Марина Цветаева. Письма. 1928-1932 - Марина Ивановна Цветаева

Мне очень совестно всегда просить Вас, но мне сейчас труднее чем когда-либо: дочь учится, я одна с мальчиком, хозяйством, вечером, писаньем, заботами о муже, т. е. одна со своими двумя руками.

Вот.

Сердечное пожелание удачи Вам — ва́м — в ва́шем вечере.

                             М. Цветаева

Впервые — НП. С. 405–406. СС-7. С. 238–239. Печ. по СС-7.

15-30. И.Г. Церетели

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

<Апрель 1930> [999]

                             Многоуважаемый Ираклий Георгиевич,

Посылаю Вам два билета на Вечер Романтики, — это собственно мой вечер, но я сочла милее для своих участников дать его под этим названием.

Цена билета 50 фр<анков>. Я бы с радостью пригласила Вас просто, но вечер — на лечение мужа, который очень болен (туберкулез), и моя единственная надежда. Честным трудом (т. е. стихами) не заработаешь никогда.

Билеты Вам шлю по совету М<аргариты> Н<иколаевны> Лебедевой.

Простите за неприятное письмо, но мне достаточно неприятно его писать. Кроме того, вечер действительно интересный: от Кн<язя> С<ергея> Волконского (Санкт-Петербург) до Поплавского (Монмартр), а посередке мы с Тэффи, к<отор>ая будет читать не-смешное.

Кроме того — трое петербуржцев — гумилевцев — Адамович, Г<еоргий> Иванов, Оцуп (предреволюционная эстетика) и, наконец, Вадим Андреев, сын Леонида. Услышите целую эпоху [1000].

До свидания, надеюсь 26-го (суббота на Пасхальной неделе).

Всего доброго. На вечере увидите ту Алю, детские писания которой Вам так нравились, — 16 лет, выше меня.

                             М Цветаева

Впервые — ВРХД. 1995. № 171. С. 173–174 (публ. Е.Н. Лубянниковой и Л.А. Мнухина). СС-7. С. 376. Печ. по СС-7.

16-30. А.А. Тесковой

Медон, 21-го апреля 1930 г.,

второй день Пасхи.

               Христос Воскресе, моя дорогая Анна Антоновна!

Сначала были заботы — болезнь С<ергея> Я<ковлевича>, хлопоты, Алино учение, т. е. моя связанность домом, подготовка к вечеру (в субботу, 26-го — Вечер романтики [1001]) — а теперь стряслось горе [1002], — какое пока не спрашивайте — слишком свежо, и называть его — еще и страшно и рано.

Мое единственное утешение, что я его терплю (subis), а не доставляю, что оно — чистое. Но нужно жить, — каждый день и каждую минуту. У Али скоро экзамены — нужно чтобы выдержала. После вечера нужно решить с отъездом: решиться на отъезд, говорят об Эльзасе — будто дешево и хорошая природа, — вроде Шварцвальда. Я трагически-неумела в этих делах и пока никого не вижу кто бы мне в этом помог — поездка в оба конца 150 фр<анков> — ехать в слепую невозможно, особенно с Муром, нужно снять заранее. М<ожет> б<ыть> попытаюсь устроиться с кем-нибудь из знакомых, но увы — одни совсем не могут ехать (служат), другие едут в пансионы, т. е. нам не по дороге, п<отому> ч<то> самый дешевый — даже 25 фр<анков> в день — нам (два с половиной человека) слишком дорого. Нужно искать комнату с кухней, а где их найдешь? Вместе с тем Мура и Алю увезти нужно, Медон (мы прошлым летом никуда не уезжали) летом грязен, пылен, весь город приезжает в лес бить бутылки и бросать сальные бумажки. Какая-то помойка.

На горе у меня сейчас нет времени, — оказывается — тоже роскошь.

— Даст Бог — как-нибудь. —

_____

А в Чехию — кто знает? — м<ожет> б<ыть> все-таки попаду, был здесь эсер Махин [1003], очень милый, сердечный и дельный человек, сам предложил мне будущей зимой поездку в Сербию (вечер), м<ожет> б<ыть> на обратном пути заеду в Прагу, — думаю, что пражский вечер все-таки что-нибудь даст. Проведем с Вами недельку. — Счастлива была бы.

Не сердитесь, дорогая Анна Антоновна, за такое эгоцентрическое письмо, Вам пишет человек — под ударом.

Не знаю, знаете ли, т. е. писала ли — мой Мо́лодец сейчас переводится на английский язык [1004], уже кончен — Гончаровские иллюстрации тоже — все дело за издателем, к<отор>ый по всей вероятности найдется. Тогда все-таки получу авторские, хоть что-нибудь.

Сама перевожу его на франц<узский>, — стихами — сделана половина, авось летом кончу, нужно кончить.

Простите за долгое молчание, люблю и помню Вас всегда.

                             МЦ.

— Бедный Маяковский! (Ваш «сфинкс».) Чистая смерть. Всё, всё, всё дело — в чистоте [1005].

Аля и Мур Вас целуют.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 83 (с купюрами). СС-6. С. 386. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 129–130.

17-30. В.Б. Сосинскому

                             Милый Володя!

А Вы сможете быть у меня на вечере распорядителем? А то у меня только одно лицо мужского рода, — маловато. Об этом же прошу и Варшавского [1006]: надпишите пожалуйста закрыточку, не знаю адреса.

Думаю (между нами) что вечер будет постыдноватый: одновременно бал в пользу Триречья [1007] и еще что-то.

— А у меня на вечере новый номер, к<оторо>го не угадать! Сама удивлена выше слов. —

Насчет распорядительства ответьте. (Хотя — может быть — и рассаживать будет некого! Разве что — участников!)

Написали ли заметочку? [1008]

Сердечный привет всем.

                             МЦ.

Медон, 23-го апр<еля> 1930 г.

Впервые — НП. С. 244–245. СС-7. С. 90. Печ. по СС-7.

18-30. В.Н. Буниной

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d’Arc

23-го апреля 1930 г.

Христос Воскресе, дорогая Вера Николаевна! И одновременно — Воистину, потому что милое письмо Ваше не могла воспринять иначе как: Христос