Карела Рыжий Ястреб - Джорджия Лэнгтон

Слышал он и шум, и крики внизу, и даже подозревал ссору или того хуже – драку. Все, что происходило у людей, совершенно его не касалось. Но это всегда было ему интересно. Эта была часть того мира, куда он стремился. Из шума, криков, склок и кровавых стычек и состоял целиком мир людей.

Может быть поэтому, а возможно и по какой-то иной неизвестной причине Табасх вернулся. Он чувствовал, что в оставленном им гроте готово вот-вот произойти нечто ужасное. Издалека он проследил за тем, как стремительная женская фигурка промчалась вдоль каменной гряды, заслонявшей вход в его покинутое только что убежище. Следом за ней, пыхтя и переругиваясь, пробежали двое дюжих мужчин.

Табасху стали очевидны их намерения. Женщина пыталась скрыться от преследователей, а те были полны решимости схватить ее.

И Табасх оживил потушенный им самим костер в гроте – для него это было проще простого. Он почувствовал потянувшийся запах дыма. И когда вся троица скрылась внутри грота, Табасх поспешил туда. Место прелюбопытнейшего зрелища было им подготовлено, и действующие лица были на месте.

Прокравшись бесшумно и незаметно, он спрятался за выступом скалы у самого входа. Он увидел именно то, что ожидал.

За широкими спинами двух солдат, у самого костра на оставленной Табасхом подстилке лежала женщина. Ее чуть раскосые зеленые глаза горели гневным огнем. Опираясь на локоть левой руки, в правой она грозно зажала небольшой кинжал. Тонкие пальчики от напряжения стали белыми, как алебастр. Сжатые губки вздрагивали с каждым шагом солдат. Плечи девушки были обернуты широким и длинным куском превосходной шерстяной материи, выкрашенной в густо-зеленый цвет. Ткань растрепалась, развернулась, обнажая великолепную пышную грудь, а темно-коричневые просторные шаровары, заправленные в короткие узкие сапожки, были покрыты пылью. Лента, которую Табасх заметил на ней прежде, была, видимо, потеряна, и густые и блестящие огненно-каштановые волосы раскинулись по войлочной подстилке.

Табасх был просто ослеплен необычайной броской красотой девушки, которой, судя по всему, едва ли исполнилось семнадцать. Два необузданных преследователя, несомненно, нагнали на нее смертельный ужас. Но решимость и самообладание, с какими девушка пыталась его преодолеть, заслуживали самого искреннего восхищения!

Мужчины разделились, обходя девушку с разных сторон. Видно, кинжальчик в ее руках чего-нибудь да стоил. Не зря же куртка и штаны пожилого колченогого солдата, старающегося не отстать от своего молодого приятеля, были обильно залиты кровью.

Девушка стремительно переводила взгляд с одного солдата на другого и бледнела с каждой секундой. Мужчины одновременно бросились к ней с разных сторон.

Она отчаянно брыкалась и извивалась в их руках. Прежде чем молодой солдат поймал ее запястье и грубо, едва не сломав ей руку, выкрутил его и отобрал кинжал, она успела пару раз полоснуть им по плечу нападавшего и, кажется, рассекла ему правое ухо… Но через несколько секунд она была уже распластана на войлоке, а затем ее перевернули на живот и связали за спиной локти.

Оба солдата отвратительно и без умолку поливали ее руганью, но она молчала даже тогда, когда молодой принялся стаскивать с нее шаровары, только попыталась укусить руку раненого старика, намотавшего на кулак ее волосы, да лягнула в грудь того, кто ее раздевал.

Табасх уже знал, что непременно вмешается, но он не торопился Нагота рыжей красавицы показалась ему настолько пленительной, что, стоя в своем укрытии, Табасх не мог оторвать глаз от свежей тугой груди, так призывно вздымающейся в такт учащенному дыханию, от бархатных белоснежных бедер, что никак не хотели покориться грубости насильников. Двоих солдат было явно недостаточно, чтобы силой заставить девушку лежать спокойно. Мускулы крепкого женского тела не могли сбросить цепкие руки мужчин, но красавица не переставала отчаянно сопротивляться.

Табасх смотрел на девушку, словно зачарованный. И созерцание судорожных рывков такого соблазнительного обнаженного юного тела сделало свое дело. Сильное желание охватило Табасха. Вцепившись в выступ камня, он напрасно старался подавить его. И вот уже привычное покалывание во всем теле подтвердило, что его усилия совершенно тщетны. Юная красавица с такой силой разожгла его собственный огонь, что сдерживаться больше Табасх не смог. Он вышел из своего укрытия.

Его лохматые, покрывшиеся вдруг шерстью руки и ноги зачесались. Табасх почувствовал, как увеличиваются в размерах его глазные яблоки, вылезая из глазниц, как распухает и не вмещается больше во рту язык, вываливаясь через расползшиеся вдруг губы.

Возня на войлоке не прекращалась. Сопротивление рыжей девушки все еще было достаточно упорным. Ее приходилось сдерживать в четыре руки, и у молодого солдата не было даже времени на то, чтобы раздеться самому. Изрядно подустав корчить из себя дамского угодника – в его понимании, – он размахнулся и ударил свою упрямую жертву. Девушка вздрогнула и, устремив на насильника сухие от ненависти и гнева глаза, плюнула ему в лицо. Взревев от негодования, он размахнулся для второго удара, но тут взгляд девушки упал на медленно приближающегося Табасха.

Большие зеленые глаза и вовсе округлились и стали, как два блюдца. Девушка истошно закричала.

Такого крика Табасху еще не приходилось слышать. От вопля ему заложило уши, и он остановился. Сначала Табасх даже не понял, что именно поразило его, и только потом осознал: да, девушка кричала, как никто еще не кричал. Но при этом она не собиралась ни падать в обморок, ни прятаться, ни бежать А такая возможность у нее появилась: раненый солдат, увидев, что именно приближается к ним от входа в грот, сразу же выпустил плечи и волосы девушки, а она тут же скинула с рук ослабшую в борьбе веревку.

Молодой светловолосый насильник обернулся, от увиденного челюсть его отвисла, глаза остекленели. О своей жертве он совершенно позабыл.

К удивлению Табасха, старик опомнился раньше, и, не вполне, видимо, понимая, что делает, набросился на Табасха. Подосадовав вскользь на то, что приходится поступать именно так, Табасх схватил руки старика своими мохнатыми лапами и резко притянул человека к себе. Он увидел полные беспросветного страха выцветшие глаза на морщинистом лице и легонько боднул человека в лоб. Хруст шейных позвонков возвестил о том, что старик больше не причинит беспокойства. Отбросив в сторону труп, Табасх повернулся к светловолосому солдату.

Новая неожиданность ждала Табасха. Мужчина лежал на войлоке, неловко запрокинувшись и закатив глаза так, что из-под полуприкрытых век виднелись одни налитые кровью белки. Два пореза на плече и мочка правого уха кровоточили, но больше никаких повреждений не было. Табасх в изумлении уставился на солдата, гадая, что бы могло значить это неожиданное поведение сильного крепкого мужчины.