Боец. Частный детектив по-русски - Владимир Угрюмов

— Бросай пушку. Лапы вверх.

Горилла выполняет команду. Забираю автоматы у остающихся отдыхать в коридоре и, держа на мушке гориллу, приказываю ему возвращаться назад. Охранник подчиняется.

В гостиной все те же: седой, Полынский и Лева, он теперь занимает кресло, в котором недавно сидел я. Останавливаюсь возле шкафа, а охраннику приказываю подойти к своему шефу. Громко советую присутствующим не делать резких движений.

— Лева, положи, пожалуйста, руки на стол, чтобы я их видел. Это моя личная просьба, — говорю я достаточно дружелюбно.

Этот парень не вызывает у меня муторных ассоциаций. Не ошибусь, если скажу, что мы с ним одного поля ягода. Лев спокойно выполняет мою просьбу. Все смотрят на меня с холодным интересом. Надо же, ничего они не боятся. Или тут собрались только парни без нервов?

Обращаюсь к Полынскому:

— Я сюда приехал не воевать, я рассчитывал получить поддержку и работу. Твой компаньон, — киваю на седого, — сказал правильно. Я действительно бывший капитан спецназа в отставке. Совсем недавно у меня было свое детективное агентство в городе, но с некоторого времени я опять не у дел. Судя по тому, как вы меня встретили, дороги у нас разные. Подозревайте меня, мать вашу, в чем угодно, но я, господа, сейчас отваливаю, так как накопилось чертовски много дел. Надеюсь никогда больше не лицезреть ваши гнусные рожи.

Кивнув им на прощание, отхожу в сторону дверей, ведущих на улицу. Я, конечно, не рассчитываю уйти отсюда без осложнений, но кучка стволов на мне придает гораздо больше уверенности. Стук створок напротив, и в зал влетают двое с автоматами Калашникова. Тут же срезаю их короткой очередью. Парни остаются стоять, держа меня под прицелом. Выпускаю в них еще полрожка и в бешенстве швыряю автоматы на пол. Меня все-таки переиграли. Патроны в «кипарисах» оказались холостыми. В гостиной уже полно боевиков, и сейчас из меня сделают дуршлаг. Так мне и надо. И профессионализм иногда подводит, потому что рассчитываешь на то, что другой профи не допустит грубой ошибки… Долбаные стандартные ситуации, на которые легко и сам попадаешься. Надеюсь, что тех парней в коридоре я все-таки достал серьезно.

Полынский хохочет и вытирает платком слезы. Надо же, какой юморист, сука. Лева тоже смеется и встает. Даже седой перестал щериться, на лице у него некое подобие улыбки. Громила охранник от смеха сбил со стола вазу с фруктами, зацепив ее своей обезьяньей рукой.

Ситуация действительно обхохочешься. Меня держат под стволами «калашей» человек девять боевиков. Лева подходит ко мне.

— Расслабься, — говорит он, улыбаясь, и хлопает меня по плечу. — Все отлично, братишка.

Полынский, отсмеявшись и, вытерев слезы, поднимается с кресла.

— Не обижайтесь, Влад, — говорит он, — это была небольшая проверка. Хотелось по смотреть, как вы поведете себя в экстремальной ситуации. А заодно убедиться в вашей лояльности. Все в порядке. Вы нас устраиваете. Присаживайтесь, прошу вас…

— Инструкторы, мать вашу! — бурчу я.

Лев обнимает меня за плечи, сажает в кресло и садится рядом.

— В свете всех последних событий мы можем заключить, что не ошиблись в вас, — говорит мне седой. В его голосе слышится одобрение.

Боевики исчезли из гостиной. Как я успел заметить, жильцов в этом коммунальном замке хватает.

Полынский подзывает своего охранника и что-то говорит ему на ухо. Тот быстро выходит из зала.

— Этот человек, Влад, мой хороший друг, — обращается ко мне Полынский, кивком указывая на седого, но не называя его имени. — Он недавно в наших краях, но в курсе всех дел. У нас, Влад, бизнес серьезный, и люди, стало быть, нужны серьезные. Я думаю, что вы сможете дать правильный ответ на некоторые вопросы…

Я киваю:

— Если это в моей компетенции…

Вернулся охранник и шепчет что-то на ухо Полынскому. Тот кивает и взмахом руки отправляет гориллу из зала. Затем смотрит на меня изучающе:

— Трое моих людей, с которыми вы, Влад, только что пообщались, отправлены в больницу в очень тяжелом состоянии.

— Это мне без разницы. Или мне поплакать?

Полынский усмехается. Он, конечно, понимает: его люди — его и проблемы. Сам же затеял проверку. Меня-то волнует совсем другое: в окружении Полынского я вижу человека, о котором нет никакой информации в материалах Румянцева. Я бы сказал, что мне здорово везет, если бы все не было так хреново…

— По нашим каналам, — начинает седой, — с абсолютной достоверностью выяснены многие позиции по вашей, В лад, деятельности в разные периоды времени. Человек вы непростой, это ясно, поэтому вы нам и интересны. Вопросов у нас к вам немного, но они есть, и продиктованы они оперативной необходимостью. Надеюсь, вы меня понимаете?

Чего уж тут не понять. Теперь мне ясно, откуда взялись этот седой и его Лева.

Седой, несмотря на большой опыт, все-таки не может пересилить себя, как это сделал я, не может отказаться от специального жаргона спецслужб. Эта лексика выдает его с головой. Вот только откуда он, такой красивый, нарисовался, и насколько этот дядя загружен информацией о моей скромной персоне?

— Один из наших агентов, курировавший в свое время серьезную операцию, столкнулся с вами, Влад, — говорит седой, пристально наблюдая за моим лицом. — Нам пришлось смириться с отрицательным результатом операции, а также с гибелью этого агента. Вы для нас олицетворяете погрешность в реализации отлично разработанной акции…

Я уже понял, кого он имеет в виду, говоря о гибели их агента. И сразу прикинул, насколько я был завязан и насколько я в свое время доверял майору Саше. Получается, не очень много Саша мог от меня узнать. Почти ничего. Эту версию мы отрабатывали с Румянцевым. Тогда Александр вместе со мной принял участие в деле с коллекционером. Он знал, что я бывший спец, но был уверен, что это в прошлом и работа частного детектива — все, что мне осталось в жизни…

— Вас опознал в ресторане мой человек. Все произошло совершенно случайно, но это и хорошо, что так получилось, — продолжает седой. — Сейчас меня интересует, насколько вы дружны с генералом Румянцевым.

Кажется, можно расслабиться. Не так уж много эти ребята разнюхали.

— Одно время мы действительно были дружны, да и теперь я не считаю генерала своим врагом, — отвечаю, прикуривая сигарету. — Но после того как у меня случилась неприятность с парой трупов, Румянцев отказался мне помогать. Поэтому теперь я не поддерживаю с ним никаких отношений. Дружба дружбой, а служба службой. Он мне ничем не обязан, а служба у него такая, что и старого приятеля из целесообразности может сдать с потрохами под горячую руку. Меня жизнь научила не доверять людям в погонах до конца. Вам это должно быть знакомо… Седой кивает:

— Я вполне согласен с вами. Что вы нам еще можете сказать о своем бывшем друге? — буравит он меня змеиными глазками.

— Во-первых, Румянцев — человек другой службы. И о его непосредственной работе я почти ничего не знаю. Так же как не делился бы с ним своими разработками. Несколько раз мы сталкивались по службе, и пару раз он помог мне, когда я занимался частным сыском. Вообще-то мы знакомы с детства, потому что дружили наши родители. Он старше меня, а в детстве разница в возрасте особенно чувствительна. Помнится, я с ним частенько дрался. Мы жили тогда в одном доме.

Полынский усмехается, думая о чем-то своем. Седой слушает внимательно, а Лева наливает мне в бокал минералки.

Закуриваю новую сигарету, но вовсе не потому, что волнуюсь. Из фильтра, когда сигарета у меня в зубах, выдавливаю в рот маленькие горошины с особым составом. Если мне с минералкой подадут «эликсир правды», я, конечно, буду говорить правду, но только придуманную мной и Румянцевым.

— Румянцев настырен в работе, — продолжаю я сдавать своего друга, не испытывая ни малейших угрызений совести, так как этот вариант у нас предусмотрен. — Он постоянно конфликтует с начальством, которое его ценит, хотя и не любит. Сейчас он почти не касается серьезных дел, работает в основном с агентурой, собирая информацию. Иногда его приглашают в качестве консультанта. Силовой, оперативной работой уже давно не загружен. Это все, что я могу о нем сказать.

— Неплохо, неплохо. — Седой улыбается. — В случае какой-либо необходимости, как вы думаете, В лад, через вас можно подкинуть информацию Румянцеву, чтобы он воспринял ее как достоверную?

— Нет проблем. Он знает, что мне необходима помощь, и если я дам ему что-то интересное, он расценит это как мою попытку заработать себе пару очков в плюс.

— Прекрасно! — выражает свое мнение Полынский.

Седой кивает удовлетворенно, вытаскивает из кармана пиджака золотой портсигар, достает из него небольшую сигарку. Полынский смотрит на седого, отпивает из своего бокала, переводит взгляд на меня.

В гостиной тишина. Я выпил минералку и снова откинулся на спинку кресла. Гляжу на Полынского ожидающе.