Скандал на Белгрейв-сквер - Энн Перри

— Да… видите ли… э-э-э, — пробормотал Колфилд, явно растерявшись.

Почему? Если он заглянул в шкаф, в этом нет ничего странного. Это ведь его комната и его шкаф, а человек, которому он позволил временно ею пользоваться, исчез без всякого предупреждения. Вполне нормально, что управляющий захотел заглянуть в шкаф и проверить, не забыл ли тот что-нибудь. Подобное действие не требует ни объяснения, ни, разумеется, каких-либо извинений.

Питт глядел на Колфилда немигающим взглядом. Тот густо покраснел.

— Я не знаю, что там, — зачем-то сказал он. — Я поду-мал, что вам, полицейскому, захочется посмотреть.

— Да, захочется, — согласился Томас, теперь уже уверенный, что отыщет там что-то. Не стоило сердиться на управляющего. Очевидно, это касалось Урбана, помешавшегося на картинах и ради этого нанявшегося в мюзик-холл вышибалой. Что ж, ничто не вынуждало его губить свою карьеру, и, конечно, этот неловко чувствующий себя, с багровым лицом и нервными руками управляющий мюзик-холла менее всего в этом повинен.

— Кстати, почему вы закрываете эту комнату на ключ? В ней нет ничего, что представляло бы хоть какую-то ценность.

Этот вопрос снова привел управляющего в смятение.

— Э-э-э… по привычке, я думаю. Иногда здесь что-то оставляют… — Он умолк. — Будете смотреть шкаф? Не хочу быть нелюбезным, сэр, но меня ждет работа…

— Разумеется. — Питт направился в угол и открыл дверь шкафа.

Там лежал большой плоский предмет двух футов в ширину и трех — в длину, обернутый в коричневую упаковочную бумагу. Инспектору не надо было его открывать, чтобы догадаться, что это.

На сей раз Колфилд хранил полное молчание. Он даже не удивился тому, что увидел.

— Он часто оставлял здесь картины? — спросил Питт.

Колфилд ответил не сразу.

— Отвечайте, — потребовал Томас.

— Он часто приносил с собой какие-то пакеты, — ответил Колфилд, нервничая. — Он не говорил, что в них, а я не спрашивал. Я подумал, может, он художник и ему нужны деньги, вот он и подрабатывает по ночам.

— Художник, который зачем-то ночью приносит свои картины в мюзик-холл? — c сомнением произнес Питт.

— Да… — Колфилд широко открытыми глазами посмотрел на Питта. — Он приносил иногда с собой одну картину, а уносил другую.

— Как вы могли это определить? Ведь поначалу вы даже не знали, что это были картины. Вы говорили о каких-то «пакетах».

— Я хочу сказать, что пакеты, с которыми он уходил, были другой формы и размера. — Управляющий повысил голос от раздражения. — И… он… очень осторожно обращался с ними. По тому, как он постоянно предупреждал о бережном обращении с пакетами, я понял, что они ему очень дороги. Что еще могло там быть?

Питт медленно стал развязывать бечевку на пакете, и вскоре перед его взором предстала большая резная позолоченная рама. Вместо картины в ней была гладкая доска.

— Рамы? — произнес он с мрачным удивлением.

— Кто бы мог подумать! — Изумление управляющего было явно наигранным. — Зачем он это сделал? Куда девалась картина? Похоже, что она была в раме.

— Да, похоже, — неохотно согласился Томас.

Сама рама была новой, а дерево задника потемнело от времени. Очевидно, рама и задняя доска к ней были от старой ценной картины. Питт провел пальцем по гладкой поверхности рамы. Он не был полностью уверен, но не исключал, что под верхней позолотой было, возможно, накладное золото.

— Думаю, она краденая, — промолвил за его спиной Колфилд.

— Краденая рама? — удивился Питт.

— Наверняка в ней была и картина тоже. Тот, кому он ее продал, не пожелал брать раму.

— А возможно, он подобрал для кого-то раму и принес ее сюда? — размышлял Питт, сам в это не веря.

— Ну, это уже ваше дело решать, — как-то отрешенно сказал Колфилд. — Делайте что хотите. У меня своих дел полно. Если вы нашли, что искали, так, может, заберете ее с собой и мы на этом покончим?

Питт снова упаковал раму.

— Да, я заберу ее с собой.

— Мне понадобится бумажка о том, что вы ее забрали, — предупредил Колфилд. — Так, для порядка, на всякий случай. Я не хочу, чтобы следующий полицейский обвинил меня в том, что я ее продал или присвоил. — На этот раз он не побоялся смело посмотреть инспектору в лицо.

Питт все понимал. Управляющий мюзик-холлом хотел иметь доказательство того, что Питт обнаружил раму, а раз так, то инспектор по долгу службы доложит об этом своему начальству. Вот такую цель преследовала вся эта затея с рамой: обвинить Урбана. В чем? Кража предметов искусства, подлог, перепродажа краденого, подкуп офицера полиции, готового порой закрыть глаза на кражу предметов искусства? Питт почувствовал озноб. Опять рука «Узкого круга»? Урбан во второй раз отказался подчиниться, настояв на новом расследовании дела Осмара. Теперь он навлек на себя более суровую кару, чем «черный» список Уимса. Что же ждет его?

Томас почувствовал, как в нем растет отвращение к Колфилду, хотя и знал, что вести себя так безрассудно. Скорее всего, управляющий сам жертва «Круга» и попал к ним в лапы, сам того не ведая.

— Это вполне справедливо, — с широкой улыбкой согласился Питт. — Я доставлю раму в участок на Боу-стрит и доложу обо всем мистеру Урбану. Он ведает личным составом. Я сообщу ему, что вы оказали нам содействие, и уверен, что теперь никто вас больше не побеспокоит.

Колфилд чуть не поперхнулся, втянув в себя слишком много воздуха. Его выпученные глаза испуганно глядели на Питта. Он хотел было протестовать, но вовремя вспомнил, что не должен знать, что вышибалой у него работал инспектор полиции Урбан. Он чуть не выдал себя. Колфилд постарался придать своему лицу спокойное выражение и даже улыбнуться Питту.

— Да, конечно. Я очень вам признателен. А теперь расписку, прошу вас! Для безопасности, сами понимаете.

— О, конечно, я понимаю вас, — злорадно подтвердил Томас. — Я прекрасно понимаю. Принесите бумагу и перо.

Колфилд поспешно кивнул:

— Конечно, офицер, сию минуту.

Пока Питт в Степни разбирался с делами Урбана и «Узкого круга», Шарлотта раздобыла адрес Фанни и переслала его Эмили для последующего вручения Фитцгерберту. Проведя день в напряженных заботах по дому — а их было немало; достаточно сказать, что надо было испечь хлеб и печенье, как всегда в количестве большем, чем требовалось, перегладить все, что под руку попало, стираное и нестираное, — она наконец смогла приступить к исполнению того, что обдумала еще накануне утром. Об этом Шарлотта посоветовалась с Грейси, а затем, надев свое лучшее летнее платье и прихватив пальто, поскольку было ветрено, наняла кэб и отправилась в городской суд, где заседал судья Эдисон Карсуэлл.

Она уже послала ему весьма тщательно составленное письмо, напомнив, кто она, и добавив, что является другом Фанни Хиллард. Шарлотта очень привязалась к ней за то время, что они встречались в свете, и их сближение было настолько искренним, что Фанни нашла возможным поделиться с ней своими неприятностями. Поэтому она была бы признательна, если бы из сострадания к ее подруге мистер Карсуэлл оказал бы ей честь позавтракать с ней и обсудить, как лучше можно помочь прелестной, но попавшей в беду молодой женщине, к которой она, Шарлотта Питт, и мистер Карсуэлл испытывают одинаковую симпатию.

Шарлотта не собиралась угрожать и, что бы там ни было, ни в коей мере не обманула бы доверие Фанни, но она не хотела получить от судьи вежливый письменный отказ с оговоркой, что он слишком занят, чтобы тратить время на ланчи.

Шарлотта без угрызений совести попросила Эмили оплатить как поездку в кэбе туда и обратно, так и сам ланч в одном из общественных ресторанов — на тот случай, если Карсуэлл примет ее приглашение, но откажется оплатить завтрак на двоих. Она написала подробное письмо сестре, которое Грейси отнесла на почту еще вчера вечером. Письмо было без всяких обиняков.

Дорогая Эмили!

Я уверена, что ты, так же как и я, должна приложить усилия, чтобы между Фитцем и Фанни все сложилось хорошо, хотя наши цели не совсем совпадают, но в чем-то они очень близки. Я от всей души желаю Джеку пройти в парламент и уверена, что он преуспеет в своей работе там, если будет избран. Но тебе, как и мне, известно, как в процессе всех этих событий пострадала бедняжка Фанни. Она не заслуживает таких наветов, и здесь ты должна мне безо-говорочно поверить.

Недалек тот день, когда я смогу рассказать тебе всю правду, которая столь же невероятна, сколь и горька. А теперь я собираюсь сделать все, чтобы поправить положение, но для этого мне нужна небольшая сумма денег, чтобы нанять кэб и съез-дить в центр города, а затем вернуться обратно, и еще для того, чтобы пригласить на ланч некоего джентльмена. Я должна уговорить его помочь раскрыть эту печальную правду — по крайней мере, пока хотя бы Фитцу, если нельзя остальным.