут-то все и произошло. Клятва лежала в центре стола, чтобы каждый мог ею полюбоваться, когда вдруг с вершины дуба, который рос в том месте, где задний двор смыкался с лесом, спланировал ворон. Хрипло вскрикнув, он опустился прямо на стол. Бонни завизжала. Ворон выпучил глаз на четверых людей, которые вместе со стульями торопливо отодвинулись с его пути. Потом он склонил голову в другую сторону. Они в жизни не видели таких больших ворон. В солнечном свете опершие птицы блестело и переливалось.

Невероятно, но ворон, казалось, изучал клятву. А потом он сделал кое-что еще, причем так быстро, что Бонни бросилась прятаться за спину Мередит, по дороге зацепившись ногой за стул. Ворон раскинул крылья, наклонился и яростно заколотил клювом по листку, целясь в две точки.

А потом он улетел — захлопал крыльями, взмыл в воздух и наконец превратился в маленькую черную точку на солнце.

— Он загубил всю нашу работу, — воскликнула Бонни из-за спины Мередит.

— Не думаю, — сказал Мэтт, стоявший к столу ближе всех.

Когда они, набравшись храбрости, подошли ближе и взглянули на листок, у Бонни появилось чувство, словно ей па спину положили ледяной компресс. Сердце гулко стучало.

В это невозможно было поверить. Там, куда ворон яростно колотил клювом, остались красные пятна, словно ворон пустил себе кровь. Красные точки составляли изысканно выписанную монограмму.

D

А ниже:

Елена — моя.

4

Они подъехали к зданию общежития, где опять поселился Стефан. Клятва была надежно спрятана в сумочке Бонни. Они поискали глазами миссис Флауэрс, но той, как всегда, нигде не было, поэтому они стали подниматься по сужающейся лестнице с истертым ковром и покрошившейся балюстрадой, крича:

— Стефан! Елена! Это мы!

Дверь наверху отворилась, и оттуда высунулась голова Стефана. Стефан был... каким-то другим.

— Счастливее, — убежденно прошептала Бонни, обращаясь к Мередит.

— Уверена?

— А как иначе? — Бонни была в недоумении. — К нему же вернулась Елена!

— Угу. Причем вернулась такой же, какой была, когда они познакомились. Ты же сама видела ее в лесу, — голос Мередит стал словно бы тяжелым от многозначительности.

— Постой... Да ну, не может быть! Она что, опять стала человеком?!

Мэтт обернулся к ним и прошипел:

— А потише никак нельзя? Они ведь услышат.

Бонни смутилась. Разумеется, Стефан мог их услышать, но если уж беспокоиться об этом, то придется следить еще и за тем, что ты думаешь. Стефан всегда мог прочитать если не конкретные слова, то общее направление твоих мыслей.

— Парни! — раздраженно прошептала Бонни. — Нет, я понимаю, что без них никуда, и все такое, но иногда они Просто Вообще Не Въезжают.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда столкнешься не с парнями, а с мужчинами, — шепотом ответила Мередит, и Бонни вспомнила про Алариха Зальцмана, аспиранта, с которым Мередит была вроде как помолвлена.

— И могла бы тебе кое-что рассказать, — добавила Кэролайн и томно осмотрела свои длинные наманикюренные ногти.

— Бонни пока рано это слушать. У нее еще куча времени впереди, — сказала Мередит голосом строгой матери. — Заходим.

— Прошу садиться! — радушно провозгласил Стефан, когда они вошли в комнату. Никто не сел. Все уставились на Елену.

Елена сидела в позе лотоса у единственного окна, не закрытого ставнями. Из окна сквозило, и ночная рубашка на Елене надулась пузырем. Ее волосы снова стали золотыми, утратив зловещий белесый оттенок, появившийся после того, как Стефан, сам того не желая, обратил Елену в вампира. В общем, она была абсолютно такой же, какой ее помнила Бонни.

За одним исключением. Она висела в воздухе в метре от пола.

Они во все глаза смотрели на Елену, а Стефан смотрел на них.

— Такие дела, — сказал он едва ли не виноватым голосом. — Проснулась наутро после драки с Клаусом и стала летать. По-моему, на нее еще не стало действовать земное тяготение.

Он обернулся к Елене.

— Смотри, кто к тебе пришел, — ласково сказал он.

Елена смотрела. Голубые с золотыми искорками глаза светились любопытством, она улыбалась гостям, но по взгляду, который она переводила с одного посетителя на другого, было понятно: она никого из них не узнает.

Бонни раскинула руки.

— Елена! — сказала она. — Это я, Бонни. Помнишь меня? Я была на той поляне, когда ты вернулась. Как же я рада тебя видеть!

Стефан предпринял еще одну попытку:

— Вспомни! Это твои друзья, твои добрые друзья. Эта статная темноволосая красавица — Мередит. Эта неукротимая маленькая фея — Бонни. Этот бравый американец — Мэтт.

По лицу Елены промелькнула какая-то тень, и Стефан повторил:

— Мэтт.

— Алло! А человек-невидимка — я, — сказала, стоя в дверях, Кэролайн. Это прозвучало довольно добродушно, но Бонни понимала: Кэролайн достаточно увидеть Елену и Стефана вместе, чтобы в ярости заскрежетать зубами.

— Прости меня, пожалуйста, — спохватился Стефан, после чего выкинул то, на что нормальный восемнадцатилетний парень никогда не решился бы, чтобы не показаться полным идиотом. Он взял Кэролайн за руку и поцеловал эту руку так непринужденно и изящно, словно был графом, жившим на свете пять веков назад. «Что, вообще говоря, чистая правда», — вспомнила Бонни.

Кэролайн выглядела польщенной — Стефан не торопился отпускать ее руку. Потом он сказал:

— И, наконец, эта загорелая красавица — Кэролайн.