Судьба и книги Артема Веселого - Гайра Веселая

Артем

25 октября [1928] 4

Дорогой Вячеслав Павлович,

Оставляю два домысла[95].

Если подойдут — я их перепечатаю начисто и сдам.

Не подойдут — не выбрасывайте, а оставьте Смирнову или Замошкину: это у меня рабочие экземпляры.

С приветом

Артем

2 марта 1929 5

14 января 1929 г.

[Ялта]

Привет, Володя!

Если еще не прочитал Очарованного странника (Лескова) — прочти.

Моя поправка идет туго. За две недели прибавил полкило, нервничаю, скучаю без работы, но все-таки дотяну положенный срок и тогда, вернувшись в Москву, засяду за работу.

Если есть какие-нибудь интересные новости — пиши. Желаю тебе всяческих успехов (и в любви!). Хотя в любви трудно добиться успехов, не зная, чего ты от нее — от любви — хочешь.

Плохо в любви упрощенчество, но еще хуже чрезмерная усложненность.

Артем

Любовь — радость, а мы часто превращаем ее в пытку 6.

Заявление

Предлагаю заключить соглашение на роман «Россия, кровью умытая». Роман расписывается на 25–30 печ. листов. Напечатано в «Новом мире» 12 печ. листов. Готово к печати 6 печ. листов.

Остальные доработаю в 15 месяцев, до осени 1932 г. с таким расчетом, чтоб книга вышла к январю-февралю 1933.

Прошу над моим предложением поворожить и письменно в ближайшие дни ответить:

1. Гонорар и тираж.

2. Сколько издательство может мне выплачивать ежемесячно, начиная с апреля с.г. для того, чтоб я мог, не отрываясь, засесть за работу.

Моя гарантия: если весь роман и не успею дописать, то издательство выпустит то, что будет — 20 листов наверняка.

Артем Веселый

18 марта 1931 7

В правление издательства «Федерация»

Заявление

Мною предложена издательству книга «Россия, кровь умытая» (фрагменты к роману) по предварительной договоренности с т.т. Шульцем[97] и Зуевым.

Редсоветом и правлением книга, как будто, одобрена и принята к изданию, но решено… договора не заключать и денег автору не выплачивать.

Уму непостижимо!..

Прошу

1. Возвратить рукопись.

2. Заявляю о своем непреклонном желании расторгнуть договор и на весь роман, по мотивам неоднократного нарушения договора со стороны издательства; так, вместо полагающегося мне гонорара по 400 рублей в месяц, я не получал ни гроша месяца 4–5, причем часть гонорара до сих пор не выплачена с июня или июля.

Литературный гонорар, как известно, является для писателя единственным заработком, дающим возможность продолжать работу.

Этой возможности нет, приходится метаться от одной рукописи к другой и т. д., что никак не гарантирует представление издательству романа в срок.

Заработанный мною аванс (известный % по договору) возвращу при первой возможности…

Артем Веселый

16 января 1932 8

Увы!

В 12 книге Нового Мира моя вещь запрещена, а 11-ую и посылать нечего — там пустяки, отрывок[98].

Одновременно с этой открыткой посылаю Вам бандероль, несколько книг — подбор случайный, какие под руку попались.

Хвораю, лежу.

Привет

Артем

22 января [1932] 9

Дорогой Иван Михайлович!

Я устал от Гуляй Волги. Иные страницы видеть не могу. Выжидаю новой волны, которая подняла бы меня на работу, и тогда одним духом дошибу оставшиеся главки.

Ведь мы договорились, что в мартовском номере «Земля Советская» печатаются главы 1–17, а в апрельском — 18–33.

Если так, то спешить особенно нет смысла. 2 недели я еще пробуду здесь [в доме отдыха «Марьино»], 17-го вернусь в Москву, 23 или 25 марта сдам последние главки Это точно. Или редакция что-то передумала? С нетерпением жду ответа — телеграфом.

Привет

Артем

28 февраля [1932]

Ответ И. М. Касаткина [телеграмма]:

«НИКАКИХ ИЗМЕНЕНИЙ. НАЧАЛО ПЕЧАТАЕТСЯ МАРТОВСКОЙ. СПОКОЙНО ДОРАБАТЫВАЙ. ТРЕВОЖИЛ ВСЛЕДСТВИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ПРЕДСТАВЛЯТЬ ПОЛИТРЕДАКТУРЕ ВЕЩИ ЦЕЛИКОМ» 10 [100].

Здорово бедолага!

Письмо твое догнало меня в Ялте. С Москвой я распростился насовсем — разошелся с женой, со всеми перелаялся — в Москве у меня теперь ни угла, ни темной хаты. Осенью попал в переплет — писать неудобно: бумага загорится — ну, коротко сказать, положенья моя плохая, даже, можно сказать, хуевая положения.

Писать Ставскому я бы тебе не советовал. Двигай общим порядком, по всем ступеням лестницы, и я ни на минуту не сомневаюсь, что ты возвратишься в боевую семью большевиков.

…Не раз и не два перечитал твое письмо, заливая его слезами, смешанными с крымским вином. Ты, старая собака, и я адский пес — до могилы мы пронесем наивную веру в смешные и глупые иллюзии, забыв и презрев, реченное пророком:

«Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время насаждать и время вырывать посаженное. Время плакать и время смеяться; время сетовать и время плясать (хотя тебе на одной ноге не до пляски[101]); время находить друзей и время терять их» и т. д.

Одновременно с этим письмом посылаю тебе почтовым переводом 50 монет — аванс за частушки (книга уже вышла в Гихле). К концу марта думаю разбогатеть — тогда пришлю еще.

Пиши мне Киев до востребования. Куда я на днях имею честь отбыть.

Целую тебя в сахарные уста.

3 марта [1937]

Пират пера

P.S. Ты меня, корешок, действительно мало знаешь. Я тебе не опереточный кунак до первого черного дня, я — не хвалясь скажу — «мальчишечка с характером». Скала моих к тебе добрых товарищеских чувств не дрогнет перед испытанием ни огнем, ни водою. Порукой в том — мое тебе слово чести! 11