Моя борьба. Книга пятая. Надежды - Карл Уве Кнаусгорд

– Ага, – я кивнул. – А «Дискен» – это тогда где? Там же дальше: «Завалились прямо в «Дискен», где народу до хрена».

– Это была такая дискотека в отеле «Норвегия». Вон там, сзади. Но сейчас она как-то иначе называется.

Такси подъехало к тротуару и остановилось.

– Приехали, – сказал водитель.

Ингве протянул ему сотенную бумажку, я вышел из машины и посмотрел на вывеску на здании рядом. На белом фоне черными и розовыми буквами было выведено: «Кафе “Опера”». У больших окон сидели люди, похожие на тени между крошечными огоньками свечей. Ингве вышел из такси, попрощался с водителем и захлопнул дверцу.

– Ну, пошли, – скомандовал он.

На пороге он остановился и окинул взглядом помещение. Посмотрел на меня.

– Знакомых никого. Пойдем наверх.

Я поднялся следом за ним по лестнице, мы прошли мимо столиков к бару – совершенно такому же, как на первом этаже. Я здесь уже бывал, но мимоходом и к тому же днем. А теперь все выглядело иначе. Повсюду пили пиво. Помещение показалось мне похожим на квартиру, которую заставили столами и стульями, а посередине водрузили барную стойку.

– Да это же Ула! – воскликнул Ингве.

Я проследил за его взглядом. С Улой мы познакомились чуть раньше тем же летом, и теперь я увидел его за столиком в компании еще троих. Ула заулыбался и помахал. Мы подошли к ним.

– Тащи стул, Карл Уве, – велел Ингве, – сядем тут.

Стул стоял возле пианино у стены, я взял его и тут же ощутил себя голым: правильно ли я поступаю? Так можно – взять стул и пронести его через весь зал? Кто-то смотрел на меня, это были студенты, привычные ко всему, а я покраснел, но выхода не оставалось, и я отнес стул к столику, за которым уже сидел Ингве.

– Это мой младший братишка, Карл Уве, – представил меня Ингве, – он будет учиться в Академии писательского мастерства. – Он улыбнулся.

Я едва отважился посмотреть в глаза тем, с кем еще не познакомился. Это были две девушки и один парень.

– Ты, значит, знаменитый младший братишка, – проговорила одна из девушек, блондинка с маленькими глазами, которые почти исчезли, когда она улыбнулась. – Хьерсти, – представилась она.

– Карл Уве, – сказал я.

У второй девушки были темные, стриженные под пажа волосы, ярко-красная помада и черный костюм, она тоже представилась, а за ней и сидевший рядом парень, застенчивый и белокожий, с рыжеватой шевелюрой. Он широко улыбнулся. Их имена вылетели у меня из головы в следующую же секунду.

– Пиво будешь? – предложил Ингве. Он что, решил оставить меня с ними наедине?

– Буду, – согласился я.

Ингве встал. Я уставился на стол и вдруг вспомнил, что можно закурить, поэтому вытащил пачку табака и принялся скручивать самокрутку.

– Т-ты был в Р-роскилле? – спросил Ула.

Других заик я со времен начальной школы не встречал. А ведь по виду и не скажешь, что заика. Брюнет с правильными чертами лица Ула носил черные очки, как у Бадди Холли, и, хотя одевался он неброско, я, едва увидев его, подумал, что Ула играет в какой-нибудь группе. Вот и сейчас мне так показалось. На нем была белая рубашка, черные джинсы и черные остроносые ботинки.

– Да, – ответил я, – но я там мало кого послушал.

– Эт-то почему?

– Там было чем заняться, – сказал я.

– Д-да уж, могу п-представить. – Он улыбнулся.

Достаточно было провести всего несколько минут в его компании, как становилось ясно, что у него доброе сердце. Я порадовался, что они дружат с Ингве, и заикание, которое в прошлый раз меня смутило, – неужто Ингве дружит с заикой? – больше не тревожило, я же вижу, что у него еще по меньшей мере трое друзей. Никому из них и дела нет до его заикания, они не проявляют ни высокомерия, ни снисходительности, и чувств, охватывающих меня, когда Ула открывает рот, – вот, он заикается, главное, этого не замечать, как же неловко, ведь он видит, о чем я думаю? – у них, судя по всему, не возникает.

Ингве поставил передо мной пиво и уселся на место.

– И что ты сочиняешь? – Брюнетка посмотрела на меня. – Поэзию или прозу? – Глаза у нее тоже были темными, а держалась она с каким-то деланым высокомерием.

Я отхлебнул пива.

– Прямо сейчас я пишу роман, – проговорил я, – но поэзию мы тоже наверняка будем изучать. Стихов я пока не особо много написал, хотя, наверное, надо бы… хе-хе!

– У тебя же вроде собственная программа на радио была, да? – спросила Хьерсти.

– И еще колонка в газете, – добавил Ингве.

– Да, – ответил я, – но это еще когда было.

– А про что у тебя роман? – не отставала брюнетка.

Я пожал плечами:

– Да про всякое. По-моему, получается такой гибрид Гамсуна с Буковски. Ты Буковски читала?

Она кивнула и медленно повернула голову, разглядывая тех, кто только что поднялся в зал.

Рассмеялась.

– Ингве говорит, у вас Ховланн вести будет? Он потрясающий!

– Да, – сказал я.

Все на миг умолкли, их внимание переключилось с меня на что-то еще, я откинулся на спинку стула, а остальные продолжили болтать. Они учились на одном факультете, изучали медиаведение и обсуждали учебу. Некоторое время они сыпали именами преподавателей и ученых, названиями книг, альбомов и фильмов, и пока они разговаривали, Ингве достал мундштук, вставил в него сигарету и закурил, причем из-за мундштука все движения его выглядели нарочитыми. Я старательно отводил глаза и, следуя примеру остальных, делал вид, будто ничего не происходит.

– Еще пива? – предложил я, Ингве кивнул, и я пошел к бару.

Один из официантов стоял возле крана, а другой задвигал поднос с кружками в окошко – я догадался, что за ним находится маленький лифт.

Невероятно, крохотный лифт, который перевозит вещи с одного этажа на другой!

Бармен возле крана лениво обернулся, я поднял руку с двумя растопыренными пальцами, но он не заметил и снова отвернулся. В эту же секунду ко мне повернулся второй официант, я слегка наклонился вперед и дал ему понять, что хочу сделать заказ.

– Да? – спросил он. Через плечо у него было перекинуто белое полотенце, черный фартук поверх белой рубашки, длинные бакенбарды, а на шее виднелся фрагмент татуировки. В этом городе даже официанты крутые.

– Два пива, – заказал я.

Держа оба бокала в одной руке, он подставил их под краны и оглядел зал.

Неподалеку я увидел знакомое лицо – Арвида, приятеля Ингве. Он и еще двое направились прямиком к нашему столу.

Первый официант поставил на стойку два бокала.

– Семьдесят четыре кроны, – сказал он.

– Но я же у него