Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Послевоенная литература о боевых и санитарных потерях в 1914–1917 годах весьма обильна. Я перечислю здесь данные лишь из наиболее знаковых публикаций. Одной из первых таких стало издание советского Отдела военной статистики Центрального статистического управления (ЦСУ). В нем боевые потери исчислялись 626 440 убитыми: «Монументы, которые можно воздвигнуть из тел и черепов погибших, оставляют далеко за собой времена печальной памяти Аттил и Тамерланов»[709].
В 1939 году в Париже вышел из печати фундаментальный труд генерала Головина, посвятившего одну из глав теме потерь Русской армии в Великой войне. Головину в эмиграции были недоступны документальные первоисточники, отложившиеся в советских архивах, однако он обобщил данные из всех доступных публикаций, раскритиковав практически каждое из них в отдельности. Вышеупомянутый сборник ЦСУ был упрекнут в слепом доверии материалам Ставки, в которых великое множество павших числилось пропавшими без вести. Еще одной советской работе досталось за игнорирование потерь в частях, воевавших на Кавказском фронте, зарубежных театрах военных действий (во Франции и Македонии) и понесенных Русской армией после сентября 1917-го включительно: вкупе это дало 10 % погрешности данных Народного комиссариата здравоохранения[710]. Сам Головин прибег к сравнительному анализу имеющихся данных о потерях в армии Третьей республики, выводя своего рода верхний и нижний статистические пределы потерь в Русской армии: «Во французской армии 1 убитый приходился на 3,33 раненых. Следовательно, исходя из предположенного нами общего числа раненых в Русской Армии в 4 200 000, число убитых не может быть меньшим, чем 1 261 261, или, закругляя, 1 300 000»[711]. Эту методику нельзя не признать оригинальной, однако полученные с ее помощью цифры безукоризненно точными — отнюдь.
Следующим этапом в установлении количества потерь Русской армии в 1914–1917 годах стала монография советского демографа Б. Ц. Урланиса. Он не преминул попенять Головину на недобросовестность его расчетов, и не то чтобы небезосновательно — ведь для выведения знака «=» между соотношением убитых и раненых в Русской и французской армиях учет раненых должен был вестись одинаково[712]. Но вместе с тем Б. Ц. Урланис достаточно произвольно оценил недоучет убитых в 1914 году в 100 тысяч человек, а затем включил это число в сумму убитых за 4 года войны (908 000). Сравнение с данными о потерях в других армиях на Русском фронте Первой мировой дало пропорцию практически 1:1 между ними, что озадачило автора. Число убитых выросло до 1,2 миллиона. Обратившись к данным о 97 939 умерших от ран, Б. Ц. Урланис увеличил их количество «приблизительно на 60 %», ссылаясь на недоучет раненых начиная с 1916 года. Полученные 160 тысяч умерших дорастают до 240 тысяч после применения к ним выведенной автором величины процента летальности — 6,6 %. Доверие к более крупной цифре Б. Ц. Урланис объясняет просто: «Гораздо легче допустить факт существования недоучета в материалах военно-санитарного инспектора, чем предположить, что процент летальности составлял всего 4,5»[713]. (В скобках замечу, что на Западном фронте военным медикам к 1918 году не удавалось спасти всего 1 % раненых[714], но это так, a propos). 1 миллион 451 тысяча человек убитых в бою, умерших от ран и отравления газами были дополнены минимум 155 тысячами умерших от болезней, 190 тысячами скончавшихся в неприятельском плену и 15 тысячами жертв несчастного случая. Результатом проведенного Б. Ц. Урланисом масштабного исследования стало число общих безвозвратных потерь Русской армии в Первой мировой войне — 1811 тысяч, или 1,811 миллиона человек[715].
Именно выкладки Б. Ц. Урланиса применительно к 1914–1917 годам послужили основой для подсчетов коллектива историков под руководством генерал-полковника Г. Б. Кривошеева, результатом труда которых стала книга «Россия и СССР в войнах XX века». Однако авторы обошлись с полученными еще в конце 1950-х годов расчетными данными весьма нетривиально. Они сравнили цифры в издании ЦСУ с выводами Урланиса и нашли первые заниженными в 1,92 раза. Так был получен «коэффициент кратности», призванный дать точное количество погибших и умерших русских воинов. Вот только применен он был к цифрам самого Урланиса, взятым за основу при выведении коэффициента. Мало того, процент убитых среди пропавших без вести советский демограф и так учел. В результате полученное авторами число общих безвозвратных потерь Русской армии в Первой мировой войне равнялось 2254 тысячам, или 2,254 миллионам человек[716]. Следует отметить, что архивные источники информации о потерях в 1914-1917-х (да, при всей их неполноте, каковую, впрочем, тоже можно было попытаться учесть в расчетах) ими не задействовались вовсе.
Выход этой коллективной монографии в свет явился своеобразной вехой, шагнувшие за которую исследователи подчас возвращались назад. Например, историк С. Д. Морозов в 2008 году обобщил сведения о потерях Русской армии в Первую мировую войну из ряда открытых источников и сделал следующий вывод: «Действующая армия потеряла до 3,5 миллиона убитых в бою, умерших от ран и болезней, пропавших без вести, отравленных газами, расстрелянных в плену и т. д.»[717]. Однако несколько лет спустя он представил уточненную версию, увы, не ставшую оригинальной: «В итоге суммируем все безвозвратные демографические потери российской армии — 2254,4 тыс. человек, в том числе офицеров и военных чиновников — 51,4 тыс., нижних чинов — 2203 тыс.»[718]. С другой стороны, доктор исторических наук А. И. Степанов остается верен своей оценке численности потерь — 3,374 миллиона человек — на протяжении более чем полутора десятков лет[719]. Жаль, что подобная стабильность никак не способствует прогрессу в исследовании этой сложнейшей исторической проблемы.
Изучение потерь Русской армии в Великой войне продолжается и сегодня, но остается скорее уделом энтузиастов-одиночек. В частности, эту работу поступательно ведет доктор исторических наук А. В. Олейников. Он опирается главным образом на открытые источники: «При определении цифр потерь нами за основу брались наиболее авторитетные и заслуживающие доверия источники, в некоторых случаях осуществлялись собственные подсчеты на основе архивных материалов»[720]. Выводы исследователя, например, о потерях противоборствующих армий в кампании
