Поражающий фактор. Те, кто выжил - Михаил Гвор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На экране высветилось «Кошка».
– Привет пушистым старлеям! Что там?..
Старый армейский четырехколесный трудяга много в жизни видел и слышал. Но он чуть не перевернулся от взрыва комбатовской ругани.
Водитель крутанул руль, выравнивая машину в колее.
– Что там? Генералы московские?
– Хуже! Намного… Тормози!
Над растянувшейся змеей батальонной колонной взлетела команда: «Бегом марш!»
Солдаты, матерно поминая всех, кто пришел на ум, ускорялись, сбивая плотнее ротные коробки.
А у майора все начало плыть перед глазами. Оставались только короткие мысли: «Будут бить по бригаде. Полигон в балке. Склоны крутые. Вероятность есть».
Снова зазвонил телефон. «Потапов». Тоже майор, тоже Владимир. В Таджикии сейчас по горам шляется, Чечню решил вспомнить, бродяга…
– Влад, хватай жопу в горсть и прячься. Гроза-семнадцать!
Пчелинцев уронил телефон мимо кармана и закрыл глаза. Влад – умный мужик. И помнит кодовую таблицу 56-го года, ту самую, что висела на стене учебного класса в Новосибирском высшем командном… Теперь оставалось только ждать. И гнать батальон как можно быстрее. Опомнившись, толкнул водителя в плечо:
– Газуй! – До полигона с километр осталось. Пять минут на машине, от силы. Проводная связь есть. ТА-57 из всех помех признает только перебитый кабель. На бригаду проще получится выйти с КПП, чем возвращаться.
А где-то, на самом краю сознания, сидела кусачая заноза: догадается Урусов, что в расположение лучше не соваться, или нет? И не пошлет ли его Анька, подумав про глупую шутку?..
Таджикистан, Фанские горы, озеро Пиала
Санечка
– Деда, я устала… Нозки не идут… пить хочу…
– Давай до Пиалы дойдем и отдохнем. Помнишь озеро такое фиолетовое? Потерпишь до него?
– Холосо… Падем… Скаску ласскаси…
– Ну, слушай. Жили-были…
Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе
Андрей Урусов (Седьмой)
Люди все же что-то начали понимать. Или новости дошли, или интуиция сработала. Толмачевское шоссе забито еще не было, но все предпосылки имелись. Поток шел намного плотнее, чем несколько часов назад. И время вроде бы не то, рано еще расползаться после работы…
Ефрейтор сосредоточенно вертел баранку, стараясь протиснуться в любую щель потока. Седьмого начало колотить крупной дрожью.
– Андрей, плохо? – погладила по плечу Влада.
– Не-а, солнышко, хорошо все. Просто…
– «Просто» по-молдавски – «гандон!» – выдала сквозь зубы Анна. Урусов все же смог себя пересилить и вытащил ее из квартиры, не обращая внимания на вопли о ненакрашенности и неготовности. И сейчас все сильнее и сильнее жалел об этом.
– Аня, не нагнетай, – посоветовала Влада. – И без тебя тошно.
– Пить надо меньше! Тошнить и не будет, – вскинулась майорская жена.
Андрей перегнулся через Владу, наклонился к Анне поближе. И неожиданно рявкнул ей в лицо:
– Заткнись. Влада не пьет. Вообще. Чем недовольна – Шмелю расскажешь. А пока – рот закрыла. И не скули. Ведь времени не пожалею, достану коня нашего шахматного из кунга и тебя там закрою. И отопитель включу, чтобы угорела к херам и больше при детях нехорошие слова не говорила.
Ошарашенная Анна вжалась поглубже в кресло, пытаясь отодвинуться от слетевшего с катушек сержанта.
– Не ссыте, Анна Евгеньевна, – сказал Герман, не отрываясь от дороги. – Меня он вообще обещал из кабины выкинуть, и ничего. Андрей Михайлович у нас добрый.
– Как собака, – сел обратно Урусов. – Ванек, тормозни на секунду. Мне в кунг надо.
Когда за старшим сержантом хлопнула дверь, Анна все же сумела, преодолев шок, спросить:
– Влада, ты как с ним живешь?! Он же на всю голову больной!!!
– Думаешь, я лучше? – улыбнулась Урусова. – Он вообще-то хороший.
– Когда спит зубами к стенке. Хохол чокнутый, – вмешался в женский разговор водитель. – Его в бригаде все так и зовут! Зуб даю.
– Вань, язык придержи. А то мне ведь и Андрея не надо. Сама глазоньки блудливые вышкарябаю! – ласково улыбнувшись, пообещала Урусова.
– Злые вы… – ответил на угрозу Герман.
– Держи! – просунул в кабину приклад карабина Седьмой. И запрыгнул сам. – Поехали, Вань, поехали.
– А это зачем? – спросила Влада, передавая оружие обратно.
– Шоб було, – коротко ответил Урусов и вбил ладонью магазин. Со звонким лязгом взвел затвор и поставил «тигра» в ноги, прислонив стволом к стойке кабины. – Толпа там подозрительная шибко. Ванька, будь готов уйти в пахоту.
– Всегда готов, – отозвался ефрейтор. – Прямо как юный пионер.
– Вот и замурчательно, внучок ты Ильича мой!
– То про октябрят говорили.
– А не один ли хрен в принципе?
– Тоже верно…
«Шишига», не сбавляя скорости, подъехала к перекрестку. Нужная дорога была заблокирована перевернутой фурой-длинномером, возле которой толпилось с десяток пацанчиков. И начинала формироваться качественная такая пробка, машин на сорок.
Герман погудел клаксоном. На армейский грузовик с неудовольствием начали оглядываться. Но к краю сдвигались, оставляя узкую тропинку – только протиснуться.
– Влада, малого в ноги. Сами туда же по свистку, – сказал Урусов, нервно поглаживая приклад. – Очень мне ребятки эти не нравятся. Ванек, ключ на старт. Наверное, сейчас будет махач. А семерых нету, чтобы меня держали…
– Че гудишь, борзый самый? – проорал со стороны Германа подошедший вплотную пацанчик. Барсетка, кожаный жилет, наглая, отожранная харя… Если бы в кабине не сидели две женщины и сын, Урусов, может, даже нашел бы этого кадра смешным. – Не видишь, гайцев ждем. Мы ждем, и вы ждите!
– Номера не различаешь? – высунулся в полуоткрытое окно ефрейтор. – Или с армейцами проблем хочешь?
– Че?! – непонимающе захлопал глазами «бык». – Это у тебя сейчас проблемы будут, лошара! – и заорал своим: – Пацаны, тут служивые в корень оборзели!
– Бабы – вниз. Ванька – газуй, – флегматично сказал Урусов. И высунулся по пояс из окна. С «тигром» в руках. Гражданский клон «драгуновки» два раза выплюнул коротенький язычок пламени.
«Быки» тренированно попадали на дорогу, прикрывая затылки скрещенными руками.
– Вспышка со всех сторон, – прокомментировал залегание пацанов Герман и придавил педаль. Грузовик, натужно порыкивая двигателем, пробрался по обочине, пропахав бампером внушительную борозду по борту шикарного «Лексуса».
– А теперь рви на всех парах, – влез обратно Урусов и снова поставил карабин в ноги. От «тигра» резко запахло кислой гарью сгоревшего пороха. – Пока не прочухались и стрелять не начали.
– Никого не убил? – поморщилась от запаха Влада.
– Не-а. Обе в двигатель головному. Мы ж не звери. Зато трижды подумают, прежде чем решат на наших наезжать.
– Сомневаюсь… – прошептала чуть слышно Анна, мелко крестясь. – Что не звери…
Мерно гудел мотор, легкий ветерок гулял по кабине, выдувая пороховую гарь, солнце грело ласково, не обжигая, монотонно бубнил что-то себе под нос Герман…
Окрестности Новосибирска, Толмачевское шоссе
Борис Юринов
В кузове грузовика, который Андрей назвал «кунгом», было темно и немного душновато. Сидеть можно было только на груде сумок. Да и из них во все стороны выпирало что-то твердое. Боря с трудом подобрал местечко, на котором ничего не давило на бока и не норовило воткнуться в зад. Трясло неимоверно. Сумки периодически подпрыгивали на очередном ухабе, и стоило больших трудов не улететь с них на пол. Привыкший за последнее время к относительному комфорту при передвижениях, Борис тем не менее переносил это стоически. В конце концов, не так давно его стали принимать на турнирах, и удалось перейти на самолеты и купейные вагоны поездов. А раньше…
Боря вспоминал…
Воронеж… сколько ему было… девять вроде… насквозь проваленный основной турнир, два поражения в стартовых турах блица, и огорченный голос папы: «Борька, либо ты берешь приз, либо придется ехать домой автостопом. Или пешком пойдем». А в турнире десяток гроссмейстеров и вдвое больше международных мастеров. И всего пять призов…
Весь турнир с недоумением и ужасом наблюдал, как крохотный перворазрядник зарабатывает себе место в общем вагоне. Десять побед подряд, невзирая на рейтинги и звания. Ничья в последнем туре. Второго приза хватило еще и на еду до дома…
Орел. Санаторий «минус пять звезд». Пожелтевшие от старости простыни, душ в конце коридора. Один туалет на этаж, тараканы размером с шоколадную конфету… Еда в столовой с запахом гнили… И папа наперевес с тарелкой, полной чего-то, по консистенции и запаху напоминающего… совсем не тушеную капусту…
– Либо моему ребенку принесут нормальную еду, – шипит папа сквозь сжатые зубы, упершись тяжелым взглядам в слезящиеся буркала директора санатория, – либо ты сейчас сожрешь это сам. Все, до последней крошки…
Еду принесли через семь минут. Не так много времени надо, чтобы пожарить яичницу. Когда папа так смотрел, спорить с ним не решались и депутаты Государственной думы. Да что депутаты, даже гаишники на постах.