Знаменитые авантюристы XVIII века - Автор неизвестен Биографии и мемуары

Глава II

Возвращение в Венецию. — Покровители Казановы — Иозелло и Малипьеро. — Казанова начинает франтить. — Жестокая проделка с ним Иозелло. — Первая удачная и вторая неудачная проповеди Казановы. — Он лишается милостей Малипьеро. — Путешествие в Рим. — Карантин в Анконе. — Кардинал Аквавива и папа Бенедикт XIV. — Скандал в Риме, лишивший Казанову покровительства Аквавивы. — Отъезд из Рима в Анкону. — Кутеж в Анконе. — В плену у испанцев и бегство. — Отъезд в Болонью.

В октябре 1739 года Казанова воротился в Венецию. Его тотчас заметили и отметили в обществе. «Он вернулся из Падуи, он там учился в университете». Эти слова производили впечатление. В нем принял участие почтенный патер Иозелло, настоятель церкви св. Самуила. Он представил юного доктора венецианскому патриарху, и тот посвятил его в духовный сан, к несказанной радости и гордости его баловницы-бабушки, которая все еще была жива.

Тот же Иозелло познакомил Казанову с престарелым сенатором Малипьеро. Старичок сенатор давно уже удалился от дел и жил в свое удовольствие — сытно и вкусно кушал и почти ежедневно принимал у себя рой светских дам. Появление в его салоне молоденького патера Казановы, которого старик очень полюбил, произвело впечатление; дамы наперерыв ласкали его и зазывали к себе, так что юный авантюрист на первых порах своей самостоятельной жизни попал в светский кружок и быстро отполировался в нем. Он начал франтить, отрастил себе волосы и тщательно причесывал их, чем возбудил против себя сурового Иозелло. Этот почтенный духовник долго и тщетно выговаривал Казанове за его франтовство, а тот себе и в ус не дул. Тогда аббат-ригорист прибег к решительным мерам; в одну прекрасную ночь он пробрался в спальню Казановы, вооруженный ножницами, и собственноручно его остриг. Можно себе представить гнев и отчаяние молодого франта, вдруг лишившегося главной гордости своей фигуры! Он едва не убил аббата. Но Казанову утешил парикмахер, сделав ему превосходный парик.

В это время Казанова в первый раз выступил перед избраннейшею венецианской публикою в качестве проповедника. Интересно, что проповедь была им написана на стих, взятый у Горация. Это, конечно, возбудило справедливое негодование в духовной цензуре. Однако проповедь все-таки разрешили, Казанова сказал ее и умилил публику. Нечего и говорить, как это его ободрило. Ему было в то время всего 16 лет, и он, конечно, тотчас возмечтал стать новым Боссюэ. Скоро выпал ему новый случай говорить проповедь. Но на ней он срезался самым мальчишеским образом. Дело в том, что на этот раз он хоть и выучил свою проповедь наизусть, но недостаточно тщательно, а рукописи с собой не захватил. Вдобавок говорить ему пришлось после сытнейшего обеда у доброго Малипьеро — обеда, не обошедшегося без возлияний. Он очень храбро взошел на кафедру и произнес обычные вступительные слова. Но после первых же фраз вдруг почувствовал, что мелет какую-то чушь. Среди слушателей начался сдержанный ропот, кое-кто даже вышел из церкви. Казанова с ужасом убедился, что он совершенно забыл всю свою проповедь. Кровь ударила ему в голову, и он упал в обморок — в настоящий и неподдельный обморок.

После такого афронта ему, разумеется, нельзя было никуда показаться. Надо было дать время улечься скандалу. Он съездил в Падую, подготовился там к докторскому экзамену, который намеревался сдать на следующий год, и снова вернулся в Венецию, где успели уже позабыть о его проповедническом подвиге. О проповедях он, конечно, больше не помышлял. Его внимание было занято хорошенькою племянницею аббата Иозелло, Анджелою. Это была его первая юношеская любовь, потому что увлечение Беттиною, случившееся еще в детские годы, не может считаться любовью. Но Анджела была девушка благоразумная и не признавала других видов любви, кроме брачного. Молодой патер ей нравился, но она сумела выдержать его в тесных границах невинного флирта.

Между тем Казанова лишился своей бабушки, единственного близкого женского существа, которое любило его всей душой. Его мать была в это время ангажирована в Россию и в Варшаву. Там, в Варшаве, г-жа Казанова познакомилась с одним важным духовным лицом, которое как раз в то время получило епископское место в южной Италии. Мать сумела замолвить слово за своего сынка, и новый епископ обещал ему свое покровительство. Г-жа Казанова тотчас написала сыну, что епископ, проездом через Венецию, захватит его с собой и что его духовная карьера обеспечена.

А сынок в это время уже успел огорчить своего покровителя Малипьеро. У старика была одна девица, Тереза Имер, которой он покровительствовал и по которой тайно, но совершенно напрасно вздыхал. И вот в один прекрасный день старец, застав Казанову в беседе с этой особою, нимало не медля, поднял жезл свой, многократно прошелся им по раменам своего вероломного протеже и выгнал его из дома. Между тем после смерти бабушки родовой дом Казановы перешел в другие руки, и Казанове пришлось из него выселиться. Он нашел себе квартиру в доме некоей Тинторетты и скоро, как водится, начал сближаться с этой особою. Все эти обстоятельства могли быть доведены до сведения духовного сановника, который должен был взять его под свое покровительство. По настойчивому совету старых своих друзей, Казанова решился поступить в семинарию. И по возрасту, и по поведению ему было не совсем ловко делаться скромным семинаристом, хотя это было, однако, улажено без особых затруднений. Но не более как через десять дней после поступления в семинарию разыгрался скандал, и Казанова вместе с другим семинаристом были исключены. В то же время его покровитель Гримани распорядился выхлопотать приказ о его заточении в венецианской цитадели. Здесь он, впрочем, просидел недолго, скоро был освобожден, да и самое содержание в крепости не было для него тягостно. Между тем в Венецию прибыл епископ, о котором писала Казанове его мать. Он не взял Казановы с собой, а распорядился только, чтобы тот немедленно отправился в Рим.

Казанова направился из Венеции сначала морем в Анкону, а оттуда уже должен был поехать в Рим. В Анконе ему предстояло выдержать карантин, так как суда, прибывавшие из Венеции, подозревались в неблагополучности; в то время по Средиземному морю начинала распространяться чума. Поэтому по прибытии в Анкону Казанова сразу попал в местный лазарет. Следует заметить, что по дороге он успел проиграться в пух и прах. Здесь, в лазарете, случай свел его с молодым францисканским монахом Стефано. Оба они сидели в лазарете без гроша, но Стефано тотчас придумал, как извернуться. Он заставил Казанову написать несколько писем к набожным людям Анконы, которых он знал, с просьбою о помощи. Эти письма возымели удивительно благоприятное действие; их авторы были завалены добровольными приношениями, состоявшими, впрочем, главным образом, из провизии и вин. Наши приятели были обеспечены от голодной смерти во время карантина.