Гордая птичка Воробышек - Янина Логвин

Я не знаю, который сейчас час. Опоздали мы или нет? Время рядом с Люковым летит незаметно.

Когда мы возвращаемся в Черехино и подъезжаем к поместью его отца, охрана молча открывает ворота и впускает нас на вверенную ей территорию, а сам хозяин_- высокий и статный, заметно преобразившийся в костюме с галстуком и в бобровом полушубке, стоит на крыльце все время, пока мы едем по заснеженной аллее к дому.

— Не замерзла? — остановив автомобиль напротив входных дверей, между прочим интересуется Люков, и поворачивается ко мне за ответом.

И я отвечаю ему улыбкой и кивком:

— Нет, Илья. Спасибо, все хорошо.

Он не позволяет мне выйти из машины. Выбирается из салона сам, обходит со стороны капота, открывает дверь и только тогда отстегивает от кожаного мягкого кресла, помогая выбраться наружу. Провожает по ступеням к входным дверям, приобняв твердой рукой за плечи. Хмуро отслеживая колючим взглядом каждое движение шагнувшего нам навстречу отца.

— Женя? Или скорее — Евгения? Девочка, неужели это ты? — слышу я удивленный вздох седоволосого мужчины, изумленно разглядывающего меня, и в свою очередь спешу поприветствовать улыбкой хозяина дома.

— Я. Добрый вечер, Роман Сергеевич. Прошу вас, не нужно ничего менять, Евгения звучит слишком официально, мне куда привычнее просто Женя. Вот, это вам, примите от нас с Ильей. С наступающим!

Перед самым въездом в Черехино, завидев дорожный маркет на территории автомобильной заправки, я пересилила смущение и попросила парня купить праздничную коробку конфет, пообещав следующим днем вернуть ему за нее деньги. И сейчас, получив от невозмутимо исполнившего мою просьбу Люкова желаемое, я вручаю коробку дорогого ассорти, перевязанную лентой серпантина, в руки его отцу и вновь отступаю под тень парня.

Кажется, мужчину совсем не смущает хмурый вид сына и не удивляет его присутствие. Ловко подхватив мою ладонь, он на секунду прижимается к пальцам губами и тепло улыбается, едва ли вообще замечая Илью.

— Ну, здравствуй, Женечка, и спасибо. Так неожиданно приятно. Всегда был неравнодушен к сладкому. Рад, девочка, что ты решилась вернуться, надо сказать, почти не надеялся. Что ж, ребята, добро пожаловать! — он все же бросает на сына радушный взгляд и сам распахивает перед нами дверь, широким жестом приглашая войти в дом.

Ступени крыльца скользкие и подмерзшие, спина Люкова надежно защищает от ветра, но пальцы ног сквозь тонкую подошву туфелек уже покусывает не на шутку разгулявшийся мороз, и я с готовностью, раз уж приехала, принимаю предложение хозяина и шагаю через порог в дом, стремясь к теплу. Но оказавшись в широком гулком холле, ступив каблуками на каменный, словно зеркальный, цвета остывающей лавы пол, я вдруг останавливаюсь как вкопанная, сраженная наповал открывшейся глазам роскошью.

Я мало что знаю о Востоке. Почти ничего. Не больше обычного, никогда не бывавшего за пределами своей страны человека, просеявшего сквозь себя популярную информацию о буддистских храмах, рисовых полях и китайских пагодах, доступную всем. Однако же безошибочно улавливаю присутствие восточной культуры в окружившем меня богатом интерьере дома. Бог мой, неужели в нашей стране можно так жить? Так дорого и вычурно, словно ты родился индийским или арабским принцем? Человеком голубой крови?

Получается, можно.

— Что, впечатляет? — Люков-старший останавливается рядом и заводит руки за спину. Обводит отстраненным изучающим взглядом широкий холл, отмеченный настенными картинами, гравюрами и авторскими декоративными финишами с позолотой.

Он уже успел сбросить с себя полушубок в руки мужчины — дворецкого и теперь галантно предлагает мне помощь. Но едва я развязываю пояс пальто и расстегиваю пуговицы, как его тут же снимают с меня пальцы его сына.

— Спасибо, Илья, — благодарю я парня и честно отвечаю мужчине: — Да, впечатляет. У вас очень красивый дом, Роман Сергеевич. Никогда не видела ничего подобного.

— Этот дом — моя гордость, Женечка. Выплеснутая в камень и дерево проекция пламенной страсти — любви к Китаю. Я много души и времени вложил в него, собирал предметы антиквариата и старины с национальной тематикой по всему миру. Холл — только верхушка айсберга. Надеюсь, когда-нибудь мои дети оценят отцовские старания.

При этих словах мы оба с ним невольно взглядываем на Илью, но твердо сжатые губы парня хранят молчание, и мужчина, уверенно предложив локоть, уводит меня за собой в глубь особняка, не забыв отвесить дежурный комплимент моей преобразившейся внешности:

— Ты чудесно выглядишь, девочка. Настоящая красавица! Надо же, как смогла обвести старика! Понимаю, обстоятельства нашего знакомства оказались не слишком радужными и приятными, но я рад, что встретился с тобой. И рад, что именно на тебе остановил выбор мой сын. Будь я сам моложе лет на тридцать, только взглянув в твои глаза, никогда бы не смог от них отказаться. Так и знай!

Я знаю, что отец Ильи шутит и приободряет меня, понимаю, что должна отшутиться в ответ, расплатившись с мужчиной за внимание кокетливой улыбкой, но вместо этого едва не сбиваюсь с шага и краснею, почему-то отдернув с хозяйского локтя руку.

Господи, ну когда уже подобные знаки внимания перестанут смущать меня. Ведь это же глупо! Я давно не девочка, я взрослая девушка, способная позаботиться о себе. Но слова о выборе просто выбивают почву из-под ног, вызвав из памяти свежее воспоминание о других словах, опрометчиво брошенных брату Игоря в присутствии хозяина дома. Слова о женихе, затронув совесть, лишают уверенности в правильности моего визита и вытекающего из него давления на парня. Да, его отец еще тот манипулятор — зачем отрицать очевидное, однако же даже он имеет право знать, как ошибается.

В конце концов, это нечестно по отношению к Илье.

— Что случилось, Женя? Я обидел тебя? — мужчина останавливается и с интересом смотрит на меня, неуверенно замершую на месте. — Если так, — виновато замечает, — прости мне мою прямоту, совершенно отвык общаться с хорошенькими девушками.

— Вовсе нет, Роман Сергеевич, что вы, — я прикладываю ладонь к вспыхнувшей щеке. — Просто я должна вам сказать… Должна признаться, пока есть такая возможность и дело не зашло слишком далеко…

— Да, Женя.

— Что Илья… что он… понимаете…

— Что я очень ревнив и злопамятен, — вмешивается Люков. — Не стесняйся говорить обо мне правду, Воробышек. Нет такого секрета, в котором бы я устыдился признаться Большому Боссу. Так что оставь свои замечания по поводу глаз моей девушки при себе, подлый Яго, иначе весь твой хваленый праздник с обещанной елью и драконами накроется медным тазом, так и не начавшись. Так что ты там рассказывал про дом?.. Продолжай, пожалуйста, очень интересно послушать.