Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936 - Максим Горький

Нет в очерке живых людей вроде Егорши, его жены и старухи-тёщи. Старуха, намеревающаяся рассказать «на том свете об аэросанях», — не реальный, а надуманный тип. Такие если и есть, то очень мало. Подавляющее большинство старух и стариков — даже в очень крепких колхозах — элементы антиколхозные, не говоря уже о колхозах со слабой экономикой, где «борьба двух поколений» принимает иногда чрезвычайно острый характер.

По всей вероятности, такими были и бойкая старуха и старик, подписавший «в знак радости» на заём 25 рублей. Эти их публичные выступления были чем-то вроде хвастовства, а то и лицемерия. Обычно это — представители отживающего поколения, на миру — первые общественники, дома — законченные реакционеры.

Вот этого не сумел подметить приятель Алексея Максимовича, и лица старухи и старика получились не живые. Возможны, конечно, исключения, и было бы очень хорошо, если бы их было больше. Вообще же старое поколение сильно тормозит развитие колхозной жизни. Несимпатичным и недостаточно правдивым выглядит легкомысленный и фатоватый сын отца, пострадавшего «за правду революции». На таких колхозы не строятся. Это отрицательный тип, пригодный для очерка, чтобы на нём показать недостатки колхозного быта, но не пригодный для подлинной колхозной жизни. А вот «от скуки глупый» парень — это тип реальный. Да, таких пока много.

В чём здесь секрет? В том, что вот церковь нам «не играет, а заменить её пока нечем». И очень многие со скуки глупеют, пьют, хулиганят, буйствуют, растрачивают свои физические и интеллектуальные силы глупо, нелепо. Это очень глубокий вопрос. Но корни его очевидны: они углубляются в недостаточный размах культурной революции на селе.

Это совершенно очевидный факт, подмеченный и отмеченный «дохожим до всего» приятелем Алексея Максимовича. Клубы, радио, театры, общее и специальное образование нужны новой колхозной деревне, как воздух. Но это не всё. Горьковский край, о котором, очевидно, идёт речь в книжке Алексея Максимовича, одной своей ногой стоит в так называемой потребляющей полосе, другой — в производящей. Там имеются колхозы и с шестью кило хлеба на трудодень и меньше. Об этих колхозах в книжке ни звука. А в них недостатков хозяйства и быта ещё больше. В самом деле: почему в таких колхозах так дёшев трудодень? Вот этого и не подметил «до всего дохожий человек», а это пока суть, самое главное. Наше пожелание Алексею Максимовичу — поехать и посмотреть не только экономически сильные колхозы, в которых уже возможно переключить энергию колхозников на улучшение их быта, и колхозы слабые, которые нуждаются в своём материально-хозяйственном укреплении, и, взяв два из них, сильный и слабый, написать о них книжку с показом, как надо вести общественное хозяйство, чтобы быстрее изжить «недостатки» и получить нужные «избытки» для коренной перестройки быта.»

Отвечаю на деловитые указания товарища Белоусова не ради полемики с ним и не для оправдания указанных им недостатков второй части рассказа, а для объяснения причины этих недостатков. Причина, конечно, в том, что прошлое известно мне сравнительно хорошо, а настоящее не так хорошо. Если б не мешал мне возраст мой, я бы, разумеется, походил годика два пешком по колхозам и тогда «набил бы зоб» себе отборнейшими зёрнами фактов коллективного творчества работников полей и фактами пережитков грязной старины. Но я очень много вижу таких же честных, умных строителей новой жизни, каков, видимо, сам Белоусов, и думаю, что эти, встречи дают мне право говорить о жизни полным голосом.

Вольнодумная старуха — тип, должно быть, уже не редкий, я довольно часто встречаю таких, да и раньше знавал их немало. Не редкость, мне кажется, и «фатоватые» дети героев-отцов, ведь вообще «героев», которые живут за счёт чужих заслуг перед рабочим народом, у нас немало. Товарищ Белоусов правильно отгадал: речь идёт именно о Горьковском крае, а он, как известно, не хлебороден. Письмо товарища Белоусова мне очень понравилось.

Стремление немедленно перейти от слова к делу ясно выражено и в ряде других писем. Вот, например, из Западной области пишут стенкоры Мариинской с.-х. артели:

«Проработавши вторую половину книги «Об избытках и недостатках», в которой ясно изложены ещё существующие недостатки бурно перестраивающейся деревни, мы, стенкоровский актив, оглянули всю жизнь и решили, что у нас плохо обстоит дело с культурным обслуживанием самих себя. А именно:

а) нет радио,

б) плохо работает красный уголок,

в) мужья спят с жёнами на одной кровати сейчас же после родов и пр. И единодушно решили:

а) возбудить ходатайство перед политотделом об установке радиоприёмника;

б) купить и построить в нынешнем году постройку для клуба, где будем проводить: собрания, читки художественной литературы, постановки пьес и т. д.»

Очень интересно своим критицизмом письмо Курина из города Инсар Мордовской автономной области:

«Книжка ясно рисует, какие недостатки у нас являются общими: теснота, бескультурность, отсутствие культурных учреждений — клубов, театров и т. д. Но вот однажды мне колхозники заметили:

— Тут указываются наши недостатки, а насчёт того, как их изжить, мало говорится. Приятель-то Горького говорит, что вместо пальто скотину бы купить надо, а, по-нашему, это не совсем верно. Это и раньше было — скотину заводили, а сами в лохмотьях да по колено в грязи ходили. Тут что-то другое предложить надо.

Другой колхозник сказал:

— Крестьяне много просили от заехавшего к ним товарища, были довольны его беседой, а вот как он им помог в их просьбе, в книжке не видно. Вот было бы нам понятнее и лучше, если бы Горький постарался бы справиться у своего приятеля и дописать книжку, как теперь живут крестьяне того села, есть ли у них электричество, радио и клуб да ещё какие у них недостатки после этого появились?

По-моему, предложение очень уместное, книжку нужно продолжить, она тогда отразит шаги советской деревни по лестнице к социалистическому обществу. Некоторым, по моему наблюдению, книжка кажется очень контрастной. В первой части неизвестные бродячие люди входят в село, вполне естественно, что их никто не пустил ночевать, это может получиться и сейчас: пришлось помириться на самом бедном ночлеге. Из этой части более ясно только одно, что бедняк всегда понимал бедного. А заехал бы в то время в деревню ту губернатор или даже кто-нибудь в несколько раз меньше, ведь ему бы не показали, как живёт Егорша, а повели бы к попу или к кулаку, уложили бы на перинах, ну и всё другое. Дело ясное — не всем одинаковый почёт. Во второй части в деревню заявляется не бродячий человек, а человек, начальствующий над целым краем, приходит не пешком, а приезжает на аэросанях.

Понятно, что такого человека не проводят ночевать к Егорше на чердак, а постараются показать кое-что более сносное и говорят с этим человеком не как с бродягой. Говорят больше о культуре, о том, что нужно то-то да то-то, и, конечно, просят помочь кое в чём.

Разница межлу первым случаем и вторым очень большая. Один колхозник сказал мне однажды в беседе:

— Вот теперь в это село-то не на аэросанях приехать бы, а пешком, да с одной сумой пройти и документов сказать что нет. Так не только на чердаке у Егорши ночевать не пришлось бы, а в милицию с исполнителем направляться или в сельсовете на полу вместе с клопами гнуться.

Дело ясное, контраст между первой частью и второй есть. Возможно, это оттого, что я не могу дать гражданам достаточно точного объяснения. Сам-то я понимаю корень книжки, что между старой деревней и новой деревней такая же разница, как между губернатором и председателем крайисполкома. Что наши недостатки в настоящее время являются результатом больших и ещё больше растущих запросов со стороны освобождённого Октябрьской революцией рабочего класса и трудового крестьянства.

Не мог Егорша думать о радио, когда у него на ужин хлеба не было. Это понимают все, кто читает или слушает книжку, но больше говорят, что её нужно продолжить.»

Это будет сделано, товарищи!

Странное впечатление вызывают категорические заявления одного из «низовых» авторов — Воронова.

«Очень уж взята бедная семья, каких надо было с огнём поискать. Мозг говорит: нет, таких жизней не было.»

Люди, с которыми он беседовал о рассказе, тоже не верят и считают, что условия жизни батрака Егорши показаны неправдиво: «Пошли к шутовой матери, чтоб люди жили в бане, да в таком виде! Да я бы глинянку смазал».

Очерк «Об избытках и недостатках» написан по впечатлениям, которые я вынес из Орловской губернии, где в ту пору часть крестьянства жила ещё в «курных избах», то есть с печами без труб, выводящих дым; печи топились «по-чёрному», дым шёл в избу, и, чтобы не задохнуться в дыме, дети во время топки печей сидели и валялись на полу. Вероятно, по этой причине Орловская губерния изобиловала слепыми нищими.