«Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

— Верблюд! Я вижу, ты от страха растерял все свои волосы! — вдруг рявкнул Ибрагим.

Сулейман жестом привлек внимание великого визиря к карте, разложенной перед ними на траве.

— Мы воспользуемся нашим численным превосходством и ворвемся в город. Теперь их слабое место — зияющая дыра в том месте, где раньше находились Коринфские ворота. Первыми пойдут пехотинцы. Они задавят врага количеством. Как только сопротивление врага будет сломлено, в город войдут наши элитные войска, янычары. Они уничтожат каждого десятого.

Ибрагим кивнул, запустив руку в блюдо с пилавом, стоящее перед Сулейманом. Давуд подивился такой наглости, но Сулейман ничего не сказал. Он продолжал:

— Я знаю, что наше войско понесло тяжелые потери — и от рук врага, и от непогоды, и от свалившихся на нас болезней. Предлагаю премию в одну тысячу серебряных акче каждому за службу.

Паши, в том числе Ибрагим, изумленно посмотрели на Сулеймана.

— Но, мой султан, — возразил один из пашей, — янычары воюют ради славы; кроме того, каждый из них знает, что смерть на ратном поле обеспечит им вход во дворцы Аллаха. Они также получают больше чем достаточно, собирая трофеи после победы…

— И тем не менее передайте солдатам, что всем хорошо заплатят за участие в этой кампании.

— Благодарим тебя, Тень Бога, — сказал паша, когда все встали, собираясь пойти к своим солдатам.

Ибрагим смотрел им вслед, а затем снова обернулся к Давуду и метнул на того гневный взгляд. Сулейман положил руку на колено Ибрагима и сказал:

— О великий визирь, из-за раненой ноги я не смогу лично повести воинов на штурм. К победе их придется вести тебе, я буду наблюдать за битвой отсюда.

Ибрагим встал и поклонился султану, а затем, не говоря ни слова, вышел из шатра.

Через два дня все было готово к штурму. Двести тысяч османов и венгров собрались под стенами Вены. Сулейман сидел у входа в свой шатер, а Давуд оборачивал его больную ногу бинтом, пропитанным бальзамом. С первыми лучами солнца, восходящего над Земмерингом, пехотинцы с оглушительными воплями ринулись на приступ. Их сотнями косили аркебузиры и лучники, стрелявшие с крепостных стен. С флангов палили пушки, ядра разрывали ряды янычар. Тех, кого не убили орудия, приканчивали венские пикинеры. За первой волной пехотинцев последовала вторая, затем третья. Сидя рядом с Давудом, Сулейман наблюдал, как его воины тысячами падают на землю. Их топтали ноги тех, кто бежал следом. Штурм продолжался четыре дня без перерыва. Вся долина наполнилась трупами. Росли горы убитых под стенами древней Вены…

Идущие на штурм перебирались через трупы своих павших товарищей.

Сулейман продолжал наблюдать развернувшуюся перед ним сцену. Горы трупов продолжали расти, а Вена горделиво стояла, сдерживая натиск. Ибрагим все время находился в самой гуще событий. Вдруг атака захлебнулась, и воины побежали. Побледнев от смертельного ужаса, султан вскочил. Огромные массы солдат беспорядочно отступали с поля боя. Они бежали по долине, перебираясь через трупы своих погибших братьев и лошадей. Янычары возвращались назад, в лагерь.

Ибрагим что-то неистово вопил, приказывал и хлестал плетью, но на него не обращали внимания. Он разворачивал коня то туда, то сюда; потом достал пистоль и грозил тем, кто посмел ослушаться его. Но и он тоже, как Сулейман в Пеште, утратил власть над отборными войсками.

Сулейман сел на землю и наблюдал за отступлением. Те, кто первыми добрались до лагеря, немедленно покидали шатры и грузили свое добро на ревущих верблюдов. Грохот отступления эхом прокатился по всей долине. Сулейман невозмутимо смотрел на город, которому удалось отразить нападение самой могущественной из всех существующих армий.

Планам Тени Бога на Земле помешали тучи над Австрией, извергавшие непрекращающиеся дожди.

До конца дня и всю ночь Сулейман молча сидел на земле. Он наблюдал за тем, как его солдаты разоряют лагерь и исчезают из долины. Ближе к вечеру к нему подсел великий визирь; он недоверчиво качал головой.

— Не бойся, друг мой, — сказал Сулейман, взяв его за руку. — Скоро мы вернемся сюда и сотрем Вену с лица земли. О существовании города забудут… как и о нашем сегодняшнем позоре!

Великий визирь посмотрел в глаза султану и неуверенно кивнул.

Глава 90

Хюррем сидела сбоку от Хафсы и энергично писала на пергаменте, то и дело окуная перо в чернильницу. Валиде-султан пристально наблюдала за тем, как Хюррем сминает лист, бросает его на пол, а затем берет новый и снова начинает писать. Хюррем и Хафса много дней подряд совещались, писали и переписывали. Наконец, они остались довольны своим посланием. К концу четвертого дня пергамент отправили в дворцовую канцелярию. Писари переписали его каллиграфическим почерком и запечатали подписью Сулеймана Великолепного — Тени Бога на Земле. Затем из Топкапы вышли глашатаи; они громко зачитывали обращение султана на каждом углу и на каждой площади.

Услышав новости, город взорвался от радости.

Оживленно перешептывались рыбаки в порту. В кофейнях только и говорили, что о победах султана на севере.

— Вот увидите, когда наш султан во главе янычар через месяц вернется в Стамбул, будет великий праздник, — объявил какой-то купец.

— Говорят, после того, как по югу Австрии прокатилось наше войско, там не осталось ни одной живой души… Всех мужчин зарезали, а многие захваченные в плен красавицы уже продаются на Большом базаре! — воскликнул другой.

— Думаю, больше всех радуется князь Запольяи, ведь султан назначил его правителем Венгрии, — заметил третий, отпивая глоток крепчайшего кофе. — И еще ходят слухи, — он сдержанно хихикнул, — что в Вене открылось несколько кофеен в знак почтения к нашей страсти и к нашему превосходству.

— Нынешний год поистине стал очень удачным для нашего великого города… Вы слышали, уже назначили дату праздника, посвященного обрезанию сыновей Сулеймана?

— Да, друг мой; год в самом деле выдался удачным.

Намеки на правду, искусно вплетенные фавориткой и валиде-султан в текст султанского указа, уже через несколько часов вернулись за стены гарема. Хюррем, довольная, улыбнулась Хафсе и с курьером отправила весточку Сулейману, чтобы тот приготовился к пышному возвращению в свой любимый город.

Султану и самому не терпелось поскорее вернуться в столицу. Он величественно скакал на своем новом жеребце, то и дело кивая огромным толпам народа, которые радостно приветствовали его и взволнованно вопили.

Давуд шел рядом с его стременем вместе с другими телохранителями. Он следил, чтобы никто из них не видел распухшей ноги Сулеймана и ненароком не коснулся ее.