Любовь и Гниль: Сезон 1 (Эпизоды 7-12) (ЛП) - Хиггинсон Рейчел

Тайлер подстегнула его, что было храбро с её стороны, так как она была одной из немногих людей в комнате без оружия.

— Всё верно, Тайлер. Я собираюсь дать тебе стимул.

А потом он так сильно ударил её тыльной стороной ладони, что она тут же потеряла сознание.

ЭПИЗОД 12: ГЛАВА 02

Так, вот тут-то и всплыла моя внутренняя плохая сторона, и я начала стрелять в плохих парней, прежде чем смогла урезонить себя, прежде чем моя упрямая мораль вернула контроль над мозгом.

Бах. Бах. Бах.

Все выстрелы в голову, точно в центр каждого лба.

Принимайте, придурки!

Проблема решена.

Нет, я просто шучу.

Это была та часть истории, где я представляла, как я это делаю, зная, что моё решение позволит человечности, всё ещё процветающей в моём наполненном жизнью теле, вернуться, чтобы преследовать меня.

Позже, гораздо позже, может быть, даже спустя годы, я оглянусь на этот момент и удивлюсь, почему я не прекратила этот безумный конфликт прямо в эту самую секунду.

Но я ещё не зашла достаточно далеко. Я всё ещё цеплялась за эти хорошие, нравственные части себя, как за жизненные пути к здравомыслию и спасению. Я всё ещё верила, что человечество каким-то великим, метафизическим образом всё ещё связано в основе, что мы всё ещё заботимся друг о друге, жертвуем друг для друга и делаем всё возможное, чтобы выжить вместе.

Конечно, в мире было зло, злые люди совершали злые поступки. Но так было всегда. Зомби-апокалипсис не увековечил плохих людей, он только дал им повод продолжать делать то, что они делали. Но они не были всем, из чего состоял этот мир. И я в это верила. До глубины души.

Что, в конечном счёте, станет моим падением.

Но это были люди, какими бы злыми, безумными и угрожающими они ни были, они всё ещё были живыми существами с бьющимися сердцами и постоянной активностью мозга. В них были хорошие стороны, даже если они были погребены под их злым умыслом и несбалансированными решениями.

Хотя, возможно, они были не намного лучше Пожирателей, которые охотились на нас вслепую.

Но причина, по которой они были одарены моим уважением, единственная, наивная, трогательно обнадёживающая причина, по которой им была дана благодать, заключалась в том, что они обладали способностью меняться, глубоко в их испорченных, испачканных чернилами душах был шанс на искупление. Они были живым, дышащим, мыслящим человечеством. И нас осталось не так уж много.

Если бы мы просто начали стрелять друг в друга, убивать так же хладнокровно, как боролись за выживание, мы были бы такими же потерянными и безнадёжными, как мир Зомби, в котором мы страдали.

И я не могла этого допустить.

Я пообещала себе, что не стану мучеником. Но в этот момент я также заключила договор с самой собой, чтобы не стать проводником к проблеме. Я бы не стала толкать мир дальше с обрыва безумия. В этой тьме должен был быть свет, чистая добрая душа, чтобы уравновесить то, что осталось от разорённого, порочного мира, брошенного в хаос и суету.

И мне не нужно было, чтобы кто-то говорил мне, что это делало меня самой большой идиоткой за всю историю всех идиотов, я войду в будущие учебники истории как идиотка, которая думала, что может создать какие-то позитивные изменения в самых глубоких глубинах ада.

Но, ах, если будут писать книги по истории в будущем, тогда я сделала что-то правильно.

И да, я бы определённо взяла на себя ответственность за это.

Всегда пожалуйста, Мир.

Вернувшись в реальность, за пределами моих кружащихся безумных мыслей, Матиас сделал шаг к Гейджу с поднятым пистолетом и злым блеском в глазах, отражающим слишком много света свечей. Он был похож на одну из тех картин, где глаза были совершенно белыми шарами потустороннего света. В этот момент он не был человеком, он был самозванцем, инопланетянином… демоном.

Я должна была воспользоваться этим моментом, чтобы покончить с его жизнью. Когда он казался ещё более чудовищным, чем когда-либо, мне следовало поднять пистолет и отказаться от попыток удержать те осколки души, которые у меня остались. Этот день безвозвратно изменил бы меня к худшему. Я бы гигантскими прыжками спустилась в кроличью нору, которой сверкали Кейн и его отец, я просто ещё не осознавала этого.

Вместо этого я впитывала в себя окружающих меня мужчин, Гейджа, такого злого и защищающего созданный им дом, что его трясло от ненависти и чего-то более сильного, чего-то, у чего даже не было названия. Вон замер, когда Матиас ударил Тайлер, и стоял неподвижно и напряжённо, что я могла чувствовать его смертоносные намерения, которые он вынашивал, как будто они были осязаемыми кусочками головоломки, которые он вставлял на место. Нельсона и Хендрикса заставили быть в состоянии повышенной готовности. Они, вероятно, были так же удивлены, как и я, тем, что была более высокая тревога, чем та, в которой мы уже находились. Это было похоже на то, как мы перешли от оранжевого кода к неоновому оранжевому коду в HD и 1080p, возможно, в версии IMAX.

Матиас, ударивший Тайлер, был как бы последним подтверждением того, что этот день закончится плохо. Всё началось плохо со всей этой истории с бункером, хотя и казалось, что прошло уже несколько месяцев. А потом стало немного лучше со всей этой историей со спасением. Затем всё стало действительно хорошо, когда мы с Хендриксом разделили некоторые из самых интимных моментов, которые я когда-либо испытывала. И теперь люди должны были умереть. На данный момент это просто должно было быть предрешено заранее. Хотя я предпочитала думать, что это будет Матиас и его приспешники, а не мы, хорошие парни.

— Ты дал мне обещание, сынок, — прорычал Матиас. — Я считаю это актом войны. Наша торговля закончена. Наш договор разорван. И я уйду с тем, что принадлежит мне, или казню всех до последнего живого существа, занимающего эту собственность.

В то время как Матиас держал пистолет направленным на голову Гейджа, Гейдж держал своё собственное оружие наготове, направленное прямо в грудь Матиаса. Мой собственный пистолет двигался взад и вперёд между шеренгой мужчин с поднятым оружием и неподвижными смертоносными стойками и Кейном, чей пистолет неподвижно был направлен на Хендрикса.

Потрясающе.

Я впервые встретилась взглядом с Кейном и приподняла бровь, хотя не была уверена, что он мог видеть меня в темноте.

— Исправь это, Кейн.

Я давно не разговаривала, и в горле у меня пересохло и першило, когда я выдавила слова изо рта. Моя грудь сжалась от значимости этого конфликта, задыхаясь от надвигающегося исхода и неизбежного катастрофического пути, на который нас толкнули.

— Это не в моей власти, Риган, — спокойно ответил он.

В бункере с ним было тепло. Он позволил проявиться своей личности, проявиться своим лучшим чувствам, и его душа вышла из укрытия. Но теперь всё это исчезло. Он снова был отстранённым, чужим и холодным. Это был тот парень, который напугал меня в Колонии. Это был человек, который превратится в своего отца и будет совершать невыразимые поступки во имя большего блага, которое на самом деле вовсе не было добром.

— Это не так, — возразила я.

— Риган, — начал он низким, интимным голосом.

Его слова нахлынули на меня с таким намерением и такой яростью, что, казалось, от него исходила вибрация.

— Отступи.

— Я не отступлю, — настаивала я. — Ты начал это. Тебе нужно закончить это мирно. Или люди умрут. Возможно, ты умрёшь. Это закончится не так, как ты хочешь, Кейн. Прими это сейчас и спаси хоть малую толику уважения, которое я испытывала к тебе.

— Не твоё дело вмешиваться, — отчитал меня Матиас. — Тихо, маленькая девочка. Пусть взрослые поговорят.

Это оскорбление возмутило меня больше всего на свете. Потому что, «хорошо, может быть, я начала это ужасное путешествие маленькой девочкой, может быть, я всё ещё тонула в подростковом возрасте и незрелости», но за два года, прошедшие с тех пор, как зомби вторглись в моё счастье и покой, я выросла. И не только физически. Да, где-то в этом году я вступила в новое десятилетие жизни и отказалась от последних подростковых лет. Но также и во всех других смыслах этого слова я была взрослой. Я сама о себе заботилась. Я ежедневно принимала решения о жизни и смерти. И хотя я всё ещё совершала ошибки, я могла признать, что я не была совершенна, далеко не так, и я могла учиться на своих действиях. Но более того, я влюбилась.