Лаки Лючано: последний Великий Дон - Артем Рудаков

…Отвратительные откровения продолжались много дней. Присяжные были шокированы описанием методов современной работорговли. Масла в огонь подлила горничная из отеля «Ритц», показавшая, что неоднократно видела многих обвиняемых в компании Лючано. И хотя Джордж Леви убеждал своего подзащитного в недостаточности и неубедительности улик с юридической точки зрения, Лаки понимал, что его дело дрянь. Дьюи избрал безошибочную систему игры — на общественное мнение. Последний выстрел прокурор сделал «в яблочко». Перед судом предстал свидетель Джо Бендикс, который показал, что Лаки Лючано нанял его для выполнения обязанностей кассира и надзирателя в одном из контролируемых им же борделей.

Когда пришло время заключительной речи защитника, на лице Джорджа Леви появилось воинственное выражение, означавшее: «Я вам покажу!» Он давно раскусил тактику Тома Дьюи и убедился, что все происходящее в зале суда — инсценировка. Большой спектакль. В этом духе Леви и выстроил свою речь. Прежде всего прошелся по свидетелям, которым «самое место в каторжной тюрьме».

— Некоторые проститутки, — иронизировал он, — пытались заявлять, что мой подзащитный вызывал их к себе в номер, но при этом не могут описать ни интерьер этого номера, ни обстановку в холле отеля «Ритц», хотя, по логике, первый и последний раз в жизни посетив столь фешенебельный отель, должны бы помнить мельчайшие детали.

Наибольшее внимание Леви уделил самому опасному свидетелю — Джо Бендиксу.

— Наконец, — вещал адвокат, — показания Джо Бендикса вообще не вписываются ни в какие рамки. Спрашивается, для чего тогда господин Дьюи в самом начале рисовал на доске схему преступной организации? Если мистер Лючано действительно возглавлял индустрию разврата, так какого, извините, черта ему понадобилось лично вступать в контакт с ничтожеством вроде Бендикса? Неужели такой пустяк, как наем охранника в бордель, не мог решить кто-то из среднего звена, например, тот же Балитцер или просто содержания тель этого борделя? Я имею право задать вопрос: кто же врет — Бендикс или Дьюи?

В заключение Леви сказал:

— Господин прокурор рассчитывал добиться обвинительного приговора благодаря предубеждению, которое было создано путем кампании в прессе и объявления мистера Лючано «врагом общества номер один». Суд не получил ни единого доказательства причастности моего подзащитного к рэкету организованной проституции. Я не обвиняю мистера Дьюи в подкупе свидетелей, но, без сомнения, для каждого из них у него припасена хорошая дубина. Да, общественное мнение на стороне прокурора, но правосудие не может руководствоваться эфемерным «вокс попули» при вынесении решения по делу. Правосудие обязано быть объективным и беспристрастным.

Злословие адвоката отнюдь не смутило Тома Дьюи. Его речь была уверенной и безапелляционной:

— Своими постоянными нападками на свидетелей господин адвокат выдает собственное незнание процессуального законодательства. По закону я имею право пригласить в свидетели хоть самого сатану. Других свидетелей нет и быть не могло, поскольку джентльменов, посещающих публичные дома, не заставишь открыто заявить об этом в суде. Никто не может рассказать о секс-бизнесе лучше, чем лица, вовлеченные в него. Господин адвокат почему-то забыл, что всех этих девушек унижали, оскорбляли, низводили до уровня живого товара, поэтому мне совершенно незачем было ни подкупать, ни запугивать их. Они получили возможность отомстить своим мучителям и с радостью сделали это. Что касается причастности Лючано, то доказательств было приведено более чем достаточно.

Дьюи говорил около семи часов. Он мог бы говорить еще больше, но в этом не было необходимости. В 20 часов 35 минут в субботу, 6 июня 1936 года, присяжные удалились в совещательную комнату.

В тот вечер Лаки Лючано пригласил Гай Орлову и своих адвокатов в ресторан «Копакабана». Настроение у него было довольно мрачное, но за ужином он держал себя в руках. И только переступив порог своего номера в «Ритце», обреченно сказал:

— Меня крепко прижали, малышка.

— Ну и что? — Гай повела точеными плечами. — Чарли, я буду с тобой до конца. Бывало, что мы не понимали друг друга, но это в прошлом. И потом мне просто некуда идти… А ты разве считаешь, что Дьюи выиграет процесс?

— Не говори мне про этого подонка, — буркнул Лаки, — я устал. Давай ложиться спать. У меня поганое предчувствие.

Гай провела рукой по его волосам:

— Милый, откуда такие мрачные мысли? Знаешь, по-моему, чтобы поднять друг другу настроение, нам самое время кое-чем заняться.

Гай включила приемник и поймала медленную мелодию.

— Хочешь, я станцую для тебя?

Лаки молчал. Но она не ждала ответа. Ее тело описывало плавные круги в такт музыке. Она провела языком по ярко накрашенным губам и стала расстегивать платье. В глазах Лаки появился интерес. Сбросив платье, Гай так же медленно, сладострастно стянула с рук длинные фиолетовые перчатки и бросила их Чарли. По его лицу прошла легкая улыбка. Он не отводил глаз от ее грудей, вздымающихся от дыхания.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Очень нравится, — ответил он.

— Тогда смотри дальше.

Она поглаживала быстро твердеющие соски грудей и опускала кружевной лифчик все ниже. По мере того, как ее тело обнажалось, вожделение возрастало. Все самые соблазнительные части тела Гай просвечивали сквозь прозрачное шелковое белье. Приблизившись к мужчине почти вплотную, она танцевала самый сексуальный танец в мире — «танец живота». Ноздри Лаки трепетали, улавливая восхитительный аромат дорогих духов. Телодвижения опытной танцовщицы заставили его забыть о неприятностях. Повинуясь неистовой жажде наслаждения, он вынул из кармана хрустальный флакончик и втянул носом «ангельскую пудру».

— Дай мне немного, — попросила Гай. После кокаина ее глаза вспыхнули огнем.

— Ты хочешь меня?

— Да.

— Тогда возьми!

Лаки рванул ее к себе. Она нетерпеливо стонала сквозь зубы, пока он срывал с нее лифчик и трусики. Ее руки торопливо расстегивали рубашку на его груди. Их близость была бурной, неистовой и страстной. Огромная кровать жалобно стонала под натиском разгоряченных тел. Гай громко кричала и все глубже впивалась ногтями в спину Лаки. Эта боль подстегивала его.

— Сильнее, сильнее, прошу тебя, Чарли, еще сильнее! — молила Гай. «Ангельская пудра» жгла гениталии невыносимым огнем. Гай перевернулась и уселась на мужчину верхом.

— Так тебе нравится?

— Трахни меня, — простонал он в ответ.

— Тогда держись.

Гай превратилась в лихую наездницу. Это продолжалось долго, очень долго… Измотанные до предела, мокрые, смертельно уставшие, под утро они провалились в сон, как в омут. Это была их последняя ночь.