Гобелен - Фиона Макинтош

Всего четыре месяца назад она не представляла, что делать со своей жизнью. Хочет ли она добиться успеха? Если да, то на каком поприще? Поступить в аспирантуру, стать историком? Или заняться коммерцией – семейным бизнесом? Может, лучше годик посвятить путешествиям? Родители, всегда отличавшиеся щедростью, готовы были профинансировать путешествие, вдобавок хотели купить для Джейн дом или квартиру – пусть только определится, где хочет жить. То же самое – дом или городскую квартиру – они предложили и сестре Джейн. Саму Джейн смущало столь полное отсутствие жизненных трудностей; она не спешила выбрать будущее жилье, даром что отец настаивал.

– Лондон, Нью-Йорк, Париж, Рим, Кардиф, – перечислял отец. – Определись, где тебе комфортнее всего, а уж мы обустроим гнездышко для нашей девочки.

Так он заявил по телефону. Джейн слышала – это мама подсказывает названия городов. Наверно, забыла, каковы современные телефонные аппараты – любой звук улавливают. Джейн растрогалась – мама так хочет, чтобы младшенькая расправила наконец крылышки, и в то же время медлит разрезать натянувшуюся пуповину, стремится подольше удерживать дочку возле себя.

– То же самое утверждают лозоходцы, – продолжал Уилл. – При таком раскладе – когда мы знаем об энергетике подземных вод, о том, что звери и птицы тысячелетиями пользуются одними и теми же путями, причем выбирают их инстинктивно, – при таком раскладе неужели у кого-то язык повернется заявить, что братья наши меньшие перемещаются к водопою, на новые пастбища или к местам гнездования наобум, что не повинуются природной энергии?

Джейн улыбнулась своим мыслям, улыбнулась Уиллу.

– Ну, может, у кого и повернется. Может, есть такой скептик, как знать?

– По-моему, ты меня не слушала, – упрекнул Уилл.

– О нет, я ловила и буду ловить каждое твое слово, Уильям Максвелл, граф Нитсдейл.

– Ты что, мое генеалогическое древо изучала?

Джейн пожала плечами.

– Нет – только события в Британии конца восемнадцатого века. Впрочем, кажется, там еще есть чем поживиться. Сам-то ты знаешь, кто твои предки?

Уилл помедлил у витрины, в которой были выставлены запредельно дорогие детские туфельки и сумочки, внезапно привлекшие внимание Джейн.

– Знаю ли я? Да моя мать с нашим предком буквально носится. Ну как же – шотландский дворянин, участник битвы при Престоне, заточен в Тауэр английским королем, приговорен к смерти как предатель, бла-бла-бла…

– Шутишь!

Джейн отвела взгляд от черных туфелек-мокасин и посмотрела на жениха. Он открылся ей с новой стороны – теперь она испытывала к нему профессиональный интерес.

Уилл усмехнулся.

– Я не предатель. И не трепло.

– Ну и что же дальше случилось с твоим пращуром? – спросила Джейн, чуть по-птичьи склонив головку.

– Знаешь, это довольно скучно. Не люблю об этом распространяться. Мама каждой девушке, за которой я ухаживал, сообщала, что мы в родстве с легендарным Нитсдейлом. А ведь тебе известно, как мы, американцы, ценим даже малейшую степень родства с британскими аристократами. Полагаю, большинство моих бывших подруг польстились исключительно на это обстоятельство, а не на мои личные качества, достойные всяческих похвал, – улыбнулся Уилл.

– В таком случае извини, что затронула неприятную тебе тему, – сказала Джейн и чуть язвительно добавила: – Терпеть не могу походить на большинство.

Уилл проигнорировал подначку.

– Ты не похожа на большинство. Ты такая одна. Поэтому я тебя полюбил. С тобой я хочу прожить всю жизнь, вырастить детей, состариться и…

– Отправиться путешествовать по одной из волшебных линий лей? – шутливо закончила Джейн.

– Именно так. Тем более что сейчас мы с тобой определенно находимся на Прямом пути. И даже смерть нас не остановит.

Джейн смотрела скептически, и Уилл со вздохом добавил:

– Пойдем-ка прогуляемся по Тауэру, а потом пообедаем в Клубе искусств. Обед будет роскошный, это я гарантирую.

– Ты что же, член этого клуба?

– Конечно, лишь благодаря щедрости – а также искушенности – моего отца.

На светофоре резко, со скрипом, затормозил «Порше», и тут же двое неизвестных, давно вышедших из подросткового возраста, судя по одежде, панки (панковское движение как раз набирало обороты), появившись бог весть откуда, забарабанили по капоту. Водитель «Порше» был в кислотно-оранжевой рубашке и бордовом пиджаке; не иначе, биржевой маклер, подумала Джейн. Наверняка к пиджаку прилагаются такого же цвета клеши, самый вид которых способен взбесить среднестатистического панка. Водитель явно не решался возмутиться вслух – очень уж угрожающе выглядела эта пара в нарочито рваных фуфайках со свастикой. Джинсы у парня тоже были рваные – как и черные сетчатые колготки его подруги, видневшиеся из-под черной кожаной мини-юбки. И как им не холодно, удивлялась Джейн. Взгляд скользнул по шипованным браслетам и цепям на поясах. Впрочем, живописнее всего были прически-«ирокезы» на бритых головах. Джейн не решилась разглядывать панков, пока они с Уиллом не оказались от них на достаточном расстоянии. Вспыхнул зеленый свет, «Порше» умчался, а Джейн задалась вопросом, каково мнение масс о политическом курсе «на умеренность». Шла так называемая «зима недовольства», множилось количество забастовок, массы волновались. Уход от власти лейбористов, мощный потенциал тори – казалось, вот-вот приступит к делу новая метла и действия ее будут куда как эффективными. Отец Джейн поддерживал Маргарет Тэтчер, восхищался ею, делал на нее ставку.

– Наконец-то настанут перемены, – заявил отец, едва тори начали предвыборную кампанию лозунгом «Лейбористы не работают» [1]. Они и правда не работали – простаивали заводы «Форд», теперь вот водители грузовиков забастовали, а это было уже серьезно, это влияло на все аспекты повседневной жизни.

Отец прав. Скоро всеобщие выборы – глядишь, к власти придут тори и что-нибудь изменится.

«Богатые при любом правительстве наживаются», – как-то обронил однокурсник Джейн. Камень в ее огород; она никогда не говорила о благосостоянии своей семьи, но о нем буквально кричал бренд ее джинсов. Джейн знала – ей лучше не вступать в споры о политике. Никто не принимал всерьез ее мнение.

Они с Уиллом побродили по Севен-Дайалс, заговорщицки переглянулись, оказавшись под окнами отеля, где ждала их уютная спальня, затем пошли к зданию Оперы.

– Знаешь, здесь намечена реконструкция, – пожаловалась Джейн. – А я так люблю нынешний Ковент-Гарден. Надеюсь, они изменят его не слишком кардинально.

Из пабов доносился шум; казалось, там пульсирует жизнь в любое время суток, в любое время года, при любом правительстве. Джейн с Уиллом брели по Стрэнду, мимо катили даблдеккеры. На ярких боках была реклама нового мюзикла «Эвита» с не известной Джейн певицей в роли Эвы Перон. Какая-то Элейн Пэйдж; имя уже попадалось Джейн в газетах. Похоже, талантливая девушка. Музыку написал Ллойд Уэббер – значит, вещь стоящая. Надо будет купить билеты – очень уж заманчиво звучит. В транспортном потоке на удивление проворно сновали черные лондонские кэбы, мигом занимали освободившееся местечко. Джейн и Уилл пересекли Трафальгарскую площадь, на Пиккадилли влились в толпу пешеходов и направились к станции метро.

Ехать им было всего одну остановку, а там они пройдут через Грин-парк прямо к клубу. Внимание Уилла привлекли линейные часы в вестибюле станции, наложенные на огромную карту мира. А вот Джейн сотни раз проходила мимо, не замечала…

– Ну конечно – очередной Прямой путь! – поддразнила Джейн.

– Именно. Время – оно ведь линейно и бесконечно, – сказал Уилл, обнимая Джейн за плечи, прижимая к себе – и не сводя глаз с карты. – Только взгляни на эти часы! – Он вздохнул. – Только подумай: в любой час в какой-то точке мира – полдень.

– Скажи, Уилл, по которой из могущественных линий лей тебе больше всего хотелось бы пройти?

Джейн обеими руками обхватила жениха за талию. Ближе друг к другу оказаться было просто невозможно.

– Хороший вопрос. Только, похоже, ты имеешь в виду главные земные воронки – иными словами, сакральные, святые места, где пересекаются линии лей.

– Ну да, наверно. – Джейн небрежно махнула рукой. – Воронки, линии – не все ли равно. Так ты понял мой вопрос? Отвечай.

– Даже не знаю. В частности, меня манит Рапа-Нуи – в смысле, остров Пасхи у побережья Чили.

– Да, я слышала – там еще эти странные статуи!

Джейн вспомнила фотографии знаменитых полинезийских монолитов, загадочные лица-маски.

– Посетить Лхасу – это на Тибете – тоже было бы очень полезно, – продолжал Уилл.

– Нет, выбери что-нибудь одно, – усмехнулась Джейн. – Кажется, чего проще!

Уилл на несколько мгновений задумался, Джейн любовалась его тонким профилем. Он хмурил лоб – явно серьезно отнесся к ее полушутливому вопросу. Наконец он ткнул пальцем в континент, до которого Джейн еще не успела добраться.