Лабиринты любви - Рут Дейл

— Он не твердо обещал — попыталась она уйти от прямого ответа. — Доктор сказал, что для человека твоего возраста…

— Чепуха! Я остался таким же мужчиной, каким был всегда! — Он подмигнул одним глазом и разразился гомерическим хохотом. — Во всяком случае, нахально близок к этому.

— И все-таки, что сказал доктор? — позднее спросил Бун у Кит.

Он пошел за ней на кухню, когда она относила грязную посуду, и стоял, прислонившись к холодильнику и наблюдая, как она убирается.

Его длинное гибкое тело и вкрадчивые манеры напоминали Кит рысь в шкуре тигра.

— Он сказал, что дела идут очень хорошо. Но старые кости срастаются медленнее.

Она принялась очищать тарелки от остатков пищи и загружать их в посудомоечную машину.

— Это был… — Бун помедлил и отвел глаза в сторону, точно стесняясь раскрыть свои чувства. Через минуту он снова овладел собою, хотя выражение его лица оставалось каким-то растерянным. — Это был тяжелый перелом?

Он искренне беспокоится о своем деде, с удивлением отметила Кит. Почему он считает необходимым скрывать свою заботу и тревогу о нем?

— Довольно серьезный, — призналась она. — Конечно, в его возрасте каждый перелом — серьезный.

Она говорила мягко — сказывались профессиональные навыки. Бун вздохнул.

— Нужно забрать его отсюда, пока он не убил себя.

Его взгляд настороженно задержался на Кит, как будто он знал, что она ждет момента, чтобы наброситься на него, и решил, что лучший способ защиты — нападение, а посему, определив поле битвы, готов был сражаться.

Кит попала в засаду. Решив нападать сама, она испытала замешательство, однако, набрав побольше воздуха, наконец проговорила:

— Ты не прав! Его убьет продажа ранчо.

Он нарочито медленно покачал головой.

— Кит, ты становишься чересчур эмоциональной. Только что ты говорила, что он уже не такой бодрый, каким был.

— Возраст не всегда означает уменьшение возможностей, Бун. — Она в смущении провела рукой по буйной гриве своих вьющихся волос. Медного цвета завитки ниспадали вниз, слегка касаясь щек.

— Всегда, Кит. По крайней мере, уменьшает физические возможности. Ты сама говорила — старые кости…

Она хлопнула дверцей посудомоечной машины.

— Не пытайся использовать мои слова против меня же. Сейчас ты говоришь как юрист!

— Интересно, почему? — Он приподнял брови в преувеличенном удивлении. — Давай рассуждать логически и посмотрим на все спокойно. Для деда больше небезопасно жить одному.

— Одному? Одному! А кто же я? Женщина-невидимка? — Она стала яростно нажимать кнопки посудомоечной машины, которая шумно заработала.

Чем раздраженнее и взволнованнее становилась Кит, тем более спокойным и уравновешенным выглядел Бун.

— Не волнуйся, — успокаивал он. — Мы с тобой на одном берегу, не забывай об этом. — Таким тоном пристало успокаивать истеричного клиента. — Я благодарю Бога, что ты была здесь в тот момент, когда он так в тебе нуждался, но …

— Никаких «но»! Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь ему, — провозгласила она непреклонным тоном.

— Ох, Китти, Китти… — Бун покачал головой и улыбнулся ей. Она расценила эту улыбку, как снисходительную. — Ты ведь знаешь: это невозможно. Ты найдешь работу лучше и уедешь — это однозначно.

То, что Бун обратился к ней так, как ее звали в детстве, расслабило ее, но она снова кинулась в бой:

— Я уже отказалась от лучшей работы, чтобы приехать сюда!

Он наклонил голову, как бы уступая ей.

— Ну, хорошо, но у тебя масса неиспользованных возможностей. Однажды ты можешь встретить того счастливчика, за которого согласишься выйти замуж. Ты думала об этом?

— Не смей разговаривать со мной в таком снисходительном тоне, Дэниел Бун Таггарт! — Она просто приросла к месту от проявленной храбрости. — Понимаешь ли ты, что значит это место для твоего деда?! Здесь воевали и умирали его предки. Здесь воевали и умирали и твои предки.

Легкая гримаса, слабо напоминающая улыбку, тронула его губы.

— Я знаю. Таггарты воевали в Аламо, воевали с племенем команчи едва ли не до последнего.

— Да, они сражались! И ты должен был бы… — Она замолчала, чтобы, вдохнув всей грудью, побороть дрожание в голосе. Она хотела продолжить так: «Тебя надо было бы выпороть кнутом!», но вместо этого сказала: — Ты должен гордиться ими.

— А что дает тебе повод думать, что я не горжусь?

Он наклонил голову и посмотрел на нее с холодным превосходством.

— О, Бун! — Кит готова была заплакать. Их разговор принимал ужасную форму, все выходило хуже, чем она могла себе представить. Этот человек… что ему докажешь? Она резко вспылила: — У тебя есть сердце?! Если да, то ты должен понимать, что самое ценное, что есть в мире, — это семья.

Легкий румянец, тронувший его скулы, никак не свидетельствовал о том, что ее слова как-то его задели.

— Будь благоразумной, Кит. Томасу Т. Таггарту, очевидно, не следует знать о его ограниченных возможностях. Но поскольку о нем забочусь я, то мне кажется, что лучше всего забрать его отсюда, пока он не причинил себе серьезного вреда.

— Его бы убило, если бы он услышал то, что ты говоришь, — прошептала она.

Кит чувствовала свою полную беспомощность. Она не знала, как вести себя с этим бессердечным человеком. На какое-то мгновение ей показалось, что выражение лица Буна смягчилось, но это длилось недолго, он выпрямился, пожал плечами и сказал:

— Ты не права. Дед стреляный воробей. Только недостаточно крепкий, чтобы, объезжать диких лошадей. Я забираю его отсюда для его же блага, Китти. И для своего тоже. Я хочу, чтобы он был рядом со мной, чтобы я мог заботиться о нем. Вернее, заботиться о нем, когда он будет нуждаться в моей помощи. Что бы ты ни говорила — я люблю своего деда. — Он сделал два шага по направлению к двери и, остановившись, бросил на нее холодный взгляд. — Семья для меня много значит, Китти. Почему ты не оставишь все это и не дашь всем жить спокойно, а?

Никогда раньше Кит не ставили на место таким образом! Она была посторонним человеком, а значит, с ее мнением не намерены считаться.

Кажется, ей сказать больше и нечего. Она уныло стояла и смотрела, как Бун неторопливо выходил из кухни. Было очевидно: он не рассчитывал на ее возражения, так как они ничего для него не значили.

Кит отказывалась всему этому верить.

Где-то в глубине души она надеялась, что значит для семейства Таггарт гораздо больше.

Бун, перед тем как войти в спальню деда, немного помедлил около двери, чтобы исчезло хмурое выражение лица. Кажется, с Кит будут проблемы. Ее явная антипатия, мягко выражаясь, удивила его.