Отмщение - Кэролайн Хаддад

— Например? — заинтересовалась Одель, поняв смысл законспирированной фразы Грэйс. — Представим себе, что я могу поговорить с Труди по душам.

— Выясни, была ли она в Лос-Анджелесе в тот самый день, когда кто-то что-то сделал с нашим бывшим мужем.

— Что еще?

— Передай, что Типпи Мунстон начала писать биографию Томми и будет рыскать повсюду в поисках жареного.

— Неужели?! Грэйс! Какой кошмар! Я читала Типпи Мунстон, она распотрошит нас и измажет в дерьме на каждой странице. Мне было бы все равно, но я беспокоюсь о Юлии.

— Пока убийца не найден, Типпи может мазать любую из нас. Будь уверена, она сунет свой нос всюду, узнает она и о том, что ты и Труди были недалеко от места преступления.

— Грэйс, нам нужно что-то делать!

— Я уже сделала. Продала свою душу. Сегодня я подписала контракт, по которому обязалась написать биографию Томми. Теперь у меня есть все основания никому не давать его бумаги до тех пор, пока я сама не решу, что с ними делать. Вероятнее всего, я их сожгу. Кроме того, я могу описать все события с нашей точки зрения. Я уже предупредила своего редактора, что моя книга о Томми Паттерсоне будет совсем не такой, какой он ожидает. Там будет чистая правда, без всяких прикрас. Итак, передай всем, чтобы не болтали с Типпи, передай это и одной нашей обшей подруге.

Не успела Грэйс положить трубку, как телефон зазвонил. Может быть, это Одель хочет поделиться только что пришедшими ей в голову мыслями? Но это была Эдна, литературный агент.

— Дорогая, книга Типпи должна выйти ровно через восемнадцать месяцев, — сообщила Эдна. — Мне только что звонил Крэйг. Издательство «Адамс и Вестлэйк» хотело бы, чтобы твоя книга вышла раньше.

— Им придется подождать, Эдна. Я работаю над продолжением книги «Любовь — это вальс», я не могу прерваться.

— Ты хочешь, чтобы голос Типпи прозвучал раньше?

Хитрюга Эдна. Знает, куда больнее ударить.

Гален пришел домой, все еще сияя от райского ланча. Грэйс быстро сменила ему настроение, заставив перетаскивать ящики с бумагами Томми из гаража в семейную комнату, как они ее называли, хотя никакой семьи у них не было.

— Я думал, ты не хочешь заглядывать в них, — прокряхтел Гален, нагруженный девятым ящиком.

— Не хочу, но приходится.

Когда все ящики были перебазированы на новое место, семейная комната стала напоминать полосу препятствий. Усталая и голодная парочка съела цыпленка по-китайски и выпила по банке пива. Это снова привело Галена в благодушное расположение духа.

— Она была потрясна, — мечтательно произнес он.

Грэйс не стала спрашивать, о ком он грезит. Она, к сожалению, знала.

— Гален, дорогой, не кажется ли тебе, что у меня тоже есть нервы.

— Кажется.

— Тогда, пожалуйста, не говори больше о Киттен Фэрлей.

— Почему? Она ведь не реальная.

— Нет, она очень реальная.

— Я имею в виду, она не доступна.

— Насколько я знаю, она более чем доступна, — хмуро сказала Грэйс.

— Мне нравится, когда ты ревнуешь, — плутовато улыбнулся Гален.

— А мне не нравится. — Все же она позволила ему обнять себя. На губах его чувствовался вкус цыпленка кунг-пао.

— Как здорово, что теперь ничто не прервет потока любви между нами.

От этих слов у нее внутри все содрогнулось. Она вспомнила, что они по настоянию Галена договорились не применять противозачаточных средств. Гален, конечно, не заметил ее странной реакции, а Грэйс задумалась — отчего она вздрогнула? Из боязни забеременеть? Или, что вероятнее, от представшей вдруг перед глазами картины, вызванной образным выражением Галена? Раньше ей не приходила в голову мысль, что презерватив прерывает поток любви между мужчиной и женщиной.

— А ты разрешил бы нашему ребенку несколько лет путешествовать, прежде чем поступить в колледж? — спросила Грэйс.

— Это зависит от того, кто у нас будет, мальчик или девочка.

— Какая разница?

— Как это какая? Как будто ты этого не знаешь, Грэйс. У женщин одно предназначение, а у мужчин другое, — прошептал он, громоздясь на нее.

Глава 33

Говорит Киттен Фэрлей

— Что вы отвечаете, когда кто-либо говорит вам, что вы самая сексапильная женщина в мире? — спросил репортер у Киттен Фэрлей.

Интервью происходило в шикарном номере нью-йоркской гостиницы «Пьер». Репортер ради такого случая вырядился в коричневый костюм, желтую рубашку и желтый с розовыми цветочками галстук. Всем своим друзьям он жалостливо раструбил, что ему, бедному, придется брать интервью у пустоголовой кинозвезды. Но на самом деле, если говорить откровенно, у него от волнения вспотели ладони, когда он шел на эту встречу — еще бы, он поговорит с самой Киттен Фэрлей! Не каждый день такое случается.

Киттен была одета в светло-розовый атласный брючный костюм. Блестящая материя выгодно подчеркивала ее изящные женские формы и завлекательно переливалась при каждом движении — и когда она возбуждающе клала ногу на ногу, и когда грациозно откидывала с лица свои светлые, неповторимые, изумительные, роскошные локоны.

— Что я отвечаю, когда мне говорят, что я самая сексапильная женщина в мире? — повторила она вопрос журналиста, словно бы раздумывая над ответом, и очаровательно улыбнулась. Она и в самом деле думала — почему журналисты такие тупые? Этот вопрос они задавали ей уже тысячу раз. Неужели у них не хватает ума задать более интеллектуальный вопрос? Или они считают, что у нее нет мозгов, а есть только тело? — Обычно в таких случаях я благодарю собеседника за комплимент.

Киттен рассчитывала, что ей все-таки удастся повернуть разговор в несколько иное русло. Сейчас это было особенно важно, ведь этот журналист из «Нью-Йорк таймс». Раньше на интервью напрашивались, как правило, всякие бульварные газетенки, а «Нью-Йорк таймс» — газета солидная, перед ее читателями надо предстать в образе актрисы с душой, показать им, что у кинозвезды Киттен и в голове кое-что есть. Карьера требует непрестанных усилий, и дело уже меняется к лучшему. Некоторые критики начали сравнивать Киттен Фэрлей с Мэрилин Монро. Может быть, этот журналюга подкапывается под это сравнение? С ним надо держать ухо востро.

А «журналюга» тем временем возбудился и начал терять голову. Киттен давно оттачивала свой природный талант доводить мужчин до умопомрачения, и это искусство вошло в привычку. Обольстительные жесты совершались сами собой, автоматически, без лишних затрат энергии и воображения, а эффект получался тот же, как это, например, недавно произошло за ланчем с другом Грэйс Мэндлин. Господи, до чего же это легко! Но надолго ли? Неужели это пройдет? Думать об этом не хочется, но годы идут, когда-то с ними придет и старость. Вот почему надо иметь не одно только красивое тело. В Калифорнии мало кого волнует, есть ли у тебя в голове хоть что-то, там киношный бизнес процветает на красивых телах. А здесь, в Нью-Йорке, дело обстоит по-другому, здесь пустоголовые красотки ценятся меньше. Поэтому здесь надо блеснуть интеллектом, но не слишком сильно, чтобы не смутить своих многочисленных поклонников. Слишком яркая демонстрация ума так же нехороша, как слишком частое мелькание голых ляжек.