Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

Она растерянно смотрела на мужа. До сих пор он никогда на нее не злился, никогда не называл полным именем и никогда не смотрел, как сейчас – как на чужого, неприятного ему человека.

– Я и не собиралась этого делать, Ричард, – сказала она, стараясь говорить как можно увереннее. – С какой стати мне просить за него?

– Он епископ, – бросил Ричард, обращая слова в оружие.

Она так яростно затрясла головой, что старательно уложенная вуаль сбилась.

– Я не стала бы этого делать, – повторила она. – Он фальшивый священник и нечестивый человек, который пытался тебя уничтожить.

Сама того не зная, она повторила доводы Ричарда в споре с Губертом Вальтером, и его подозрения отступили.

– Хорошо, что ты поняла, – наконец сказал он. – Я был не уверен, ведь ты часто принимаешь сторону церкви.

Она подумала, что это несправедливо, но сейчас не хотела бросать ему вызов. Склонив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом, она сказала:

– Узнав, что Бове у тебя в плену, я ощутила радость, Ричард. – Подозревая, что он все еще не верит, она продолжила: – Я видела в Утремере, как он на каждом шагу старался тебе навредить, даже если это означало уступить Святую землю неверным. Потом Бове опорочил твое доброе имя, беспочвенно обвинив в преступлениях и пытался заключить тебя во французское подземелье. Уверена, что Господь накажет его по заслугам, когда он, в свой черед, предстанет перед небесным престолом. Но я рада, что за свои злые дела он заплатит и здесь, на земле.

Ричард больше не сомневался в искренности жены – хитрить она не умела и была искренней даже во вред себе. Он сам удивился тому, как обрадовало его это проявление верности, на миг увидев ту самую преданную жену, с которой расстался в Утремере. Думая, что давно они не были в таком согласии, он взял ее за руку и увлек на скамью, в беседку.

– Ну, голубка, если не собираешься упрекать меня в отсутствии набожности, то о чем тогда хотела ты поговорить?

Королева вздрогнула от возмущения – ему следовало бы извиниться за такое несправедливое обвинение. Но она поняла, что перемена в тоне голоса Ричарда и его «голубка» – это и есть способ загладить вину, самое большее, на что стоило рассчитывать. Ей безумно хотелось оставить сейчас все как есть – для чего рисковать этим редким моментом согласия между ними? Но знала, что ей следует все сказать.

– Я хотела сказать тебе, что сожалею, Ричард.

– Сожалеешь? О чем, Беренгуэла?

– О том, что сделал мой брат – захватил мои замки, мое приданое. – Подняв глаза, она увидела его изумление. – Должно быть, я узнала про это последней. Тебе надо было мне сказать.

– Я не видел в этом смысла, ведь ты бы только расстроилась.

Всматриваясь в лицо Ричарда, она поняла, что верит ему. Он действительно старался ее защитить. Означает ли это, что он не так равнодушен к ней, как это зачастую кажется? Что он не намерен воспользоваться потерей замков из ее приданого и альянса с Наваррой как поводом для расторжения брака? Впрочем, причина у него и так есть. Она его подвела – за шесть лет брака не подарила ему наследника. А то, что большую часть этого времени они провели порознь, что их разлука за последние три года чаще всего происходила по воле Ричарда – это в глазах их мира не имело значения.

Она опустила голову, но краем глаза продолжала наблюдать за мужем. Как мало она знает этого человека. Как плохо понимает его. Возможно ли, что он на самом деле не винит ее за бесплодность? Но этот вопрос Беренгария не смела задать. Она по своей природе не питала склонности к иронии, но в этом случае ирония была понятна даже ей. Подлая выходка брата подорвала ее позицию как королевы Ричарда, однако Санчо действовал из любви к ней, возмущенный тем, что король английский пренебрегает его сестрой. Но Ричард, источник ее страданий, не упрекал жену, как сделали бы многие на его месте. Только означает ли это, что у него нет намерения избавиться от нее? Как бы ни прискорбно было ее существование «супруги от случая к случаю», расторгать брак ей не хотелось. Какой позор, если ее, не исполнившую первый долг королевы, отошлют обратно в Наварру! Нет, лучше терпеть боль здесь, чем унижение там. И быть может, Всевышний сжалится над обездоленной своей дочерью и откликнется на ее молитвы, столь же искренние, сколь и скромные.

Она заметила, что Ричард за ней наблюдает.

– Это все, что ты мне хотела сказать, Беренгуэла? – спросил он, и в его голосе ей послышалась нотка облегчения. – Не беспокойся об утраченных замках. Мы с Санчо с этим разберемся.

Она ответила благодарной улыбкой, и оба обернулись на звук шагов по дорожке, усыпанной гравием. К ним спешил один из рыцарей короля в сопровождении человека, в котором они безошибочно распознали гонца.

– Сир, срочное сообщение для тебя!

Беренгария заметила, как напрягся Ричард, и ощутила укол сожаления и сочувствия – как тяжело, должно быть, вечно ждать плохих новостей. Ричард встал и забрал письмо из рук опустившегося на колено посланника.

– Это от графа Фландрского, – сказал он, проверяя сохранность печати.

Беренгария, стоявшая рядом, услышала, как он пробормотал: «Ну, что там еще?» Беспокойство мужа передалось и ей. Она с волнением наблюдала, как Ричард изучает содержание письма, надеясь, что его новый союз с графом Фландрии еще не распался. Но король торжествующе воскликнул:

– Благослови бог Балдуина!

Беренгария не сразу поняла, что его так обрадовало – он поднял ее на ноги и стиснул в обьятии так, что даже приподнял в воздух. Смеясь – она давно не слышала его смеха, – он похлопал по плечу рыцаря и, велев гонцу распрямиться, сказал, что за такую весть он заслуживает герцогства.

Наконец, шумная радость Ричарда немного утихла и он смог поделиться хорошей новостью. Филипп попытался воспользоваться отсутствием Ричарда в Берри, чтобы наказать Балдуина за поступок, выглядевший в глазах французского монарха изменой. Когда он с большой армией подошел к осажденному Балдуином Аррасу, граф отступил.