Павел II. Книга 3. Пригоршня власти - Евгений Витковский

Так жить было уже легче, но именно так было жить с каждым днем все невозможней и невозможней. Луиза, научившись болтать на нормальном английском языке — а не на том, на котором болтают в генуэзских барах, — стала захаживать к гадалкам. Везде ей почему-то предсказывали семейное счастье, и она, едва расплатившись, к такой гадалке больше не захаживала. Семейное счастье с неаполитанским волшебником было для нее хуже пояса невинности, а в поясе невинности о семейном счастье даже слышать смешно.

Однажды забрела она к ветхому старцу, гадавшему исключительно по темной воде в туманной чаше. Старец долго глядел в чашу, потом вернул Луизе все деньги, по уговору заплаченные вперед, — кроме пяти фунтов «за вход», как и было указано в рекламе, — и сказал, что в Лондоне Луизе никто не поможет.

— Позвольте дать вам на прощание бесплатный совет. Обратитесь к мисс Норман. Правда, она живет в Портленде, но ваш случай таков, что в Соединенном Королевстве, пожалуй, вам вообще не к кому обратиться, кроме нее.

Портленд располагался не близко, почти в Корнуэльсе, но Луиза плюнула, одолжила у тетки Александры дурную «тойоту» — и махнула к морю, в Портленд. Адрес мисс Норман ей дал там первый же полицейский, но проводил тем же взглядом, которым провожают на плаху. Впрочем, одно дело — доехать, другое достучаться к мисс. Та была несомненно дома, часы приемные обозначены на вывеске, но не открывала добрый час. Однако терпение Луизы было сейчас столь же незыблемо, как и пояс невинности, коего на ней сейчас, впрочем, не было. Гадалка, относительно молодая особа, все же дверь отворила, без ворчания и без объяснений — а также и без задатка — провела Луизу на второй этаж. В комнате для гадания Луизу поразила необычная даже для людей гадальной профессии птица — восседавший на подоконнике ярко-лазурный, исключительно красивый попугай.

— Non, rien de rien… — бесцеремонно заявил попугай.

— Не тревожься, и тебе перепадет. Это он боится, что ему о вашем визите жалеть придется, — сказала мисс Норман уже гостье, но попугай не унимался:

— Non, je ne regrette rien!

— Ну и правильно, что не жалеешь. И не пожалеешь. Давайте, дорогая, прямо к делу. А то этого красавца мне клиент из Люксембурга подарил, он за ним в Россию ездил… Это — гиацинтовый ара! Обожает орать по-французски все, в чем есть звук… Ну, вы слышали.

Мисс Норман достала колоду карт, трижды заставила Луизу ее перетасовать, а потом быстро разбросала на столе широким веером. Середина оставалась пустой, в одном верхнем углу Луиза увидела даму бубен, признала в ней себя, в другом углу увидела осточертевшего короля червей — надо полагать, Бустаманте; приготовилась рассердиться, но гадалка жестом приказала молчать. Карты говорили ей что-то иное, чем всем иным людям.

Мисс Норман явно интересовали два других короля — трефовый и пиковый. Она перенесла их в середину расклада. Карты сами по себе задергались, им было там неуютно.

— Лежать! — прикрикнула мисс Норман на королей, будто на расшалившихся щенков. Короли замерли. Мисс Норман стала водить над ними рукой с растопыренными пальцами. Трефовый король пополз влево, пиковый завертелся на месте. Гадалка удовлетворенно кивнула и сказала: — Теперь не оборачивайтесь… Протяните руку, у вас за спиной ваза с фруктами… Не оборачивайтесь, я же сказала! Возьмите первый, какой попадется, и дайте мне.

Луиза и вправду не обернулась, но просьбу гадалки выполнила — передала ей крупный, красноватый апельсин. Гадалка положила его между королями, апельсин задрожал, повернулся еще раз и очень быстро пришел в бешеное вращение. Длилось оно довольно долго, апельсин менял цвет, от него понемногу шел дым. Луиза размышляла, что ж такое на вкус — печеный апельсин. Апельсин, однако, скоро унялся, вращение прекратил, — Луиза, боясь надевать при гадалке контактные линзы, плохо видела, за линзы ее уже не раз ругали, — мол, отвлекает, — но и она могла сейчас понять, что предмет на столе — никакой не апельсин. Гадалка взяла его в руки. Это был миниатюрный глобус.

Мисс Норман несколько раз перебросила глобус-апельсин с ладони на ладонь, — может быть, он и вправду был горячим. Потом достала фруктовый ножичек и отсекла ему верхушку. Внутри это был все-таки апельсин, но гадалку интересовала наружная сторона. Карты на столе переместились сами по себе: трефовый король уполз в сторону, как явно лишний, а пиковый, ковыляя с угла на угол, переместился под червонного и там замер, будто по струнке. Гадалка надела очки: глобус был маловат и для нее.

— Сорок четвертая параллель северной широты… — пробормотала она. — Вы из Генуи?

— И я, и Колумб, — привычно отшутилась Луиза.

— Да, очень, очень верно. Кто вас надоумил приехать ко мне?

Луиза с трудом вспомнила имя специалиста по темной воде в тумане.

— Да, старик плох, очень плох, если сам не видит. Что ж, ему теперь впору погоду предсказывать, а не всерьез работать. Ясно же обозначено: сорок четвертая параллель, первый и второй двенадцатые дома пустые… Вы что, и вправду категорически против замужества?

— Я… — Луиза покраснела не меньше, чем в тот первый раз, в лоджии у прабабушки. — Я не хочу замуж за того, кто этого требует!

— А не надо, не надо. Но получается так, что выбор остается все-таки за вами, это сделать можно, а замуж, дорогая, пойти придется.

— Выбор? — задохнулась Луиза.

— Да вот он, ваш выбор! — гадалка постучала по какому-то месту на апельсине. — Придется вам, дорогая, отправиться в Портленд, а дальше добираться как сумеете, там близко.

— Я же в Портленде!

Мисс Норман посмотрела на Луизу как на полную дуру.

— В Портленд! Штат Орегон! Оттуда — рукой подать до Уилламетской долины, ближе к Каскадным горам. Там живет главный предсказатель НАТО.

Луиза из красной стала белой: тетка Александра боролась как за полный роспуск НАТО, так — одновременно — и за немедленную передачу руководства этой организации женщинам.

— А… А как я к нему попаду?

— Ваше дело. Мистер ван Леннеп вообще-то континентальный европеец, но гражданин Соединенных Штатов. Существует мнение, что он — самый сильный предсказатель мира, хотя на этот предмет есть и иные точки зрения. С вас пятьдесят фунтов, дорогая. Мне не хотелось бы брать ни пенса, но, — гадалка ткнула во что-то на столе, — если я не истрачу эти деньги на Лакса, как он того потребовал, вы же слышали, то гадание, боюсь, не сбудется.

Деньги у Луизы были, хотя не много. Она расплатилась с гадалкой и на той же ветхой «тойоте» вернулась в Лондон, где без большого нажима выпросила у мисс Романовой командировку: для установления дружеских и деловых контактов с готовыми к борьбе итальянскими женщинами Америки. Вскоре в сумочке Луизы лежал билет экономическим классом до Сан-Франциско, потому что прямого рейса в Орегон не нашлось. Виза у нее была давно, такие вещи мисс Романова обеспечивала сотрудницам заблаговременно, но денег отсчитали Луизе в обрез, не по жадности, а потому, что в романовской казне вообще после явления из России бестактной родственницы поубавилось: Софьины интриги оказались вредны для престижа доброхотных давателей, они боялись давать деньги и тем, кто боролся против Романовых, и еще больше — тем, кто за них, а еще больше — просто Романовым. Тетка же, как назло, не желала отречься от своей фамилии. И вот теперь, со скудными командировочными, предстояло еще добираться из Сан-Франциско в Портленд. А потом еще рыскать в долине. Но терять отчаявшейся Луизе было решительно нечего.

На то, чтобы добраться до Портленда-в-Орегоне, у Луизы ушло меньше суток; летела она в основном с востока на запад, поэтому, за счет разницы в часовых поясах, на берегу Тихого океана оказалась она ранним утром. Карта утверждала, что Портленд и Генуя стоят почти на одной широте, и это спасет Луизу, но по климату как-то в это не верилось. Взятая напрокат машина — тоже «тойота», но получше «романовской» — везла ее куда-то в Уилламетскую долину, в края, заросшие хвойными лесами, где на нижних лугах полно было дебелых фермерш и коров. Направление Луиза находила каким-то девятым чувством, но оно, чувство, ведь и врать могло. Луиза выбирала из полупроселочных дорог наиболее юго-восточную и ехала в наименее обжитую часть Орегона; хоть ей, по ее положению, и не очень-то хотелось разглядывать природу всякую, но монументальная красота пребывающих в расцвете лета Каскадных гор невольно захватывала. Америка в натуре оказывалась много приятней, чем она же на экране. Это была какая-то незнакомая Америка, не прерии, не небоскребы, а напротив — хвойные леса, пшеничные поля, горы, и все коровы, коровы, коровы. Людей попадалось мало. Луиза, не стесняясь никого, вставила в глаза контактные линзы и блаженно отдыхала от железа на чреслах. Сама цель путешествия почти ускользала от ее сознания, — она вела машину туда, куда приказывало сердце.