Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Лиддел Харт

Перед отъездом я нанес визит Йодлю. Не подав мне руки, Йодль заявил: «Устроенное вами шоу на западе вряд ли можно назвать хорошим». Я решил не оставаться в долгу и ответил, что Йодль вполне мог приехать и лично оценить ситуацию. Кстати, он был крайне удивлен, узнав, что я еду в отпуск.

От Йодля я вернулся в поезд Кейтеля, чтобы забрать багаж. Ординарец, доставивший по моей просьбе бутылку кларета, с улыбкой спросил: «А вы знаете, что на том же месте, где вы сидели во время завтрака, в последний раз сидел полковник Штиф?» И я почувствовал, что мне, скорее всего, фантастически повезло. Даже находясь дома в Марбурге, я еще долго вздрагивал от каждого телефонного звонка. Успокоился я, только вернувшись на фронт и приняв под командование новый корпус.

С тех пор и до самого конца войны мы чувствовали, что над нашими головами сгущаются тучи подозрения. В марте 1945 года, когда я командовал армией в Голландии, из штаба вермахта неожиданно поступила телеграмма, предписывающая мне немедленно сообщить о местонахождении моей семьи. Это звучало как открытая угроза – создавалось впечатление, что мои близкие будут взяты в качестве заложников. Взглянув на карту, я убедился, что американцы уже подходят к Марбургу – примерно в 60 милях от него. И я не ответил на телеграмму, заключив, что моя семья будет в большей безопасности с американцами.

После июльских событий 1944 года немецкие генералы нередко обсуждали между собой, следует ли им вступить в контакт союзниками. Именно об этом думал фон Клюге в ночь, когда считал Гитлера мертвым. От этого шага генералов удержали следующие причины:

1. Все они давали клятву верности фюреру. (Они утверждали: «Мы присягали на верность фюреру. Если он мертв, значит, и клятва больше не действует. А если жив?»)

2. Население Германии не знало правды и не одобрило бы действия, направленные на установление мира.

3. Войска на Восточном фронте могли бы упрекнуть своих западных соратников в предательстве.

4. Генералы опасались, что история заклеймит их, как предателей своей страны.

Глава 19

Последняя авантюра Гитлера – второй удар в Арденнах

Мрачным туманным утром 16 декабря 1944 года немецкая армия нанесла удар в Арденнах, который оказался совершенно неожиданным для союзников. Американские и английские генералы пребывали в уверенности, что немцы уже не смогут собрать силы для наступления. Сюрприз оказался тем более неприятным, что немцы сумели прорвать американский фронт в Арденнах и угрожали отрезать армии союзников друг от друга. Тревога царила повсеместно. Высказывалось мнение, что немцы могут дойти до побережья Канала и устроить второй Дюнкерк.

Это была последняя авантюра Гитлера – самая безрассудная из всех.

Хотя с немецкого конца телескопа все выглядело по-другому. Наступление, конечно, было долгожданным шансом, но было произведено в обстановке ужасной неразберихи. Союзники назвали его «наступлением Рундштедта», и любое упоминание об этом неизменно действовало на фельдмаршала как красная тряпка на быка. Фон Рундштедт с самого начала не испытывал никаких иллюзий относительно перспектив разработанного плана. В действительности он не имел к этой операции почти никакого отношения. Ему не удалось отговорить Гитлера от нее, поэтому он устранился, предоставив Моделю право действовать на свое усмотрение.

Решение о наступлении было принято лично Гитлером, он же составил стратегический план, который был бы воистину превосходен, если бы Германия все еще обладала достаточными силами. В этом случае у немцев были бы все шансы на успех. Тем, что в самом начале был достигнут впечатляющий успех, немцы обязаны тактическим решениям, предложенным молодым генералом Мантейфелем, которому в ту пору едва исполнилось сорок семь лет. Он же убедил Гитлера согласиться. Фюрер ни за что не стал бы слушать аргументы убеленных сединами генералов, которым не доверял, но к молодым людям и новым идеям относился с пониманием. Он считал Мантейфеля одним из своих личных открытий.

Первоначальный успех был достигнут также и благодаря величайшей секретности, которой была окружена подготовка. Тайна охранялась столь тщательно, что это временами мешало. Отсутствие информации явилось причиной неразберихи, уменьшившей шансы на успех атаки. Но еще задолго до того, как план окончательно провалился, Гитлер заявил о необходимости продолжения атаки любой ценой, наложив вето на отступление. Если бы союзники двигались хотя бы немного быстрее, немецкие армии вполне могли оказаться в ловушке. Но, даже избежав столь печальной участи, они оказались изрядно потрепанными. Понесенные в Арденнах потери оказались роковыми для перспективы организации продолжительной обороны Германии.

Возможность проследить за развитием событий глазами видных немецких военачальников представляется заманчивой и весьма поучительной. Прежде всего речь идет о фон Рундштедте, который в начале сентября был восстановлен в должности главнокомандующего на западе. Это было, когда союзники уже приближались к Рейну и Гитлеру потребовалась фигура, пользовавшаяся безусловным доверием поредевших армий. Далее идет Модель, бывший не слишком сильным стратегом, зато обладавший неиссякаемой энергией. Он удивительным образом умел находить резервы там, где их уже давно не могло быть даже теоретически. Кроме того, Модель был одним из немногих генералов, отваживавшихся спорить с Гитлером. В последние дни войны Модель покончил жизнь самоубийством. Моделю подчинялись два командира танковых армий – Зепп Дитрих и Мантейфель. Зепп Дитрих был видной фигурой в СС, движущей силой многих начинаний. Своей агрессивностью он привлек внимание фюрера. Рундштедт считал этого человека ответственным за неумелые действия во время решающей стадии наступления. Мантейфель был профессиональным солдатом более молодой школы и истинным аристократом. Человек, обладавший спокойным достоинством, чем-то напоминавший Рундштедта, он в то же время был страстным приверженцем новых, прогрессивных идей. В течение года он сделал головокружительную карьеру, пройдя путь от командира танковой дивизии до командующего армией. Мало того что он был генератором идей, которые легли в основу плана Арденнского наступления, удар, нанесенный его частями, явился одним из самых угрожающих. Поэтому далее я приведу его рассказ, дополненный свидетельствами, полученными из других источников.

Являясь настоящим профессионалом своего дела, Мантейфель ничего не имел против воспоминаний о сражениях, в которых участвовал, – он снова вел людей в бой, только на этот раз сидя за столом. Вместе с тем он имел философский склад ума и не раздувал чрезмерно постигшие его армию неудачи. Он обладал тонким чувством юмора, не покинувшим его даже в суровых условиях лагеря, где содержались немецкие генералы. Мантейфель, как и все остальные генералы, беспокоился о судьбе своих близких и не знал, увидит ли их еще когда-нибудь. Обстановка в мрачном лагере, спрятавшемся в отдаленном уголке окруженной горами равнины, была угнетающей, даже если бы его не окружал забор из колючей проволоки, провоцировавший приступы клаустрофобии. Посетив его в один из сумрачных зимних дней, я заметил Мантейфелю, что Гриздейл – не слишком приятное место зимой, но летом здесь будет лучше. Он с улыбкой ответил: «Что вы, здесь вполне можно жить. Бывает и хуже. Боюсь, что следующую зиму мы проведем на пустынном скалистом острове или же на корабле, бросившем якорь в центре Атлантики».