Хроники Средиземья - Джон Толкин

Бильбо провел по глазам ладонью.

— Прости, пожалуйста, — сказал он. — Что-то на меня накатило… А теперь вот, кажется, прошло. Мне давно не по себе: взгляд, что ли, чей-то меня ищет? И все-то мне хотелось, знаешь, надеть его, чтоб исчезнуть, и все-то я его трогал да вытаскивал. Пробовал в ящик запирать — но не было мне покоя, когда Кольцо не в кармане. И вот теперь сам не знаю, что с ним делать…

— Зато я знаю, что с ним делать, — объявил Гэндальф. — Пока что знаю. Иди и оставь Кольцо здесь. Откажись от него. Отдай его Фродо, а там уж — моя забота.

Бильбо замер в нерешительности. Потом вздохнул.

— Ладно, — выговорил он. — Отдам. — Потом пожал плечами и виновато улыбнулся. — По правде сказать, зачем и празднество было устроено: чтобы раздарить побольше подарков, а заодно уж… Казалось, так будет легче. Зря казалось, но теперь нужно доводит дело до конца.

— Иначе и затевать не стоило, — подтвердил Гэндальф.

— Ну что ж, — сказал Бильбо. — Пусть оно достанется Фродо в придачу к остальному. — Он глубоко вздохнул. — Пора мне, пойду, а то как бы кому на глаза не попасться. Со всеми я распрощался… — Он подхватил мешок и шагнул к двери.

— Кольцо-то осталось у тебя в кармане, — напомнил маг.

— Осталось, да! — горько выкрикнул Бильбо. — А с ним и завещание, и прочие бумаги. Возьми их, сам распорядись. Так будет надежнее.

— Нет, мне Кольцо не отдавай, — сказал Гэндальф. — Положи его на камин. Фродо сейчас явится. Я подожду.

Бильбо вынул конверт из кармана и хотел было положить его возле часов, но рука его дрогнула, и конверт упал на пол. Гэндальф мигом нагнулся за ним, поднял и положил на место. Хоббита снова передернуло от гнева.

Но вдруг лицо его просветлело и озарилось улыбкой.

— Ну, вот и все, — облегченно сказал он. — Пора трогаться!

Они вышли в прихожую. Бильбо взял свою любимую трость и призывно свистнул. Из разных дверей появились три гнома.

— Все готово? — спросил Бильбо. — Упаковано, надписано?

— Готово! — был ответ.

— Так пошли же! — И он шагнул к двери.

Ночь была ясная, в черном небе сияли звезды. Бильбо глянул ввысь и вздохнул полной грудью.

— Неужели? Неужели снова в путь, куда глаза глядят, и с гномами? Ох, сколько лет мечтал я об этом! Прощай! — сказал он своему дому, склонив голову перед его дверями. — Прощай, Гэндальф!

— Не прощай, Бильбо, а до свидания! Поосторожней только! Ты хоббит бывалый, а пожалуй что, и мудрый…

— Поосторожней! Еще чего! Нет уж, обо мне теперь не беспокойся. Я счастлив, как давно не был, — сам небось понимаешь, что это значит. Время мое приспело, и путь мой передо мною.

Вполголоса, точно боясь потревожить темноту и тишь, он пропел себе под нос:

В поход, беспечный пешеход,Уйду, избыв печаль, —Спешит дорога от воротВ заманчивую даль,

Свивая тысячу путейВ один, бурливый, как река,Хотя, куда мне плыть по ней,Не знаю я пока!

Постоял, помолчал и, не вымолвив больше ни слова, повернулся спиной к огням и пошел — за ним три гнома — сначала в сад, а оттуда вниз покатой тропой. Раздвинув живую изгородь, он скрылся в густой высокой траве, словно ее шевельнул ветерок.

Гэндальф постоял и поглядел ему вслед, в темноту.

— До свидания, Бильбо, дорогой мой хоббит! — тихо сказал он и вернулся в дом.

Фродо не замедлил явиться и увидел, что Гэндальф сидит в полутьме, о чем-то глубоко задумавшись.

— Ушел? — спросил Фродо.

— Да, ушел, — отвечал Гэндальф, — сумел уйти.

— А хорошо бы… то есть я все-таки надеялся целый вечер, что это просто шутка, — сказал Фродо. — Хотя в душе знал, что он и правда уйдет. Он всегда шутил всерьез. Вот ведь — опоздал его проводить.

— Да нет, он так, наверно, и хотел уйти — без долгих проводов, — сказал Гэндальф. — Не огорчайся. Теперь с ним все в порядке. Он тебе оставил сверток — вон там.

Фродо взял конверт с камина, поглядел на него, но раскрывать не стал.

— Там должно быть завещание и прочие бумаги в этом роде, — сказал маг. — Ты теперь хозяин Торбы. Да, и еще там золотое Кольцо.

— Как, и Кольцо? — воскликнул Фродо. — Он и его мне оставил? С чего бы это? Впрочем, пригодится.

— Может, пригодится, а может, и нет, — сказал Гэндальф. — Пока что я бы на твоем месте Кольца не трогал. Береги его и не болтай о нем. А я пойду спать.

Теперь Фродо поневоле остался за хозяина, и ему, увы, надо было провожать и выпроваживать гостей. Слухи о диковинном деле уже облетели весь луг, но Фродо отвечал на любые вопросы одно и то же: «Наутро все само собой разъяснится». К полуночи за особо почтенными гостями подъехали повозки. Одна за другой наполнялись они сытыми-пресытыми, но исполненными ненасытного любопытства хоббитами и катили в темноту. Пришли трезвые садовники и вывезли на тачках тех, кому не служили ноги.

Медленно тянулась ночь. Солнце встало гораздо раньше, чем хоббиты, но утро наконец взяло свое. Явились приглашенные уборщики — и принялись снимать шатры, уносить столы и стулья, ложки и ножи, бутылки и тарелки, фонари и кадки с цветами, выметать объедки и конфетные фантики, собирать забытые сумки, перчатки, носовые платки и нетронутые яства (представьте, попадались и такие). Затем подоспели неприглашенные Торбинсы и Булкинсы, Барсуксы и Кролы и еще многие вчерашние гости из тех, кто жил или остановился неподалеку. К полудню пришли в себя даже те, кто сильно перекушал накануне, и возле Торбы собралась изрядная толпа незваных, но не то чтобы нежданных гостей.

Фродо вышел на крыльцо улыбаясь, но с усталым и озабоченным видом. Он приветствовал всех собравшихся, однако сообщил немногим более прежнего. Теперь он просто-напросто твердил направо и налево:

— Господин Бильбо Торбинс отбыл в неизвестном направлении, насколько я знаю, он не вернется.

Кое-кому из гостей он предложил зайти: им были оставлены «гостинцы» от Бильбо.

В прихожей громоздилась куча пакетов, свертков, мелкой мебели — и все с бумажными бирками. Бирки были вот какие:

«АДЕЛАРДУ КРОЛУ, в его ПОЛНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ, от Бильбо» — зонтик. За многие годы Аделард присвоил десятки зонтиков без всяких бирок.

«ЛОРЕ ТОРБИНС в память о ДОЛГОЙ переписке, с любовью от Бильбо» — огромная корзина для бумажной трухи. Лора, сестра покойника Дрого и старейшая родственница Бильбо и Фродо, доживала девяносто девятый год, пятьдесят из них она изводила бумагу на добрые советы любезным адресатам.