Поэтическая афера - Григорий Карьянов

– Будешь курить? – спросил он, протягивая пачку папирос.

– Не откажусь, – взяв одну, мы с Зориным закурили.

– Ты смотри, значит, действительно разрывается, вот и встречу у Чернова пропустил, – загадочно произнес Николай.

– Жертвует малым, как считаешь? – спросил я у Зорина.

– Как знать, Саша, как знать. Может, денег платят, но вряд ли он не ценит Чернова и первое, что он сделал – это поступился его приглашением и погнался за более лакомым куском. Здесь все основано на взаимном уважении. Тем более, зная Покровского, могу сказать, что он человек принципиальный и никогда бы так не поступил, ничего не объяснив. Знакомство с Черновым, мой друг, может открыть тебе много дорог в мире литературы, среди его друзей имеются издатели, крупные книжные дома, как в России, так и за ее пределами. Он далеко не последний человек, и дружба с ним порой становится взаимовыгодным сотрудничеством. В то же время неуважительное отношение к его клубу – или, может, ссора какая – может привести к серьезным последствиям в профессиональной сфере. Двери просто в один миг перед твоим носом могут закрыться. И ладно, если человек сразу все поймет и осознает, а то ведь будет стучаться сквозь запертые двери.

– А почему в таком случае Прытко тебе отказал в печати? – не понимал я связи Чернова и издательского дела, кроме того, что он является чьим-то знакомым.

– Это потому что я не прошу у него помощи. Конечно, он мог бы все устроить, но мне не нужно, чтобы это было сделано таким путем. Мой роман должен быть востребованным с самого начала, в первую очередь, в глазах редактора.

– Ну, это как знать, вот Прытко особенно не оценил, – стараясь не оскорбить Зорина, сказал я.

– Ну и черт с ним, с этим Прытко! Тоже мне, издательство, – Коля сплюнул и уставился в окно.

Мы вернулись в тот момент, когда человек с заунывным голосом как раз закончил читать свое произведение. Как оказалось, Чернов тоже не смог выдержать этого молодого человека, но и не дать ему возможности прочесть – он не мог. Мы вошли в комнату, со всеми поздоровались. В кресле, как и в прошлый раз, сидела Катенька. Увидев нас с Зориным, она подошла.

– Николай, вы сегодня опаздываете. Надеюсь, на то имеются веские основания, – сказала Катенька, подходя к Коле все ближе и ближе.

– Здравствуйте, Екатерина…, то есть Катенька. Да, мы несколько задержались: пока чемодан, пока обед, знаете, как все бывает, – начал тараторить Зорин, явно волнуясь. Катенька повернулась ко мне.

– Месье, – сказала она.

– Мадам, – подыграл я и, взяв ее руку, поцеловал, как и в прошлый раз.

– Aujourd'hui un jour de pluie,3 – вздохнула Катенька.

– Вы правы, льет как из ведра, – сказал я отчего-то по-русски.

– Так вы и русский знаете? – в шутку удивилась Катенька.

– Oui bien sûr, 4– и здесь я понял, что наш двуязычный диалог становится уже слишком.

– С Вашего позволения, Катенька, – Зорин поклонился и отвел меня в сторону.

Мы вышли в коридор, там стоял Чернов и разговаривал с тем печальным юношей, что сейчас читал.

– Я заметил, как он выходит, нам нужно с ним поговорить, – сказал Коля, кивая в сторону Чернова.

– Ну, так подойдем к нему? – спросил я.

– Мы должны попросить его пройти в его кабинет, чтобы он прочел стихи. Затем он скажет свое мнение, и можно будет продолжить вечер. Самое главное – выцепить Чернова, когда он останется один. Этот юноша, что читал последние полчаса печальным голосом, не отходит от него ни на шаг.

Но после этих слов юноша попрощался с хозяином вечера и пошел прочь. Чернов оглянулся и, увидев нас, подошел.

– Это был племянник Прытко, если вы не знали, я просто не мог не распахнуть перед ним двери нашего клуба. Но какой же он посредственный поэт, это просто уму непостижимо. В любом случае юноша остался доволен, обещал похвалить наше мероприятие дяде, – сказал Чернов как бы между прочим.

– У тебя сейчас есть минута времени? Мне бы показать тебе пару стихов, хотелось узнать твое мнение, – сказал Зорин. Тот кивнул и пригласил пройти в кабинет. Зорин взял папку из коридора, а затем догнал нас.

– А чьи стихи, я могу знать? – спросил Чернов, садясь за свой рабочий стол.

– Они пока что анонимны, попросили узнать мнение критика, литератора, редактора. Я сразу подумал о тебе. Ну так что?

– Я посмотрю, – сказал Чернов. Зорин достал наши стихи, которые мы писали этим днем, и протянул Чернову. Тот с серьезным видом начал читать. Я не мог понять по его мимике, что же он думает о них. Он то хмурился, то его брови наоборот взлетали вверх. Мы стояли молча, смотрели на Чернова, который изучал наши работы.

– Я все же хочу узнать, чье это? – спросил он посмотрев на нас.

– Это моего знакомого, – ответил Зорин, не выдавая нас.

– Как я вижу по почерку, эти стихи принадлежат двум разным людям, но написаны они на бумаге из одной стопки, вот здесь кто-то пролил кофе, и я более чем уверен, на многих листах окажутся точно такие же пятна от кофе. Я бы не спрашивал, если бы ты, Николай, пришел ко мне один, но с тобой пришел наш новый товарищ Филатов, насколько я помню.

– Все верно, – ответил я.

– Не зная, что вы оба пишете прозу, я принял бы эти стихи за ваши, – он посмотрел на Зорина, затем на меня.

– А какое это имеет отношение к стихам? Капли кофе, почерк. Я не прошу тебя помочь мне раскрыть преступление, я прошу сказать свое слово касательно этих стихов, – возразил Зорин.

– Я его знаю, этого товарища, чьи это стихи? Может быть, он сегодня присутствует здесь? – не унимался Чернов.

– Нет, его сегодня нет здесь. Да и потом, Вы его все равно не знаете, – ответил Зорин.

– Что я думаю по поводу этих стихов я скажу лишь автору. Приведите мне его, товарищ Зорин, и я буду Вам благодарен. Кстати, возьмите вот эти деньги и передайте их Вашему товарищу, скажите, что я купил его черновики и что очень бы хотел, чтобы он явился ко мне сам. Думаю, деньги его заинтересуют и он обязательно придет, если ему, конечно, интересно, что я думаю по поводу его работ. А сейчас, господа, – сказал Чернов, вставая со своего кресла, – думаю, наш вечер подошел к концу, сегодня был один из самых тяжелых вечеров. Это просто балаган, а не литературный клуб. Всего доброго.

Глава IV

От Чернова мы решили выйти сразу же, как только он объявил о закрытии вечера. Ильич и Голубев остались у него, так как поступило предложение поужинать. Мы шли с Зориным, он нес чемодан, курил и молчал. Остановившись возле скамейки, он присел, поставил у ног чемодан и предложил мне сесть.

– Я думаю, если он дал денег, значит, все не так плохо, как кажется. Вряд ли бы он стал платить за то, что не стоит и гроша. Кстати, сколько там? – поинтересовался я.

– Это ты просто плохо знаешь Чернова, – он показал мне деньги. – Здесь хватит на месяц безбедной жизни. Это значит, что он очень хочет видеть этого автора. В том, что наши стихи чего-то стоят, я до сих пор сомневаюсь. После того как мы представим ему автора, он может с улыбкой попросить его больше никогда не держать в руках перо. Угостить его выпивкой, поговорить о чем-то насущном и с миром отпустить. Но раз он сказал, что говорить будет лишь с автором, по-другому не будет.

– Просить кого-то из своих, ну, Голубева или Ильича, смысла нет.

– Он их знает, это должен быть человек извне, молодой поэт, с которым мы случайно познакомились и который попросил меня показать его работы. Ладно, хватит сидеть, пошли на Каланчевскую, возьмем чего-нибудь поесть и, может быть, графинчик, – сказал Зорин и, взяв чемодан, мы двинулись дальше.

В пивной было многолюдно, даже не хотелось здесь оставаться, но это уже было наше с Зориным место. Мы взяли себе рыбу с лучком, картошечки, черный хлеб и графинчик водки.

– Я предлагаю сказать Чернову правду, так, мол, и так, хотели мнения со стороны, объективного мнения. Вот и придумали этого автора, – предположил я.

– Нам не стоит это делать от своего имени, понимаешь? По возможности нужно держать это в секрете. Если вдруг попрет, ты представь, придется считаться со всеми, чтобы из зала не выкрикивали: «Не автор это!» или «Да их там целая шайка пишет, эти стихи». Если они Чернову понравятся, думаю, он может сделать интересное предложение нашему поэту, вот только вопрос, где его взять.

Я смотрел на людей за соседними столами и понимал, что невозможно вот так просто подойти к человеку и попросить побыть на какое-то время нашим другом и познакомиться с товарищем Черновым, чтобы он Вам высказал все, что думает о Ваших стихах, которые Вы, конечно, не писали, но это пункт нашей дружбы – выслушивать все, что скажет Чернов о Ваших стихах.

– А может, действительно денег предложить? – поинтересовался я.

– Я тоже думал об этом, в одном театре, здесь недалеко, знакомый у меня есть, только знает его Чернов, сам же меня с ним, кажется, и познакомил. Он вообще большой театрал, любит хорошие постановки.