Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он улыбнулся понимающе и даже подмигнул мне.
– Понимаю… Как я вас понимаю! Сам иногда задумываюсь, какая честь просто находиться рядом с этими людьми. Василий Декабристович Карельцев.
Я немножко не понял. Фамилия двойная, это понятно. Предлагает, что ли, по имени его просто звать? Как-то неожиданно, театр все же…
Он снова открыто улыбнулся:
– Понимаю ваше замешательство. Декабристович – это мое отчество. Василий Декабристович.
– Все, понял, – кивнул ему, – имя отцу дали в честь участников декабрьского восстания…
Василий Декабристович развел руками – мол, как-то так, и пригласил меня пройти внутрь.
– У нас сегодня с вами официальная тема «Советская культура интернационализма», – сказал он, пока мы поднимались по лестнице на второй этаж, – но Ионов сказал, что вы журналист «Труда». И можете рассказать о своем творческом пути…
– Честно говоря, ситуация дурацкая, – покачал я головой, – рассказывать про культуру творцам культуры, или про биографию в журналистике длиной меньше, чем в год, людям, у которых творческая биография у некоторых уже лет так за сорок…
Василий Декабристович ободряюще улыбнулся и сказал:
– Да вы не переживайте так, наши актеры все понимают. По плану лекция, кто-то же должен ее прочитать? Почему бы и не вы?
– Ну, тогда сами скажите, какая из двух тем предпочтительнее.
– Вторая, первая тут уже очень прочно освоена, и сказать по ней что-то новое решительно невозможно.
Я, конечно, мог бы поспорить, это нынешнему человеку нечего сказать нового таким культурным корифеям, что здесь собрались. А у меня же опыт будущего. Который иначе, чем путем в бескультурье, и не назвать… А с другой стороны, зачем пугать такими перспективами творческих, а значит, ранимых людей? Мне тут еще не хватало инфарктов и инсультов по время лекции…
– Хорошо, договорились!
Привык выступать в различных залах. Но никто еще не выпускал меня на сцену одного из главных театров страны. Блин, да как тут собраться с мыслями вообще! Был бы молодым пареньком, точно не сумел бы. А так, конечно, все же справился. Хотя вначале и давая себе мысленно подзатыльники за попытки тела засбоить...
Начал с того, что глубоко поклонился залу. И сказал:
– Мое почтение тем, кто только и заслуживает быть на этой сцене! Я на ней оказался совершенно случайно и знаю, что я ее не стою…
Грустно сидевший в ожидании того, как будут ездить по ушам банальщиной зал ожил, а кто-то даже крикнул «Браво». Без издевки, причем.
А затем я принялся рассказывать. Что все мои уже изданные статьи делятся на две категории. Первая – призванные не забывать, почему хорошо жить в СССР, как тяжело это досталось, и беречь это, кровью завоеванное, наследие предков. Сказал, что знаю, что в зале много тех, кто сражался с фашистами, и именно они лучше всех понимают, насколько это важно для нас всех, сберечь то, что они защищали. И вторые – в помощь решения тех проблем, которые возникают у простых советских граждан. Рассказал про совместные выезды на жалобы по письмам граждан. Сбился немного, когда в зал вошли два опоздавших человека – Михаил Ульянов и Юрий Яковлев. А потом и Этуша в зале нашел, он скромно устроился в самом дальнем ряду. А может, просто вздремнуть решил на заведомо ненужной для него лекции. Но, к счастью для меня, все же не спал. Даже кивал иногда. Так что я прямо чувствовал, когда такие люди меня слушают, как энергией подзаряжаюсь…
Обошлось практически без вопросов. Наверное, я увлекся и превысил время. А у самого же скоро уже следующее выступление в близлежащем гастрономе по графику… Так что Василий Декабристович объявил о том, что лектору пора дальше, и на этом и закруглились. Правда, когда все стали вставать со своих мест, не удержался и спросил у близко находящегося Яковлева, когда выходит историческая комедия, которую они снимают. Он даже и не удивился, видимо, слухи о сьемках разошлись по Москве достаточно широко:
– Закончили уже. Так что скоро, совсем скоро, молодой человек!
– Уверен, это будет невероятный успех! Вот посмотрите!
Он улыбнулся снисходительно, и кивнул:
– Хотелось бы. По ощущениям, кино у нас получилось. С удовольствием снимали, много хулиганили от души…
Профорг провел меня к выходу, и уже в фойе отлучился на несколько секунд и принес из касс объёмистый сверток.
– Как сказал бы Ося Бендер, пошло тащить колбасу из театра, – сказал я ему, – можно обменять все это на контрамарку?
Рассмеявшись, видимо примерно такого ответа он от меня и ждал, он сказал:
– Окончательно убедился, что вы наш человек. Контрамарки внутри, в пакете. На двоих. На дне пакета. Не будете же вы, как культурный человек, доставать содержимое пакета здесь, в фойе театра, чтобы их добыть?
Хитрый черт, продуманный! Попрощались с ним дружески и потащил я подарок с собой. Первый раз ухожу из театра с подарками, очень странное ощущение. То ли дело прийти с цветами, чтобы подарить их любимой актрисе или актеру…
Шел и думал о том, сколько автографов сейчас мог бы собрать. Но, рассуждая здраво, пришел к выводу, что сегодня делать это было нельзя. Не так поняли бы, все же от общества «Знание» лекция. Но вот когда Галия вернется, мы с ней придем в театр во всеоружии, – мысленно потирая руки, планировал я, – цветов купим, афиш раздобудем или даже просто программок и автографов наберем.
***
Диана договорилась о встрече с Артамоновой буквально через час. Жара на улице, так что по ней и прогуляются. Кто предположит, что две красивые девушки в легких платьях обсуждают вовсе не легкомысленные темы?
Диана сообщила, что завтра они улетают в Больцано, а оттуда полетят на отдых в Ниццу. Мария посоветовала ей отдохнуть, как следует, но и не забывать о том, что там много богатых и влиятельных людей, с ними имеет смысл активно знакомиться и налаживать отношения. Пообещав ей это, Диана задала главный вопрос:
– А что там с моим братом? Получится помешать его поездке в Берлин?
Немного помявшись, майор ответила:
– Не буду тебе врать. У нас сейчас организационные вопросы серьезные возникли. Точно не до этого начальству будет. Да и на будущее лучше с такими просьбами к нам не обращаться. Мало ли какие казусы возможны. Я попрошу, а меня как-то не так поймут. Организация у нас специфическая, все же.
***
