Код завета. Библия: ошибки перевода - Оксана Гор

Но вернемся к Евангелию от Луки: «А когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, принесли его в Иерусалим, чтобы представить пред Господом, как предписано в законе Господнем».

О чем именно говорит Лука? Очевидно, он исходит из того факта, что мать и ребенок, а возможно, даже отец должны были пройти обряд очищения в храме, потому что так предписано законом Моисея. Но ведь это неверно. Ритуал очищения был предназначен только для женщин. Ни новорожденный ребенок, ни муж не должны были его наблюдать, как наивно полагает Лука. И не было никакого закона, как думает Лука, чтобы показывать Иисуса в храме. Евангелист не знал закона Моисея, согласно которому жила Иудея того времени.

Описанный Лукой эпизод с обрядом очищения следовало бы назвать грубейшей ошибкой. Все происходило не так, как было описано у Луки. А может быть, это не ошибка вовсе, а намеренная фальсификация? У Луки были причины «отправить» в храм на обряд очищения не одну Марию, а все семейство. Только так у него была возможность связать маленького Иисуса с иерусалимским храмом и назвать его Мессией, о котором говорили пророки.

И только у Луки есть упоминание о двух очень важных происшествиях при выходе из храма. Во-первых, старцу Симеону было откровение о том, что, только увидев воочию Мессию, он сможет уйти в мир иной. И когда младенца Иисуса приносят в храм, Симеон сразу же узнает Мессию. Не помня себя от счастья, он кричит: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля». Кроме того, восьмидесятичетырехлетняя пророчица Анна тоже появляется перед храмом. Она тоже узнала в младенце Мессию и «говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме».

Лука проецирует свою веру в Иисуса и на его детство. Но историческая ценность такой проекции равна нулю. Иными словами, после воскресения Иисуса люди поверили в Иисуса-Мессию. И эту веру удачно использовал Лука.

Но вот родители Иисуса явно не были готовы к такому повороту дел: «Иосиф же и Матерь Его дивились сказанному о Нем». Столь удивительная реакция родителей Иисуса настораживает, не правда ли? Ведь кому, как не им, знать, кто родился в их семействе. Или Лука все же добавил кое-что от себя?

Ведь именно у Луки пораженную Марию посещает ангел с удивительным посланием: «И сказал ей Ангел: не бойся, Мария, ибо Ты обрела благодать у Бога; и вот зачнешь во чреве, и родишь Сына… Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст ему Господь Бог престол Давида, отца Его». Ангел из плоти и крови пророчит Марии, что у нее родится Мессия. А через несколько месяцев, когда два «пророка» признают в младенце Иисусе Мессию, Мария несказанно удивляется их словам. Или она могла забыть о встрече с ангелом?

То же самое с пастухами. Ведь им тоже ангел Господень сообщил о том, что родился Мессия. Более того, именно ангел послал их к Марии, Иосифу и ребенку. Пастухи прибежали к Марии и сообщили ей о словах ангела.

По собственным словам Луки, Марии было прекрасно известно, что ее сын Иисус был будущим Мессией. Так что не стоило ей удивляться подтверждению данного факта двумя престарелыми пророками, Симеоном и Анной. А она удивилась. Таким образом, Лука противоречит самому себе.

Есть ли какие-либо объяснения противоречиям в Евангелии от Луки? Возможно, Евангелие не было написано им самим, а собрано более поздними редакторами по кусочкам, происходящим из очень разных источников? Может быть, собирали Евангелие так, словно складывали мозаику? Но почему-то данный ответ не кажется удовлетворительным. Если уж собрали из того, что было, почему хотя бы не отредактировали для устранения логических неувязок и придания хоть какой-то достоверности?

Кельн. Собор. Ночь

С определенной долей скептицизма в душе девушка последовала за своим необычным знакомцем. Как все забавно! Такой милый старичок, немножко сумасшедший, но умный. Похоже, точно до пенсии был философом или религиоведом, а под бременем лет тронулся умом. А старенький Отто целеустремленно шагал по узким улочкам, по запруженным народом улицам вечернего Кельна, по уютным маленьким площадям. И вот она, огромная, по-ночному серая громада Собора. Отто обернулся к спутнице. Маша улыбалась, а в ее серых глазах танцевали чертенята. Это приключение нравилось ей все больше и больше. Одно дело подцепить в незнакомом городе приятного кавалера, тут же отправиться с ним по злачным местам, дегустируя местные напитки и деликатесы, и завершить день отдыха в постели с незнакомцем. Такие авантюры утомляют. А вот полезть ночью с безумным стариком в старинный собор – это восхитительно. А главное – экстравагантно и запомнится надолго.

– Мы сейчас войдем внутрь, постарайся держаться у меня за спиной и никуда не отходить. Главное – молчи как рыба!

– Я думала, мы с центрального входа пойдем.

– Нет, так ближе к гробнице трех «святых царей».

В темноте было страшновато. Девушка чувствовала, как громко бьется ее сердце.

– Сядь на скамью, – приказал старенький Отто, – смотри на саркофаг и слушай.

Сам Отто пристроился неподалеку. В Соборе стояла мертвая тишина. Маша устроилась на скамье поудобнее и подумала: «Здесь ведь смолкают голоса улицы…»

История отца. А был ли Иосиф плотником?

Задолго до того, как появились так называемые четыре Евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна, апостол Павел создал свои письма. И евангелисты, и Павел создавали свои произведения, руководствуясь очень разными мотивами. В первые десятилетия после гибели Иисуса на кресте воспоминания многих современников были еще довольно свежи и болезненны. Рано было еще развивать миссионерскую активность. Но постепенно все в этом мире забывается, вот и настало время поведать миру о том, что тогда произошло, – и даже не о реальных событиях, а о том, во что хотелось верить. Павел очень много пишет об Иисусе, но принципиально умалчивает о его родителях, не упоминая ни о Марии, ни об Иосифе. Как будто и не было у Иисуса никаких родителей. В Евангелии от Марка тоже ни слова не сказано об отце Иисуса, Иосифе. И возникает вполне закономерный вопрос: признавал ли Иисус своим отцом Иосифа или же не признавал?

У Матфея некоторые персонажи, не проявляющие особой симпатии к Иисусу, спрашивают: «…не плотников ли Он сын? Не его ли мать называется Мария?» Имя отца не называется, указывается лишь имя матери. Евангелие от Марка как будто вторит Матфею. Здесь люди тоже спрашивают: «Не плотник ли Он, сын Марии?» Казалось бы, незначительный нюанс, но недооценивать его нельзя. Судя по свидетельствам евангелистов, выходит следующее: если отец Иисуса был «плотником», следовательно, и его сын пойдет по стопам отца.

Лука и Иоанн тоже рассказывают о людях из Назарета и их неприязненном отношении к Иисусу. Но в этих евангелических текстах профессия отца не называется, зато появляется имя родителя: «…и говорили: не Иосифов ли это сын?»

Там, где в нашей Библии говорится о плотнике, в греческом тексте стоит слово «tekton». «Tekton» всегда переводилось как «плотник», причем на все языки. Судите сами:

– «Is not this the carpenter, the son of Mary?»

– «N’est-ce pas le charpentier, le fi ls de Marie?»

– «Non e costui il carpentiere, il fi glio de Maria?»

– «Dit is toch de timmerman, de zoon van Maria?»

– «Er denne ikke Tommermanden, Marias son?»

Удивительное единодушие! Но ни Иосиф, ни его сын Иисус никогда не занимались плотницким делом, потому что профессии плотника в эпоху Иисуса не существовало вообще. Так что никто теперь уже не сможет сказать, как в точности переводится слово «tekton».

Древесина же в стране Иудее в эпоху Иисуса была слишком редким материалом и к тому же очень дорогим. Поэтому работали с ней очень мало. Тем более что работы по дереву из-за финансовых обстоятельств не были распространены у простого народонаселения этой римской провинции. И если в конструкции крыши дома использовались деревянные детали, то с такой работой легко справлялись каменщики. Древесина только иногда использовалась и шла на двери домов. Следовательно, мы можем предположить, что Иосиф был строителем? Или каменщиком, который мог работать не только с камнем, но и с деревом? Но Юстин (ок. 100—165 гг. н. э.) отрицает этот факт. По его мнению, «tekton» – это ремесленник, изготавливающий плуги и хомуты.

Римский историк Тертуллиан (ок. 160—220 гг. н. э.) в своем произведении «De spectaculis» утверждает, что имя Иисуса довольно зло порочат в коротких сатирических произведениях. Особый интерес данные произведения представляли потому, что в них пытались развенчать божественное начало столь почитаемого христианами человека из Назарета. В те далекие времена люди почему-то не хотели верить в рождение богочеловека от девы и Святого Духа. А поэтому искали земное объяснение, используя язвительные выражения.