Ремонт и реставрация мебели и предметов антиквариата - Валерий Хорев

Но книга не об этом, а о том, как лучше и проще собственными руками вытащить с того света любимый дедов стол цельного ореха, с завитками и розочками, изрядно пострадавший от сырости, острого железа и беспечного обращения, в том числе со стороны самого нынешнего реставратора в пору его пребывания в буйном возрасте вивисектора домашней утвари.

Итак, с чего начать? Например, с того, что приятнее и предпочтительнее иметь в качестве объекта работы некоего инвалида, получившего всего одно, хотя и чудовищное, повреждение. В моей практике был такой – настольные часы, фанерованный дубом корпус которых представлял собой разломанный пополам остов, что-то вроде фрегата после Трафальгара, тогда как окружающие части блистали нетронутой девственностью. Потребовалось, не мудрствуя лукаво, аккуратно склеить куски воедино, заделать стык новым шпоном и слегка пройтись лаком. В подобных случаях результат бодрит самого реаниматора, а заказчика повергает в эйфорию – настолько разителен контраст между «до» и «после».

Намного хуже, когда предмет несет на своей относительно целой поверхности множественные мелкие царапины, вмятины, отколы и прочие следы дурного обращения и пережитых невзгод. Мало того, что буквально каждую трещинку (а их десятки и сотни) следует скрупулезно заделать, что вмятины вообще практически не поддаются исправлению, чтобы стало незаметно, – как правило, метаморфоза внешности не дает основания оценить объем и сложность проделанной работы, а потому клиента исподволь душит жаба сомнений, заставляя вспоминать фразу о взаимодействии денег и ветра.

Но самые лихие последствия оставляет длительное воздействие сырости, когда бедная деревяшка томится в открытом всем туманам сарае с земляным полом, то намокая, то подсыхая. Когда же имеется прямое попадание воды (например, течет крыша) – это полный капут, почти не подлежащий восстановлению. В подобных случаях речь может идти лишь об изготовлении более или менее точной реплики.

Нелишне знать, что древесина сохнет на протяжении всей своей жизни. Для одних пород этот процесс протекает быстрее, для других медленнее, но время в конце концов обязательно побеждает. Усыхание вовсе не означает окончательного выветривания одной только влаги, тем более что в комнатных условиях подобное невозможно. Просто год за годом, незаметно и тихо, испаряется вначале вода (до известного предела), затем летучие эфирные соединения, затем более смолистые, тяжелые компоненты, пока перед нами не останется сравнительно чистая, изрядно похудевшая целлюлоза, легкая и какая-то «пустая», точно спрессованная вата. Тот, кто имел дело со старой древесиной (как минимум полувекового возраста), не мог не заметить ее малую прочность и повышенную хрупкость. Чем порода плотнее, тем менее она теряет с годами, оставаясь крепкой и сто, и триста лет. Долгожительством блистают самшит, яблоня, айва, гранат, кизил, фисташка, дуб, ясень, акация, а что касается эбенового дерева и прочих тропических див, их стойкость вовсе немерена. Нетрудно заметить, что все перечисленные навскидку представители растительного царства (стократ большее число не названо) относятся к лиственным породам.

К сожалению, хвойные собратья плетутся в этом соревновании далеко позади, поскольку их древесина насыщена теми самыми летучими соками, что предательски покидают основу, унося с собою и прочность, и вязкость, и вес. Справедливости ради следует оговориться, что и среди хвойных есть удивительные стоики. Так, лиственница не только является самым распространенным деревом нашей страны (вся Сибирь укрыта именно ею), но заодно бьет геронтологические рекорды, мастерски отражая нападки веков и разные тлетворные веяния. Именно поэтому дверные косяки, пороги, оконные рамы и прочие соприкасающиеся с непогодой изделия лучше изготавливать из смолистой, твердокаменной лиственницы. Пишут, что благословенная Венеция вся, от первого до последнего дома, построена на сибирских сваях.

Для простоты подачи и усвоения материала бескрайнее разнообразие видов порчи можно условно разделить следующим образом: дефекты изделий из массива (то есть цельных) и дефекты шпоновых покрытий (поскольку абсолютное большинство домашней утвари как раз фанеровано). В первую группу, конечно, войдут и все типы резьбы по дереву, а их предостаточно – плоская, сквозная, барельефная, вплоть до полнообъемных скульптурных композиций.

Реставрация изделий из массива

Строго говоря, провести четкую грань между образцами именно художественной резьбы по дереву и остальными предметами довольно сложно, так как в старину справедливо чурались гладких плоскостей и углов. Насколько бы ни был прост и незамысловат, скажем, обеденный стол, предназначенный для самого среднего сословия, он обязательно включал элементы декора в виде точеных ножек, перемычек и стяжек хитрого сечения, мудреной обводки столешницы и т. д., вплоть до собственно элементов резьбы. Но главное – необходимости в подобном делении нет никакой, ибо скорбные приметы времени одинаково цепко ложатся как на перлы творчества известного мастера, так и на простую дубовую дверцу мещанского буфета.

Для начала рассмотрим самый привлекательный случай: вам предстоит освежить ничем не поврежденный предмет из крепкой древесины (чаще всего это дуб), с глубокой резьбой, тотально залепленной многолетними наслоениями всевозможных лаков. Мне однажды попался такой – это было неподъемной тяжести кресло, изукрашенное чудесами барочного орнамента (рис. 1).

Утраты ограничивались нижними стяжками ножек, но все равно одр пришлось разобрать на части, как и следует поступать всегда, если только вещь не склеена намертво так, что демонтаж повлечет механические изломы, вмятины и прочие травмы – дурной силой порушить можно все. К счастью, старые клеевые стыки обычно расшатаны, и при аккуратном, умелом подходе превратить конструкцию в штабель первичных деталей не так сложно. Если восполнять нечего, остается хорошенько помыть резьбу растворителем, а гладкие участки проциклевать.

Рис. 1

Здесь необходимо сделать отступление и рассмотреть два базовых приема расчистки деревянных поверхностей, а именно: упомянутые отмывку и циклевку.

Как правило, мыть приходится решительно все, даже после циклевания, так как при этом происходит окончательное растворение и вынос остатков старого покрытия, засевших в порах и трещинах. Кроме того, образовавшаяся политура пропитывает древесину вглубь, укрепляя ее, а также выравнивает тональность, сглаживая контраст между светлыми и темными местами. Когда же перед нами более или менее сложный рельеф, то отмывка является едва ли не единственно допустимым методом, если, конечно, у вас нет маниакального стремления исцарапать резьбу циклями.

Технически мытье состоит в обильном смачивании обрабатываемой поверхности растворителем при помощи большой щетинной кисти. Абсолютно универсальным, безопасным для здоровья и быстродействующим (что немаловажно) химикатом является ацетон. Для того чтобы лишить его тяги к мгновенному испарению и слегка пролонгировать действие, полезно добавить около 30 % скипидара. Чистый ацетон «сушит» поверхность, приводя к появлению белесых полос и пятен, которые отчего-то никак не желают выводиться, а скипидар работает мягко, сохнет долго и тем самым нивелирует процесс.

Не берусь представить, что ждет реставраторов будущего, попади им в руки вещь, крытая одним из современных синтетических лаков, дающих прочнейшую полимерную пленку. Во всяком случае, это будет проблема. К счастью, сегодня расчистка старины элементарна – ведь раньше работали лаком на основе натуральных растительных смол, а все подобные покрытия растворяются спиртом или ацетоном. Конечно, спирт работает четче (да оно и приятнее), но где же его напасешься?

Как правило, за свои 80—100 лет всякий предмет успевает пройти через множество «освежений» и «поновлений», а потому слой самых разных лаков достигает иногда толщины спички, то есть порядка 2 мм. Нетрудно догадаться, что подобная кора отлично маскирует не только мелкие, но даже средней величины элементы декора. Когда мы имеем дело с одними только натуральными лаками, трудностей не возникает, но, увы, я давно заметил среди обширной прослойки населения таинственную тягу к масляной краске. Повинуясь темному влечению, всевозможные бабушки-старушки раз за разом старательно красили свои «мебеля», постепенно одевая их непроницаемой броней окаменелой олифы. Если учесть, что любая краска дает слой более толстый, чем жидкие спиртовые лаки, нетрудно вообразить результат.

Когда вам в руки попадает такое «сокровище», выход один: дать этому панцирю возможность откиснуть и размякнуть хотя бы в течение суток, после чего следует знакомая операция мытья жесткой кистью. Мелкие детали, умещающиеся в емкость наподобие банки или ведерка, лучше полностью (или хотя бы наполовину) залить растворителем, герметизировать любым способом (затянуть полиэтиленом) во избежание испарения и поставить на ночь во дворе или на балконе. Думаю, последнее очевидно, так как вряд ли вы захотите поместить жбан с отравой себе под кровать. Ознакомившись поутру с состоянием «утопленника», вы обнаружите, что неистребимое покрытие размякло, пошло морщинами и легко отваливается от первого прикосновения. Финальное мытье чистым растворителем и энергичный «массаж» кистью представят взору идеальную поверхность древесины без каких бы то ни было дополнений.