Слишком редкая, чтобы жить, или Слишком сильная, чтобы умереть - Юлия Шилова

– Зачем? Все равно не буду тебя ждать! Знаешь, я только одного не пойму. Как же тебя в армию-то берут?! Как ты там без наркотиков будешь?!

– С этим я сам разберусь. Значит, ты меня из армии ждать не будешь?

– Но я же не сумасшедшая – ломать свою жизнь.

– Тогда зачем ты со мной встречалась?

– У тебя же на лбу не написано, что ты наркоман. Я узнала об этом случайно. Ты ведь скрывал! Вить, я хочу наслаждаться молодостью, свободой выбора. Хочу построить жизнь так, как считаю нужным, и в мои планы не входит строить ее с наркоманом. Я не обязана платить за ошибки твоей молодости и беспечной жизни. Если ты стоишь на краю пропасти, то у меня нет желания прыгать вниз вместе с тобой. Что ты можешь мне предложить? Пойти с тобой на дно?!

Я понимала, что нужно действовать жестко, иначе от него не отделаюсь. Я встала и пошла, а он так и остался сидеть на лавочке.

– Юля, стой! – прокричал он мне вслед. – Ты не можешь меня вот так взять и бросить!

– Могу!

– Разве можно бросать больного человека?!

Я шла и чувствовала, как слезы застилают глаза. Последние слова прозвучали как пощечина. Я остановилась и внимательно посмотрела на Виктора. От его жалкого вида защемило сердце.

Со дня нашего знакомства он сильно похудел. Щеки впали, под глазами приличные синяки... А ведь поначалу я пыталась его вытянуть, но уговоры, доводы бессмысленны. Виктор отшучивался, но когда начиналась ломка, он переставал походить на человека – безвольный и злющий, не успокоится, пока не получит дозу.

– Я люблю тебя!

– Наркоманы не умеют любить, – постаралась отрезать я.

Тогда я еще не знала и не могла знать, что нужно было бежать от него сразу, только увидев, как он делает первый укол. Но я все острее понимала, что должна, должна как можно скорее оставить его и выбросить из головы так называемые угрызения совести! Ведь даже если наркоманы не принимают наркотики, психика-то у них измененная. У этих людей очень тонкая душевная организация. Этот мир их ранит. Им не нужны обычные человеческие радости, оттого и частые беспричинные депрессии, уныние и нежелание жить. У них нет воли и мужского «я». Наркоманов практически невозможно вытянуть из этого болота. Выкарабкиваются единицы, а страдают миллионы. Эти люди убивают не только себя, но и своих близких.

Зачем приносить себя в жертву? Кто он мне? Ни ему, ни мне жертвы не нужны. Ему никто не нужен: ни я, ни родители, ни друзья – при нужде все равно на наркотик променяет. Считать, что он бросит наркотики ради меня, – величайшая глупость. Не стоит тешить себя иллюзиями. Не может наркоман отказаться от этого без лечения. У него атрофируются ВСЕ чувства. На роль великомученицы я точно не подхожу.

Я не хотела биться головой в глухую стену. Мои уговоры не действовали, мой кавалер превращался в ничтожество и только и делал, что врал. Стоит ли гробить годы жизни на таких? Наркоманы не живут сами и не дают жить другим. Это большая боль, грязь, слезы. И даже если все закончится победой, буду ли я ей рада? Смогу ли поверить, что он не вернется к прошлому?

Это самая настоящая жалость! Жалость к нему (почему именно он?), жалость к себе (почему именно я?), жалость ко всему миру! Не стоит он того! Мне не о чем говорить с абсолютно равнодушным человеком, не интересующимся ничем и никем, кроме очередной дозы. У меня одна жизнь, и я не хочу ее тратить на бездуховное жалкое существо. Это равносильно бессмысленным попыткам спасти развалившийся карточный домик. У наркоманов нет будущего. Это люди с прошлым!!! Что заставило его попробовать ЭТО? Нужда? Нет такой нужды, чтобы добровольно колоть себе вены! Интерес? Тогда о каком интеллекте речь, если у человека не хватает мозгов понять, что из ЭТОГО не вылезти!

В тот момент, когда Виктор встал с лавочки, я развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла прочь быстрым шагом, а затем не удержалась и побежала...

В армию он так и не пошел. Этой же ночью умер от передоза...

ГЛАВА 4

В старших классах я меняла парней как перчатки, и меня обошла стороной участь девушек, страдающих из-за неразделенной первой любви. Мама только и успевала гонять из нашего подъезда кавалеров, которые вились у нашей двери, желая пригласить меня погулять. Теперь на наших картофельных грядках уже не я копала и собирала картошку, а мои поклонники. Я сидела в сторонке и давала указания. Когда очередной парень уставал, спешила его похвалить, чтобы он с новым рвением довел наши грядки до ума.

– Ну, дочь, ты даешь, – шептала мама, глядя на старательного ухажера, орудующего лопатой.

– Старается, – с гордостью произносила я.

– Он же думает, что зятем моим станет.

– Не будем рушить его иллюзии. Пусть думает. Для нас главное – урожай.

– Ох, дочь, достанется тебе когда-нибудь.

– За что?

– За то, что парней эксплуатируешь и мозги им пудришь, – рассмеялась мама.

– Я их не эксплуатирую, а приучаю к физическому труду. Зачем я буду пахать на грядках, если нашла того, кто сделает это за меня? Причем с большим удовольствием. Видишь, как он мешки с картошкой таскает? Хочет тебе и мне понравиться. И вообще, мам, если я не буду пудрить им мозги, то они быстро запудрят их мне. В этой жизни не ты, так тебя.

За партой со мной сидел влюбленный в меня Олег, из которого я сделала «подружку» и рассказывала обо всех своих романах и похождениях. Он ловил каждое мое слово и смотрел на меня влюбленными глазами. Я делилась с ним сокровенным и тогда еще не знала, что после того, как поступит в авиационное училище, он наденет свою форму, найдет меня, подберет удачный момент, когда я зализываю раны между очередными романами, и сделает мне предложение. Такой высокий, красивый и такой благородный...

– Надо же, как ты подгадал, – не верила я своим глазам. – Я только вчера рассталась и уже несколько дней одна.

– Значит, успел вовремя. Сколько дней ты уже одна?

– Четыре.

– Как хорошо, что я не отложил свой приезд на завтра, а то ведь мог не успеть. Обычно больше недели ты одна не бываешь.

Он будет говорить о том, как был влюблен в меня все эти годы, и даже попытается поцеловать, а я попытаюсь ответить на поцелуй, но не получу удовольствия. Скорее, наоборот. Противно целоваться с очень хорошим другом. Я точно знала, что у нас ничего не получится. Десять лет за одной партой сделали свое дело. Я воспринимала его как подружку и, несмотря на преданность и благородство, никогда не смогла бы разглядеть в нем мужчину...

Когда он уходил, то хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка. Перед уходом наговорил море обидных слов, но я не обиделась. Скорее, наоборот, облегченно вздохнула. Пусть лучше так. Уж кому-кому, а этому человеку мне меньше всего хотелось морочить голову.

Больше всего шумихи произвел мой роман с учителем физики. Кстати, обычный платонический роман – кроме пронзительных взглядов и желания увидеть друг друга, у нас ничего не было. Я просто однажды поймала его взгляд и поняла, что этот взгляд совсем не такой, каким учитель смотрит на ученицу. «Физик» был молод, хорош собой, женат и пришел в нашу школу сразу после института. Мы постоянно переглядывались. Он часто вызывал меня к доске. Я стояла в вызывающе коротком платье, на каблуках, нарочно роняла мел и отряхивала от него руки. В такие моменты класс замирал, а мы не сводили друг с друга игривых глаз. Однажды я не пришла в школу, и он стал меня искать: прибежал к классной руководительнице, заметно нервничал, поднял всех «на уши», вел себя крайне неадекватно. Пошли ненужные пересуды. Когда я вновь объявилась в школе, он устроил мне настоящий скандал – мол, как это так, не видел меня несколько дней. Я не осталась в долгу. Во время нашей перепалки кто-то заглянул в класс и увидел, что мы уже громко смеемся, дурачимся и кидаемся учебниками. Признаться честно, я ничего не понимала в физике и потому на контрольных мой учитель ходил между рядами, проверял, чтобы никто ничего не списывал и осторожно клал на мой стол листок с решенной контрольной работой. Мой сосед не мог этого не заметить – краснел как рак и смотрел на физика ненавистным взглядом.

– Ты для него всего лишь легкая добыча, – шептал Олег мне на ухо.

– У нас просто флирт, – объясняла я с важным видом.

– Он ненормальный. Ты ученица. Он учитель. Он не имеет морального права себя так вести. Таких нужно гнать из школы.

– За что? Он не сделал мне ничего плохого.

– Ты что, не понимаешь, что ему от тебя нужно? Ты для него всего лишь малолетняя дурочка, которую он хочет совратить. Попользуется, а потом в твою сторону и не взглянет.

– Это я дурочка малолетняя?! Сам дурак! – закричала я на соседа и подмигнула физику.

– Нормальные учителя с ученицами не заигрывают, – никак не мог успокоиться Олег.

– Нормальные ученицы с учителями тоже. Значит, мы с ним оба ненормальные.

– Между прочим, он женат и у него маленький ребенок.

– А я за него замуж не собираюсь.

Учитель физики в школе задержался недолго. Злые языки сделали свое дело, и он перевелся в другую школу. Помню, как в класс заглянул какой-то мальчик и сказал, что меня ждут в коридоре. Я вышла и увидела в пустом коридоре физика.