Полное собрание сочинений. Том 38. - Л. Н. Толстой

Il n'y a pas de pires sourds que ceux, qui ne veulent pas entendre.139

————

ВАРИАНТ «ПО ПОВОДУ СТАТЬИ СТРУВЕ».

Отъ того ли, что, не читая журналовъ, я отвыкъ отъ умныхъ разсужденій или вообще отъ умственной слабости, но я несмотря на всѣ усилія ничего не могъ понять въ этомъ разсужденіи.

И потому неизбѣжно былъ приведенъ къ признанію одного изъ двухъ или того, что говоря просто глупъ я, не понимая того, что можно понять, или глупъ тотъ, кто пишетъ то, чего никакъ нельзя понять. Въ данномъ случаѣ рѣшеніе дилеммы легко, не говоря уже о томъ, что Г-нъ Струве кажется профессоръ во всякомъ случаѣ очень ученый человѣкъ, я же отставной офицеръ, не кончившій курса въ высшемъ учебномъ заведеніи, рѣшеніе дилеммы было легко уже по одному тому, что не понимаю я того, что говоритъ Г. Струве. Онъ же нетолько понимаетъ, но и исправляетъ погрѣшности моего разсужденія, видя явное противорѣчіе тамъ, гдѣ я несмотря на усилія никакъ не могъ усмотрѣть его.

Оказывается, что въ своемъ нелитераторскомъ (тоже не понимаю и этого слова) изложеніи противорѣчіе само лѣзетъ въ глаза. Я же имѣлъ неосновательность думать [что] нѣтъ никакого противорѣчія въ мысли о томъ, что для того чтобы избавиться отъ жизни, основанной на насиліи, и установить жизнь, основанную на любви, людямъ (естественное свойство которыхъ состоитъ въ любви,) нужно избавиться отъ скрывающихъ отъ нихъ радостную жизнь любви грѣховъ, соблазновъ и суевѣрій (мысль эту я неоднократно выражалъ въ моихъ писаніяхъ), прежде отъ суевѣрій, что легче всего, потомъ отъ соблазновъ, потомъ отъ грѣховъ.

Такъ что въ томъ, въ чемъ Г. Струве усматриваетъ противорѣчіе, я по неучености своей видѣлъ только просто указаніе на то, въ чемъ должны состоять усилія людей для освобожденія себя отъ закона насилія.

<Но Г-нъ Струве не хочетъ знать этого. Не хочетъ же онъ знать этого очевидно потому, что не хочетъ впасть въ то самое, въ чемъ онъ (такъ побѣдоносно) уличаетъ меня, въ противорѣчiе. Противорѣчіе же, въ которое боится впасть Г. Струве, есть противорѣчіе здраваго смысла съ суевѣріемъ науки, съ тѣмъ самымъ суевѣріемъ, отъ котораго я считаю прежде всего необходимымъ избавиться людямъ, но которое Г. Струве и признаетъ чѣмъ то неизмѣннымъ, не могущимъ быть измѣненнымъ усиліями людей.

И потому очевидно глупъ только я, не понимающій того, что говоритъ Г-нъ Струве.>

Дѣло очевидно въ томъ, что Г. Струве по учености своей очень хорошо знаетъ, въ чемъ по наукѣ состоитъ основной роковой вопросъ совершенствованія человѣческой жизни и что существующее устройство тоже по наукѣ неизмѣнно и не можетъ быть разрушено освобожденіемъ людей отъ суевѣрія государства, поддерживаемаго суевѣріемъ науки, я же по невѣжеству своему не знаю этого и по невѣжеству своему воображаю, что если люди перестанутъ вѣрить въ Казанскую Царицу Небесную, то и перестанутъ ставить ей свѣчи, а если перестанутъ вѣрить въ неизбѣжность предопредѣленія государства, то и перестанутъ служить ему.

Такъ что вопросъ о томъ, кто изъ насъ двухъ говоря учтиво не очень уменъ, ясенъ для всякаго.

*[ПИСЬМО В «РУСЬ» С РУГАТЕЛЬНЫМИ ПИСЬМАМИ.]

Въ числѣ получаемыхъ мною ругательныхъ писемъ, я получилъ, сегодня, безъ подписи, дамскимъ почеркомъ написанное, слѣдующее характерное письмо изъ Петербурга.

Для меня письмо это было очень важно, потому что открыло мнѣ то, чего я не понималъ или скорѣе не хотѣлъ понимать, чему не хотѣлъ вѣрить, открыло существованiе въ такъ называемомъ высшемъ обществѣ той совершенно дикой среды, требованія которой поддерживаютъ правительство въ его ужасной дѣятельности послѣднихъ годовъ.

Предлагаю вамъ напечатать это письмо, думая, что оно также будетъ интересно и вашимъ читателямъ.

Вотъ это письмо.

«Левъ Николаевичъ!

«Въ бесѣдѣ Вашей съ думскимъ депутатомъ Челышевымъ, Вы спросили его между прочимъ: «а когда у васъ въ Думѣ отменятъ смертную казнь? Неужели не понимаютъ, какъ безнравственно лишать человека жизни?» Вотъ именно по тому, что лишать жизни себѣ подобныхъ безнравственно, правительство, какъ органъ регулирующій правильность отношенiй между людьми, и обязано, поймите, графъ, обязано вѣшать и вѣшать безпощадно тѣхъ, кто занимается такимъ безнравственнымъ дѣломъ, какъ убійство себѣ подобныхъ. Оно обязано дѣлать это для того, чтобы сколько нибудь гарантировать безопасность мирныхъ обывателей, которые не могутъ жить спокойно, разъ о бокъ съ ними живутъ звѣроподобные люди.

«Или вы полагаете, что убійцъ слѣдуетъ только разсаживать по тюрьмамъ, гдѣ и содержать ихъ со всевозможнымъ комфортомъ, на общественный счетъ. Но изъ тюрьмы они рано или поздно уйдутъ и затѣмъ снова станутъ практиковать свое безнравственное дѣло.

«Но затѣмъ, позвольте, графъ, замѣтить вамъ еще одно обстоятельство: если вообще безнравственно лишать жизни людей, то еще во стократъ безнравственнее то дѣло, которымъ занимаются революціонеры и подобные вамъ анархисты.

«Вы все время натравливаете людей на правительство и на властей и тѣмъ, конечно, подбиваете экзальтированную молодежь обоего пола на всяческiя насилія и убійства, сами оставаясь въ сторонѣ отъ преслѣдованій. Это не только безнравственно, но прямо гнусно, подло: если бы можно было сдѣлать подсчетъ, сколько народу погибло на висѣлицахъ, по тюрьмамъ и на каторгѣ, начитавшись вашихъ возмутительныхъ поученій, то совѣсть ваша не должна бы вамъ дать покою ни одного часа.

«Въ Бога вы не вѣруете, и потому отвѣта за ото на страшномъ судѣ вы не боитесь, но вспомните хотя бы о томъ, что la stupidité est toujours en majorité140 и потому, хотя въ весьма значительномъ большинствѣ вы и слывете за апостола правды и добра, но существуетъ также и разумное minorité,141 думающее нѣсколько иначе и справедливо полагающее, что зла вы натворили въ жизни своей гораздо болѣе, чѣмъ добра».

Удивительное дѣло, не успѣлъ еще отправить полученное наканунѣ отъ дамы письмо, какъ получилъ слѣдующее, точно такого же, какъ и предыдущее, содержанія, также безъ подписи письмо, очевидно изъ той же ужасной среды. Сначала слѣдующая вырѣзка изъ «Нов. Врем.» о бесѣдѣ съ Челышевымъ:

«На прощаніе Левъ Николаевичъ спросилъ:

― «А когда у васъ въ Думѣ отмѣнятъ смертную казнь? Неужели не понимаютъ, какъ безнравственно лишать человѣка жизни?»

Потомъ:

«Передъ вопросомъ у Челышева, когда въ Государственной Думѣ отмѣнятъ смертную казнь, слѣдовало бы вамъ сказать ему Челышеву, что Вы какъ писатель въ вашихъ писаніяхъ къ народу призовете разбойниковъ и убійцъ, которые изъ за угла и врываніемъ въ дома вырѣзываютъ цѣлыя семьи, прекратить убійства, послѣ чего задавать вопросы и хлопотать объ отмѣнѣ смертной казни».

Людей этихъ очевидно ужасаетъ не смертная казнь, а возможность отмѣны ея.

————

ВАРИАНТЫ СТАТЬИ «ПОРА ПОНЯТЬ».

№ 1.

Для всякаго нетолько мыслящаго русскаго человѣка, но самаго малодумающаго, безграмотнаго даже человѣка, совершенно ясно, что онъ со всѣми соотечественниками находится во власти какой-то страшной, жестокой и совершенно ненужной ему силы, которая давитъ, мучитъ его, не даетъ ни ему, ни близкимъ его ни отдыха ни срока.

Съ русскимъ правительствомъ случилось то, что случилось бы съ Чингисъ-Ханомъ съ телеграфомъ, какъ говоритъ, кажется, Герценъ, если бы ему, Чингисъ-Хану, a вмѣстѣ и другимъ людямъ были доступны паровые электрическiе двигатели, скоропечатныя машины, аэропланы. Правда ему бы удобнѣе было душить людей, но за то и людямъ было бы яснѣе то, что Чингисъ Ханъ злодѣй и не надо покоряться ему и, участвуя въ дѣлахъ его, губить самихъ себя.

№ 2.

<Всѣ они такъ захвачены государственной сѣтью, поставлены въ такое положеніе, что для своихъ выгодъ, часто только для возможности продолженiя привычнаго существованія, они не могутъ не признавать необходимости государственнаго устройства>.

№ 3.

У насъ есть все, что есть въ Европѣ, только съ той разницей, что въ Европѣ всѣ эти учрежденія полезны тѣмъ, что действительно скрываютъ передъ народомъ несправедливость и жестокость существующаго устройства съ войсками, тюрьмами, гильотинами, съ земельной собственностью, съ податями съ бѣдныхъ, а не съ богатыхъ и т. п. У насъ же всѣ эти фракціи, рѣчи, блоки и т. п. только смѣшны, потому что ничего не скрываютъ. И всѣ видятъ и знаютъ, что разговоры разговорщиковъ сами по себѣ, а жестокости, гнетъ, произволъ правительства сами по себѣ. Все это идетъ само по себе, забавляя самыхъ слабоумныхъ и тщеславныхъ людей.

№ 4.

Такъ это было до сихъ поръ, но всякое злое и безумное дѣло имѣетъ свой предѣлъ, дальше котораго по существу своему оно итти не можетъ. Во времена крепостного права были жестокіе мучители помещики, но былѣ предѣлъ. И если они доходили до этого предѣла, то крестьяне уже не могли переносить его и убивали злодѣя помѣщика. Тоже и съ жестокостями правительства. Есть тотъ предѣлъ, дальше котораго такъ называемые подданные не могутъ уже переносить насилiй власти. И русское правительство въ послѣднiе годы, мѣсяцы дошло до этого предѣла.