Записки репортера - Алексей Мельников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
"Приехал ко мне А.Т. (А.Т.Твардовский), – вспоминал писатель Владимир Лакшин. – Он вчера (9 июня 1970 года) был в Калуге. Тендряков его уговорил и повез на своей машине. Трифоныч доволен, что решился, и я горд за него – это поступок, да еще накануне юбилея, который он не побоялся испортить. Жорес, по его словам, молодец, ясен, светел, не теряет чувства юмора. Лифшиц, по определению А.Т., готовый м…ц, молодой и расположенный действовать не только по указанию, но и по догадке. "Мы его выпишем через два-три дня… если бы не эта шумиха…>> Наверное все врет. На Трифоныча сильное впечатление произвела сама больница: мелкий переплет окон (а внутри дерева – железные прутья, догадался он), двойные замки в палате. Пошел по малой нужде, привели его в душевую в подвале, по каким-то доскам на мкором полу, и едва он зашел – заперли. "Подумал – так вот и останусь тут… И никто не придет". ("Дружба народов", N9, 2004 г.).
Возможно, именно этот приезд автора великого "Василия Тёркина" на Бушмановку (судя по всему, первый и единственный визит Твардовского в Калугу), долгий разговор поэта с главврачом и переломили ситуацию: от намечающейся, чисто репрессивной – к более наукообразной и тонкой, с намеками на цивилизованный исход. Конечно же, не провинциальный главврач решал, какое "лекарство" в конечном итоге будет прописано смутьянам – ситуация была под жестким контролем ЦК, КГБ и Минздрава, не говоря уже о неусыпном бдении Калужского обкома партии.
Но факт остается фактом: "диагностирование" подобного рода пациентов в Калуге велось довольно тщательное. И не исключено – что и заблаговременное. Во всяком случае, брат Жореса Медведева – Рой описал ситуацию именно так: "Что же все-таки послужило основанием для принудительной госпитализации Ж.Медведева? По признанию главного врача калужской психбольницы А.Е.Лифшица, – отрывки из рукописей Ж.Медведева, с которыми он, Лифшиц, ознакомился и которые "вызывают у него сомнения в психическом здоровье Ж.Медведева" ("Хроника текущих событий", N14, 1970 г.).
Сомнения эти в конечном счете и материализовались в некий медицинско-политический вердикт тогдашних психиатров относительно степени здоровья одного из самых упрямых советских бунтовщиков. Девятнадцатидневное стационарное обследование пациента, так переполошившее всю нашу интеллигенцию, привело к следующему заключению: "вялотекущая шизофрения с паранойяльным реформаторским бредом". Далее вполне серьезная ссылка на симптомы заболевания: "раздвоение личности…; повышение скрупулезности в публицистических работах; отсутствие чувства реальной обстановки, плохая адаптация к социальной среде". Рекомендации: "амбулаторное лечение и трудоустройство" (Ж. и Р.Медведевы, "Кто сумасшедший?").
Конечно, для респектабельной, увенчанной кандидатскими и докторскими степенями публики 70-х вынесенный диагноз смотрелся как форменное издевательство и подтасовка. Чистой воды репрессия. Короче – бесстыдная и наглая ложь. С такими, может быть, и вполне заслуженными эпитетами эта история и была, по сути, похоронена и почти никогда больше не вытаскивалась на свет. В том числе – и с намерениями объясниться тем, кто выглядел в ней не совсем красиво (безуспешная попытка распросить об этом самого Александра Ефимовича – красноречивое тому подтверждение).
Однако бурный политпроцесс в нашем отечестве, все эти рывки, путчи и шарахания; откаты и наезды с поисками внешних врагов и внутренних; "территориальные экспромты", партийные мега-шоу, "черные вторники", "красные понедельники" и т.д. похоже, вновь заставляют вернуться к преждевременно откинутой и заклейменной попытке поверить политическую гармонию медицинской алгеброй. И удостовериться в ряде случаев, в приложении к целому ряду персон: "бред" ли то реформаторский или еще какой другой? "Отсутствие ли чувства реальной обстановки" или не отсутствие? Хорошая ли у главных рулевых "адаптация к социальной среде" или, наоборот – никакой социальной среды эти люди вокруг себя не ощущают. Право, кое в чем «политпсихиатрия» в юбилейный год от начала своих нашумевших обследований и в день ухода Александра Лифшица могла бы нынешним деятелям поспособствовать.
Истина и плебисцит
Страна проголосовала по статьям главного закона страны. Прошлась по основным его постулатам. Определила, опросив людей, истинны они или не совсем. Удобны или не очень. Соответствуют ли реалиям, или идут с ними в разнобой. И тут же нереальное отрихтовала. Заменив, якобы, более реальным. Окончательно правильным. Узаконенным большинством поданных со всех уголков страны голосов. Что, по идее, должно означать непоколебимую, то бишь, природную объективность важнейшего из законов.
Есть два способа проникновения различных законов в жизнь: прямой, легальный и, если можно так выразиться, кружной и обходной. Первым способом законы открываются. Как скажем, второй закон Ньютона или теория относительности Эйнштейна. И тысячи раз сверяются с практикой. Если не вступают с ней в конфликт – канонизируются.
Вторым способом законы принимаются. В особенности – на плебесцитах. Это когда тысячи, миллионы и даже больше людей встают и начинают рассуждать: принять какие-либо правила, или отвергнуть. Скажем, тот же второй закон Ньютона – жить по нему или выдумать что-нибудь другое. Пойти на поводу у агитаторов за него или насторожиться и проголосовать против. От пролуманного и ответственного выбора, по идее, должна зависеть не только судьба страны, но даже планеты с целом, со всей солнечной системой за одно и миллионами окружающих галактик в придачу. Короче – цена вопроса, вынесенного на голосование, очень велика…
И тот, и другой способ рождения законов сосуществуют много лет. И, видимо, лишь по недоразумению не только терминологически, но даже юридически их детища роднятся. И носят одинаковые имена, хотя родственности в них ни на йоту. Одни, можно, сказать, от Бога. Другие – от тех, кто никак не может усвоить простейшие из установленного им: ни в заповедях, ни в дополнениях к ним…
Закон – это то, что, как правило, не принимается большинством. И не продавливается свыше. Не вступает в силу в зависимости от числа поданных за него голосов. Их, этих голосов, может быть ровно единица. И они, то есть он – единственный голос, перевесит все остальные, горячо и самозабвенно спорящие на эту тему. Потому что он – истина. Главное – ее суметь открыть и услышать…
Исповедь батрака
С Сергеем познакомился на областном совещании. Обсуждали трудовых мигрантов. Циркуляры сыпались на головы один за одним. Тот попробовал поинтересоваться: как насчет стыковки их с реалиями? Тут же осекли: лучше не бывает. А, ну если так?.. И поехал домой в свой Мещовск. Напросился в гости. От Калуги полста вёрст по Киевской
