Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

— Юлька, я погибла! Сама не знаю, что со мной. Меня к нему тянет, как магнитом. Понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Все время хочется на него смотреть.

— Да уж, хорош! Ничего не скажешь. Не дай бог в такого втрескаться. Я бы и сама не прочь с ним закрутить, но он, похоже, на тебя глаз положил. Только ты, Оль, не западай так сильно. Ничего серьезного у вас быть не может — ты же понимаешь. Покрутит он с тобой и укатит, а ты мучиться будешь, страдать. Ну красивый, ну погуляй с ним — и забудь.

— Понимаешь, подруга, дело даже не в красоте. Он какой-то необыкновенный, захватывающий… как природа, как небо, как это море. Я просто тону в его глазах. Просто, тону!

— Да-а! Похоже, ты влипла. Раз так, то мой тебе совет: возьми себя в руки и держись от него подальше. А не то сгоришь — одни головешки останутся.

— Я пытаюсь. Вот… не поплыла с ним. А знаешь, как хотелось! Но долго я не продержусь. Что делать?

— Что делать, что делать! Я тебе сказала, что делать. Давай уедем, пока ты совсем голову не потеряла? Завтра и уедем. Мало что ли других мест?

— Да ты что! Уехать от такой красоты? И ведь я его тогда больше не увижу. Нет, ни за что на свете! Пусть будет, что будет, как сказал старик Хоттабыч.

— Ну, гляди. Я тебя предупредила, потом не жалуйся. Вижу, ты решила плыть по течению.

— Да, поплыву. Так ты думаешь: я ему понравилась? По-настоящему?

— Ну и глупа же ты, дорогая моя! Да у него таких — вагон и маленькая тележка. Как уедет, так и не вспомнит. Гляди, идут. Учти, что я тебе сказала и держи себя в руках.

Предмет их беседы и его друг быстро приближались. Олю снова сковала непонятная робость. Вот он идет и улыбается, и смотрит на нее. Ей казалось, что он видит ее насквозь и в душе посмеивается над ее смятением. Было невозможно взглянуть ему в лицо — оно ослепляло ее, как солнце.

Не поднимая головы, она молча встала и стала одеваться.

— Уходите? — Бронзовый, весь в сверкающих капельках воды Серго стоял перед ней, похожий на молодого бога — всемогущего и неотразимого.

— Да, обедать пора.

Оле и в самом деле захотелось поскорее уйти, чтобы, разложив по полочкам свои чувства, получше разобраться в них и в себе.

— Оль, может, побудем еще, мне что-то есть совсем не хочется, — заныла недоумевающая Юлька. Не поймешь эту Ольку: то для нее счастье быть с ним рядом, то вдруг приспичило обедать.

Но Оля исподтишка показала подруге кулак, и та заткнулась.

— Девушки, может, вместе пообедаем? Здесь недалеко отличный ресторан — там такие шашлыки! Мы угощаем. Ну не уходите!

Молодые люди, раскинув руки, попытались загородить им дорогу. Но ловкие девушки, быстро пригнувшись, выскользнули у них из-под рук.

— Нет, мальчики, не уговаривайте — у нас еще есть дела. До встречи!

— А когда встретимся? Может, сходим вечером в Дом творчества, потанцуем?

— В Дом творчества? Это мысль! — загорелась Юлька. — Там, говорят, всякие знаменитости отдыхают, артисты. Стоит попробовать. Но как туда попасть? Там, наверно, тоже по пропускам?

— С нами везде пустят. Помните, как у Маяковского: “Моя милиция меня бережет”. Мы их бережем, а они нас. Так вы пойдете?

Они договорились встретиться в шесть часов вечера на автобусной остановке. На том и расстались.

— Ну и чего ты добилась? — напустилась на подругу Юлька. — Сейчас шашлыки ели бы дармовые.

Юлька любила вкусно покушать.

— Теперь опять думай, что приготовить. Яичница уже в рот не лезет, колбасу я доела. Опять будем выстаивать очередь в столовой?

— Юль, помолчи, а? Если хочешь, догони их.

Оля почувствовала, что больше не в силах болтать с подругой. Ей очень захотелось побыть одной.

Она силилась понять, что с ней происходит. Мир вокруг вдруг странно преобразился: цветы стали ярче, запахи сильнее, звуки четче. Одуряюще пахла магнолия, оглушающе звенели цикады. Нервы девушки будто обнажились и по-новому остро стали реагировать на окружающую красоту. Неужели этот совершенно чужой, не знакомый ей человек, явился причиной таких чудес?

Фарфоровые цветы магнолии, серебристые стволы вековых сосен, синие кусочки неба между листьями деревьев — все говорило ей о нем, во всем она видела его образ.

Я схожу с ума, думала девушка, так нельзя, нужно взять себя в руки. Нужно отвлечься. Попробую почитать.

Она сняла с полки книгу и вышла на лоджию. Там, в тени под виноградными листьями, было тихо и прохладно. Оля устроилась поудобнее и открыла книгу. Однако из этого ничего не вышло. Буквы складывались в слова, слова в предложения, но их смысл не доходил до нее.

Промучившись над тремя строчками, она сдалась. Отложила книгу, закрыла глаза. И сейчас же ей явился Серго. С улыбкой он подошел и склонился над ней, как тогда на пляже. Она попыталась представить себя в его объятиях — и испытала настоящее потрясение. Незнакомая острая боль пронзила ее насквозь. Сердце бешено заколотилось и потемнело в глазах.

Нет! — приказала она себе, с трудом переводя дыхание. — Прекрати сейчас же! Так и спятить недолго.

Она пошла в ванную, умылась и облилась холодной водой. Стало легче.

До встречи оставалось еще два часа. Юлька дрыхла, и будить ее не хотелось. Спать не хотелось тоже.

Оля вышла из дому и побрела по поселку. На раскаленных улицах было пустынно. Она свернула на узкую тропинку, ведущую через сосновую рощу к морю, − и скоро оно открылось ее глазам. Море овеяло девушку прохладой и, как могло, утешило.

Она села у самой воды и долго сидела, потеряв счет времени, пока не почувствовала, что еще немного — и с ней случится солнечный удар. Тогда она встала и пошла домой.

— Где тебя носит? — напустилась на нее возмущенная Юлька. — Ребята уже два раза приходили. Серго тебя спрашивал. Где ты была?

— На море.

Сожаление о зря потерянном времени и радость предстоящей встречи охватили девушку. Все ее благие намерения растаяли как дым.

Он скоро придет! Она снова его увидит! Скорее бы!

— На море? Чего тебя туда нелегкая понесла? Не поймешь тебя, Ольга. То ты с моря бежишь, то опять тебя туда тянет. Иди, перекуси на кухне да одевайся. Они вот-вот придут.

Юлька уже нарядилась и оживленно вертелась перед зеркалом.

— Как я выгляжу?

— На все сто!

Оля почувствовала, что страшно проголодалась, и с жадностью набросилась